Ошибка ликвидатора

Она могла бы и не предупреждать. У меня память хорошая. Обычно я своих вещей нигде не оставляю. Просто еще не дошел до него. Я сделал пару шагов, поднял рюкзак и забросил лямку за плечо.

Пилотов я так и не видел. Они не покидали кабину. Наверное, хорошо выдрессированы, много чему научены при сотрудничестве с военной разведкой. Чем меньше видишь и знаешь, тем дольше живешь. Это закон.

Я передал свою благодарность пилотам через стюардессу. Старший сержант согласно наклонила голову, совершенно справедливо принимая эту благодарность и в свой адрес.

Я спустился по трапу. Из машины меня видели. С переднего пассажирского сиденья вышел капитан в форме ВДВ. Опять и снова. Но лицом и фигурой на утреннего капитана из Моздока этот человек ничуть не походил.

– Капитан Онучин? – спросил десантник.

– Он самый.

– Мне приказано доставить вас к месту службы.

– Едем, – сказал я, забрался на пустующее заднее сиденье и осведомился. – На Хорошевку?

– Никак нет. На секторальную базу. Полковник Самокатова ждет вас там.

Москву и Подмосковье я более-менее знал, предполагал, что мы выедем на Щелковское шоссе. Как-то так повелось, что в этих местах почти в каждом лесочке располагаются базы армейских подразделений и разных спецслужб. Почему-то я решил, что со Щелковского шоссе мы будем выезжать южнее, свернем в сторону Балашихи. Но машина гораздо раньше выскочила на Фряновское шоссе и миновала деревню Ледово.

Оттуда дорога повела нас в лес, под знак, запрещающий проезд. Но значительно больше, чем он, движению мешала сама эта грунтовка. Даже «УАЗ», отличающийся высокой проходимостью, несколько раз буксовал на коротком пути. Погода стояла теплая, если не сказать жаркая, но колея была заполнена жидкой грязью. Глубина ее была изрядная. Если бы сюда забралась легковая машина, то она села бы карданом на землю и не смогла бы выбраться без помощи трактора. А найти его здесь не так-то просто. В ближайшей округе почти нет обыкновенных деревень, сплошь дачные домики современной постройки, так называемые садоводческие товарищества. Даже если тут и найдется тракторист, то его придется долго поднимать и похмелять, иначе он никуда не поедет.

Но «УАЗ» не зря давно служит в армии. С дорогой он справился, довез меня до металлических ворот с красной звездой на каждой створке. Они были вписаны в стандартный железобетонный забор, каким обычно огораживают стройки. Его звенья всегда устанавливаются в тяжеленные, тоже бетонные «стаканы», укрепляются клиньями. Понизу подгребается бульдозером земля. На армейских объектах под ней, как правило, проходит крепкая арматурная сетка, которую руками сорвать невозможно. А на строгих режимных объектах она в дополнение ко всему всегда соединена с сигнализацией.

Внешне, если со стороны посмотреть, это был какой-то заброшенный объект, построенный, видимо, еще в советское время. Будка КПП представляла собой старый строительный вагончик.

Из будки вышел старший прапорщик с нарукавной эмблемой инженерных войск. Он мог с таким же успехом носить и любую другую, но от этого не стал бы больше походить на военного разведчика, такого, каковых я видел все годы своей службы, – подтянутого, спортивного, уверенного в себе, имеющего пружинящую походку и прямую спину, не допускающего появления перед офицером в не совсем чистой одежде. А старший прапорщик внешне был именно из тех, кого в армии зовут разгильдяями.

Я сразу подумал, что это может быть банальный вариант маскировки. Или же пример того, что может допустить женщина, занимающая ответственный пост в армии.

Старший прапорщик подслеповато сощурил глаза, посмотрел на номер машины, вернулся через ту же дверь на КПП, сверился там, как я подумал, со списком и вышел к воротам уже изнутри. Чтобы хотя бы чуть-чуть, приблизительно, проверить свои впечатления, я вышел из машины, якобы желая помочь старшему прапорщику открыть ворота и пропустить «УАЗ». Ветер был крепкий, и створки требовалось придерживать.

– А что, солдат на КПП нет? – поинтересовался я.

– В столовую, товарищ капитан, отпустил. Сам пойду, как вернутся.

