Саломея

Саломея. Он говорит о моей матери.

Молодой сириец. Нет, нет, госпожа моя.

Саломея. Да, это о моей матери.

Иоканаан. Где та, что отдавалась предводителям ассирийских воинов с препоясанными чреслами и многоцветными тиарами на головах? Где та, что отдавалась юношам из Египта, облаченным в тончайшее полотно, убранным гиацинтами, с золотыми щитами и серебряными шлемами, у которых великолепные тела? Скажите ей, чтобы она встала со своего ложа мерзостей, со своего кровосмесительного ложа, и явилась сюда, дабы услышать голос того, кто приуготовляет к слову Господа; чтобы она покаялась в своих прегрешениях. Даже если она не раскается, но навеки пребудет в своих мерзостях, скажите ей, чтобы она явилась, потому что в руке у Господа – коса.

Саломея. Но он ужасен, ужасен.

Молодой сириец. Не оставайтесь здесь, госпожа моя, прошу вас.

Саломея. А ужаснее всего его глаза. Можно подумать, будто это черные дыры, прожженные факелами в гобелене из Тира. Можно подумать, будто это черные пещеры, где обитают драконы, черные пещеры Египта, где устраивают себе логово драконы. Можно подумать, будто это черные озера, воды которых разыгрались от фантастических лун… Как вы думаете, он будет еще говорить?

Молодой сириец. Не оставайтесь здесь, госпожа моя! Прошу вас, не оставайтесь здесь.

Саломея. Как он худ к тому же! Он похож на плоское изваяние из слоновой кости. Можно подумать, будто он серебряное изваяние. Я уверена, что он девствен, как луна. Он похож на серебряный луч. У него, должно быть, очень холодное тело, как слоновая кость… Я хочу поглядеть на него поближе.