Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов (страницы биографии)

Совет Рабочих и Солдатских Депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота – немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, – которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра, 2-го сего марта.

3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.

4) Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.

5) Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее, – должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в каком случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям.

6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.

В частности, вставание во фронт и обязательное отдавание чести вне службы отменяется.

7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на «ты», воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов»[52 - «Хрестоматия по истории СССР, 1861–1917»., М., изд. «Мысль», стр.528–529.].

Своим приказом № 1 Петроградский Совет подчинил себе весь воинский гарнизон Петрограда и лишил офицерство и Временный комитет Госдумы права использовать войска в интересах контрреволюции. Таким образом политическое руководство войсками взял в свои руки Петроградский Совет. Возникло двоевластие: официальная власть находилась в руках Временного комитета Госдумы, а фактически в Петрограде власть была в руках Совета. Этим же приказом вводились в армии и флоте выборные солдатские комитеты, которым предоставлялось право распоряжения оружием, отменялась дисциплина вне строя.

Этот приказ породил в войсках вольницу и беспредел, многие солдаты перестали подчиняться своим командирам, а многих из них физически уничтожили. Вот как об этом при встрече рассказывает Тарасову-Родионову его родной брат Борис, служивший в ту пору мичманом на крейсере «Россия»: «В ту злополучную ночь (после приказа № 1-Н.З.) наши матросы как с цепи сорвались, мозжили офицерам головы направо и налево тяжелыми стальными кувалдами, которыми у нас в кочегарках расколачивают уголь. Кровь и мозги захлестали всю верхнюю палубу. А потом тех, кто еще дышал, под лед, в прорубь, брр!»[53 - А.И. Тарасов-Родионов. «Февраль», изд. «Федерация». М., 1931, стр.399.]

И подобные события происходили не только на флоте, а во всех вооруженных силах. Солдаты расстреливали командиров рот, батальонов, полков и даже генералов, командиров дивизий. Об этом свидетельствует телеграмма главкома Северного фронта адмирала начальнику штаба Главковерха от 6 марта: «Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, производимые при этом в оскорбительной форме, ставят командный состав армии, нередко георгиевских кавалеров, в безвыходное положение. Аресты эти произведены в Пскове, Двинске и других городах. Вместе с арестами продолжается, особенно на железнодорожных станциях, обезоружение офицеров, в т. ч. едущих на фронт, где эти же офицеры должны будут вести в бой нижних чинов, товарищами которых им было нанесено столь тяжкое и острое оскорбление, и притом вполне незаслуженное. Указанные явления тяжко отзываются на моральном состоянии офицерского состава и делают совершенно невозможной спокойную, энергичную и плодотворную работу, столь необходимую ввиду приближения весеннего времени, связанного с оживлением боевой деятельности»[54 - «Революционное движение в русской армии в 1917 г». Коллектив авторов. Изд. «Наука». М., 1968 г., стр.26–27.].

В Петроградский Совет было избрано много представителей от армии. Согласно Приказу № 1, пункт 2, Тарасов-Родионов, как избранный член Совета солдатских депутатов от Ораниенбаумского гарнизона, в назначенное время прибыл в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, с удостоверением «представителя от команды для защиты ея интересов»[55 - Удостоверение № 8, выданное Тарасову-Родионову 26 октября 1917 г. РГАСПИ, ф.303, оп.1, д.1, л.3.]. Тогда же «Союз офицеров-республиканцев», членом которого в это время стал Тарасов-Родионов, выдвинул его в состав Военной Комиссии Временного комитета Госдумы. Туда он переходит с исключением со списков Стрелковой офицерской школы, хотя сам он в этот вопрос не вник и, наверно, даже об этом не знал. А в последующем это ему как бы вышло боком. Но об этом мы расскажем потом. В то самое время, когда Тарасов-Родионов стал осваивать свои новые обязанности в Военной Комиссии Временного комитета Госдумы, в петербургских газетах (2 марта) были опубликованы обращения к народу от Временного комитета Государственной Думы, от Петроградского Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов и Воззвание офицеров к солдатам. Эти документы, в контексте описания жизни и деятельности Тарасова-Родионова, представляют огромный интерес, так как они весьма колоритно рисуют обстановку, в которой приходилось действовать нашему герою. В Обращении от Временного комитета Госдумы говорилось: «Тяжелое переходное время кончилось. Временное правительство образовано. Народ совершил свой гражданский подвиг и перед лицом грозящей родине опасности свергнул старую власть.

Новая власть, сознавая свой ответственный долг, примет все меры к обеспечению порядка, основанного на свободе, и спасению страны от разрухи внешней и внутренней. Неизбежное замешательство, – к счастью, весьма кратковременное, – приходит к концу. Граждане страны, и в первую очередь граждане взволнованной столицы, должны вернуться к спокойной трудовой жизни.

К нормальной жизни должны вернуться и войска. Бдительная охрана ими нового порядка возможна и особенно ценна, когда войска будут готовы по первому слову правительства явиться, куда надобность укажет.

Бывший комендант петроградского гарнизона генерал Хабалов смещен и арестован. Временный комитет Госуд. думы назначает главнокомандующим петроградского гарнизона и его окрестностей командира 25-го корпуса генерал-лейтенанта Корнилова, несравненная доблесть и геройство которого на полях сражений известны всей армии и России»[56 - Газ. «Русское слово», № 49, от 3 марта 1917 г. Москва.].

Петроградский Исполнительный комитет обратился к народу, в частности к офицерам, с такими словами:

«Не устранена еще опасность военного движения против революции. Чтобы предупредить ее, весьма важно обеспечить дружную, согласованную работу солдат с офицерами.