С воротами мы справились. «УАЗ» заехал на территорию. Я вышел за ворота, придержал их с обратной стороны, чтобы было удобнее закрывать, и только после этого забрел в сам вагончик КПП.

Внутри все было чистым и белым. Стены были обклеены светлым пластиком с холодным мраморным рисунком. На вполне современном столике стоял компьютер-моноблок со светящимся монитором. На нем была вовсе не какая-нибудь игрушка, а что-то деловое, какой-то список. Рассматривать содержимое документа мне никто не разрешал. Я встретился в двери со старшим прапорщиком, пропустил его в будку, а сам вышел на внутреннюю территорию.

«УАЗ» ждал меня. Я предположил, что закрытая территория довольно велика, поэтому необходимо ехать. Но определиться с этим даже приблизительно было сложно, поскольку база располагалась в лесу, и широкому обзору мешали деревья.

Я сел в машину. Мы поехали и остановились метров через пятьсот, рядом с двухэтажным зданием из силикатного кирпича.

– На первом этаже сидит дежурный по штабу. Доложи ему, что приехал, представься, он даст тебе провожатого до кабинета командира, – сказал мне капитан-десантник, как-то резко перейдя на «ты». – Моя миссия завершена. Мне еще до головного управления добираться.

Я вышел из машины, не забыв прихватить свой рюкзак с личными вещами и стандартный шлем от «Ратника», который снял, когда вышел помогать старшему прапорщику на КПП. Но делать доклад дежурному по штабу я предпочитал в шлеме, чтобы иметь возможность и честь отдать, как полагается по уставу.

Дальше все пошло так, как говорил капитан-десантник. После доклада дежурный майор, тоже, кстати, в форме ВДВ, вызвал из внутренней комнаты сержанта с нарукавной эмблемой инженерных войск, который и проводил меня на второй этаж, где располагался кабинет командира. Этот парень, в отличие от старшего прапорщика с КПП, выглядел настоящим солдатом, опрятным и подтянутым, таким, который может служить примером для рядового состава.

– Мне доложить? Или вы сами представитесь, товарищ капитан? – спросил сержант.

Видно было, что он робел перед дверью командира.

– Иди. Свободен. Сам представлюсь, – смилостивился я и постучал в дверь.

– Войдите.

Я вошел и увидел полковника Самокатову. Она сидела за рабочим столом, хмурилась и читала какие-то листы принтерной распечатки. Сам я делать этого не люблю, привык читать с монитора. Не понимаю людей, которые зачем-то текст распечатывают, но сидят все равно перед тем же включенным монитором. Можно подумать, что он в таком виде не воздействует на глаза.

Я шагнул вперед под суровым взглядом полковника и доложил по всей форме о прибытии в ее распоряжение.

– Садись, Максим Викторович. Можешь не рассказывать, чем там у вас в Дагестане дело завершилось. Я уже с Валентином Валентиновичем связывалась. Он мне кратко рассказал, что твой преемник провел успешную операцию, консультантом в которой выступал капитан Иван Васильевич Овсов, – проговорила Алевтина Борисовна, поправила очки и улыбнулась.

Я не мог не отметить, что улыбка весьма шла ей, делала лицо мягче, женственнее, убирала из взгляда армейскую суровость. Короче говоря, она почти что делала из полковника человека.

Я всегда считал, что практически полностью лишен тщеславия. Тем не менее мне было приятно, что она знает не только о том, как завершилась операция, но и об участии в ней Ивана Васильевича Овсова. Хотя это, возможно, было и не тщеславие вовсе, а только желание привезти с собой хорошую рекомендацию с прежнего места службы. А что может служить лучшей характеристикой, чем так вот успешно проведенная операция?

– Нам с тобой сейчас предстоит серьезный разговор, капитан, – заявила Алевтина Борисовна и снова обрела серьезный вид, соответствующий, видимо, тому, что она хотела сказать.

Эта особа сразу потеряла женственность, превратилась в жесткого и сурового командира. Я обратил внимание на то, что носила она костюм от оснастки «Ратник». Только шлема, как на мне, на ней не было. Но прическа у нее была короткая, армейская, без женских выкрутасов и украшательств. Это импонировало мне, человеку военному.

