Арбитражный десант

– Мне ваше общество, как понимаете, не слишком приятно, – буркнула Холина. – Но раз уж нам обоим надо как можно скорее в Сахру. – Обоим? Вам-то к чему срочность?

– Тоже лечу к Суслопарову. Надо согласовать аналитический материал по «Сахре» для «Коммерсанта».

– А! Славься, славься.

– Я, между прочим, «заказухой» никогда не занималась.

– Какие ваши годы! И вообще в чем проблема? Приезмлимся. Пересядем на местный рейс.

– Да, как же! Я уже интересовалась у стюардессы: ближайший от Иркутска до Сахры через три дня. Слушайте, может, возьмем на двоих машину? Тут, говорят, меньше двухсот километров. Или – слабо?

– Мне надо видеть Суслопарова, и я его увижу, – просто, как о решенном деле, объявил Лобанов.

– Вместе увидим.

– Это вряд ли, – Лобанов вернулся к обычной, насмешливой своей манере. – Во-первых, добираться придется через тайгу. Не на иномарке и даже не на «жигулях». Может, на лесовозе каком. А к такой езде у Вас сбруя не слишком приспособлена.

Он нахально щелкнул ее по тугой икре, выглядывавшей из-под короткой юбки.

– Прекратите наконец хамить! – вскинулась Ирина. – Достал просто. Короче, да или?…

– Нет!

– Ну, и пошел ты!

Обоих встряхнуло, – самолет приземлился в Иркутском аэропорту.

Ирина Холина сидела в аэропортовском ресторане. Ей кое-как удалось дозвониться по мобильному до Сахры и передать, что летевшая по приглашению Суслопарова журналистка Холина по погодным условиям сидит в Иркутском аэропорту. К сожалению, сам Суслопаров на вертолете улетел по буровым, где мобильник не брал. Не оказалось на месте и знакомых замов. Поэтому информацию пришлось передать через какого-то «шестерку» – диспетчера, который не решился даже самостоятельно направить за московской журналисткой машину. Так что никакой ясности, кто и когда за ней приедет, и приедут ли вообще, не было.

Бросив шубку и сумку на соседний стул, она с отвращением хлебала стылую бурую солянку с затерявшейся оливкой, исподволь поглядывая на расположившегося через пару столов Лобанова. Вальяжно раскинувшись, он неспешно цедил коньячок.

Народу в ресторане оказалось немного. Правда, поблизости нарисовалась шумная компания кавказцев, с момента появления Ирины принявшихся бросать на нее пламенные взоры.

По мере того, как убывало спиртное на столе, восхищенное цоканье их становилось все явственней.

От скуки ли или от привычки убеждаться в безотказности своих чар, Ирина несколько раз, подстрекательски сощурившись, оглядела «кавказский» столик.

Но едва один из мужчин, порешительней, поднялся, чтобы подойти, Холина хлестанула взглядом навстречу так, что тот, обескураженный, опустился на место. Что-что, а укрощать мужчин удавалось ей влегкую. Через минуту то же она проделала со следующим. Это становилось забавным. Ирина даже хмыкнула, представив цирковой номер: «Смертельно опасно! Впервые на арене: Ирина Холина и ее дикие кавказцы».

Впрочем, хищники порой, перейдя некую грань, выходят из повиновения. Меж выпивавшими затеялось пари, предметом которого стала эффектная и – по виду – бойкая соседка.

– Э, совсем не мужчины вы! – высокий джигит поднялся и, игнорируя повелительные Холинские импульсы, подошел с усмешкой на просмоленном, изрезанном морщинами лице.

– Послушай, дорогая! Хочу слово сказать.

– Занято! – хмуро процедила Ирина.

– А брось. Зачем неправду говоришь! Красивая женщина не должна лгать. Окажи честь, пересядь к нам. Укрась своим присутствием. – Иди-ка ты своей дорогой. Я в кабаках не снимаюсь, – огрызнулась Холина. «А уж с черными во всяком случае», – ей казалось, что вслух она этого не произнесла. Но, видимо, лишь, казалось, – ухажер побагровел. От миролюбивого желания поджигитовать под взглядами товарищей не осталось и следа.

– Ты кто есть и что о себе вообразила? – оскорбленно прошипел он. – С тобой, как с женщиной. А ты! Курва ты!

Поняв по потемневшему его взгляду, что перешла меру дозволенного и утратила власть над этим человеком, Холина испугалась.

– Вы пьяны! Ступайте на место. Сейчас вернется муж! – отчаянно соврала она.

– Вот я тебя вместо мужа и поучу. Хорошей затрещиной. Ирине хотелось закричать, позвать на помощь. Но страх – не физической боли, а унижения – перехватил горло. Расширенными глазами наблюдала она, как длинная с обгрызанными ногтями рука потянулась к ней через стол. Но не дотянулась, перехваченная другой и – похоже – более сильной. – Тебе ж сказано, родной, – занято, – с укоризной глядя в налившиеся зрачки, произнес Денис Лобанов.