Я даже собственную жену заставлял стричься коротко, выбросил из дома всякие бигуди и разноцветные заколки для волос. Естественная, природная простота всегда лучше всяких замысловатых выдумок парикмахеров и персон, им подобных.

Алевтина Борисовна встала и прошлась передо мной по кабинету. Я с удивлением заметил, что боевой костюм делает ее уже не селедкой, а скорее щукой, хищной и опасной. Но говорить об этом, естественно, не стал.

– Итак, Максим Викторович, я не знаю, по каким соображениям ты выбрал себе псевдоним Овсов, но пора уже тебе к нему привыкать, поскольку это будет теперь твоя новая фамилия. Надеюсь, что надолго. На жену твою готовятся документы на эту же фамилию, на дочь тоже. А уж объяснить им необходимость такого действия – это твоя личная проблема и задача. Ты слегка поторопился. Вместо недели, которую я тебе отпускала, выполнил работу за сутки. Поэтому мы не успели полностью подготовиться к встрече. Но тебе уже выделена квартира в Москве. Сегодня завершится оформление. Жена возражать не будет?

– Нет, конечно. Она человек послушный. Служба у меня такая. Жена все понимает и соглашается без долгих объяснений. Не сразу, конечно, но мы давно пришли с ней к взаимопониманию.

– Это хорошо. С детским садиком для дочери вопрос решится в течение недели. Получится, как у тебя, раньше, – хорошо. Не выйдет, жди семь суток. Сегодня из вашей бригады уезжает следователь из Махачкалы, который твою жену допрашивал. Он тебя ищет. Ты ведь по-прежнему в розыске. Ее предупредили, что следует отвечать. А завтра она уже сможет сюда выехать. Собрать вещи и отправить контейнер ей помогут в батальоне. За семью не переживай. Мы не заставляем своих людей отказываться от семьи. Главное, что она от тебя не отказалась. Все остальное приложится. Родителей твоих тоже предупредили на тот случай, если следователь и к ним поедет. Хотя я думаю, что сыскари просто отошлют в МВД документы на розыск, и тогда уже родителей посетят местные следователи. Мы не можем вводить в курс дела здешние правоохранительные органы. Поэтому соблюдай повышенную осторожность, когда будешь родителей навещать.

– Это я понимаю, товарищ полковник. Я всегда осторожен.

– Теперь перейдем к главному. Ты, капитан, зарекомендовал себя как грамотный боевой офицер с определенным набором качеств, не каждому присущим. Военной разведке было бы просто жалко терять такого человека, бросить его на произвол судьбы в сложных жизненных обстоятельствах. Теперь выбор за тобой. Мы предлагаем тебе иную службу. Я знаю, что не все считают такую замену равноценной, но это дело сугубо личного восприятия каждого человека. Ты что-то знаешь о «секторе Эль»?

– О нем все в спецназе слышали. Мол, есть такое подразделение, в котором служат офицеры, совершившие серьезные преступления. Эти ребята якобы не заморачиваются судом и следствием. Они просто ликвидируют ту мразь, на которую им укажет командование.

– Да, так оно и есть. Хорошо, что ты в курсе. Но и выбор у тебя, по сути дела, невелик. Жизнь и служба в «секторе Эль» или смерть в одном из СИЗО Дагестана. Дожить до суда тебе там не дадут, это точно. Так что ты выбираешь?

Вот чего не люблю, так это глупых вопросов. Но мне нельзя говорить об этом Алевтине Борисовне. Услышав такое, она посчитает, что я обозвал ее недалеким человеком.

– Если я приехал сюда, товарищ полковник, значит, сделал выбор.

– Я так и решила. Думаю, это правильный выбор. Но при этом ты должен понимать, что такое служба в «секторе Эль». Ты теперь человек вне закона. Он помнит о существовании Максима Викторовича Онучина, но незнаком с Иваном Васильевичем Овсовым. Кстати, надеюсь, что эта фамилия не имеет к тебе никакой логической привязки. Ты же знаешь принцип выбора псевдонимов и позывных.

– Не имеет, Алевтина Борисовна. Просто вспомнился мне рассказ Чехова, как человек никак не мог вспомнить лошадиную фамилию. Вот я и решил, что она не запоминающаяся. Потому и выбрал ее.

– Может быть, благодаря Чехову она стала запоминающейся?