Офицеры, которым дороги интересы свободы и прогрессивное развитие народа, должны употребить все силы, чтобы наладить совместную деятельность с солдатами. Они будут уважать в солдате его личное гражданское достоинство, будут бережно обращаться с чувством чести солдата.

Со своей стороны, солдаты будут помнить, что армия сильна лишь союзом солдат и офицерства, что нельзя за дурное поведение отдельных офицеров клеймить всю офицерскую корпорацию»[57 - Газ. «Русское слово», № 49, от 3-го марта 1917 г. Москва.].

Какие красивые слова! И они настолько созвучны с реалиями сегодняшнего дня, особенно в период предвыборных кампаний, которые проходят в сегодняшней России каждые четыре года.

Дальше мы приводим документ, который представляет огромный интерес для освещения нашей темы. Это «Обращение офицеров к солдатам», в среде которых находился тогда и Тарасов-Родионов. Оно стало знаковым моментом в дальнейшей службе подпоручика. Именно в это время он вступает в только что созданную организацию «Союз офицеров-республиканцев», и становится одним из ее самых активных членов. Мы говорили выше, какая обстановка сложилась в армии после выхода в свет приказа № 1. А это обращение офицеров к солдатам, как бы являет собой попытку нивелировать отношения между ними в казармах и на поле брани. В этом обращении, в частности, говорилось:

«Боевые наши товарищи, солдаты! Пробил час народного освобождения.

Армия, флот и народ вместе с вами подняли святое знамя свободы, и мы, ваши товарищи, на передовых позициях, там в боях, перед лицом смерти получившие боевое крещение, одинаково с вами проливали кровь и смешивали ее с вашей на поле сражения. Верьте же, что свобода родины нам дороже всего, а свободная Россия сокрушит немецкие силы.

Помните, что спасение и победа России в нашем взаимном доверии и единодушии, а старый самодержавный строй, который за два года не сумел дать окончательной победы России над врагом, пусть сгинет навсегда.

Мы вместе с вами предаем старый строй проклятию.

Товарищи-солдаты, не бросайте ружей, берегите их, они нам здесь нужны так, как нужны и в окопах, содействуйте прекращению грабежей, водворяйте порядок, возвращайтесь в свои части для дружной работы вместе с нами.

К величайшему нашему прискорбию, как среди солдат, так и среди офицеров были предатели народного дела, и от их предательской руки пало много жертв среди честных бойцов за свободу. Но приложим общие усилия для нашего совместного единения, для окончательной победы над врагом как на фронте, так и внутри России.

Да здравствует новая, свободная, великая Россия!

Ваши товарищи-офицеры»[58 - Там же.].

Но это обращение офицеров к солдатам своей роли не сыграло. В казармах и на полигонах, в кубриках и на море шел дальнейший разрыв между солдатами и офицерами, и с каждым днем все глубже и глубже становилась пропасть во взаимоотношениях подчиненных с командирами. На германском фронте невиданными темпами шло братание между противостоящими сторонами; солдаты, игнорируя приказы вышестоящего начальства, сотнями, тысячами с оружием оставляли занимаемые позиции и уходили по домам. И этот процесс уже остановить было невозможно.

* * *

Как известно, Февральская революция смела царский режим. 2 марта 1917 года в Пскове император Николай II отрекся от престола в пользу своего младшего брата Михаила, но и брат императора отказался от короны, признав всю полноту власти за Временным правительством. После отречения Николая II Временное правительство собиралось отправить Романовых в Англию, о чем просил сам бывший царь. Однако этим намерениям не суждено было осуществиться, так как к тому времени ситуацию контролировало не столько Временное правительство, сколько Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, опиравшийся на революционные массы. А его позиция в этом вопросе была совершенно определенной: арестовать царя и изолировать его от общества. 8 марта Николай Романов, находившийся в Ставке в Могилеве, решением Петроградского Совета был арестован и доставлен в Царское Село, где также под арестом к тому времени находилась и его семья: жена и пятеро детей. В ночь на 9 марта по городу поползли слухи о том, что Временное правительство решило царскую семью отправить за границу. Вот что об этом пишет очевидец тех событий поручик С. Мстиславский:

«В ночь Исполком получил сведения, что Временное правительство решило бывшую императорскую фамилию во главе с Николаем II, только что вернувшимся в Царское Село, и «формально» (специальным актом Временного правительства) лишенным свободы – «эвакуировать» сегодня, 9-го марта – в Англию. Во избежание каких-либо эксцессов по дороге – сопровождать «фамилию» до Архангельска, где, «высылаемые» должны были (под гром салюта, конечно) погрузиться на английское судно – взялся сам Керенский, – по должности прокурора необъявленной республики»[59 - С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.76–77.].

Портрет С. Д. Мстиславского, 1929. Худ. К.С. Петров-Водкин

В связи с этим Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов разослал радиограмму по всем железным дорогам и другим путям сообщения всем комиссарам, местным комитетам, воинским частям о необходимости принятия любых мер по недопущению отъезда бывшего царя за границу и его задержанию. Одновременно Исполком принял постановление о занятии революционными войсками всех вокзалов, а также о направлении своих комиссаров с чрезвычайными полномочиями на станции Царское Село, Тосно и Званка. Местом водворения Николая Романова объявлялся в Постановлении Трубецкой бастион Петропавловской крепости, в связи с чем был сменен и весь командный состав крепости. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом сношений с Временным правительством. Выполнение этого постановления поручалось комиссару Петроградского Совета поручику С. Мстиславскому. Вызвавший его к себе секретарь Исполкома Петроградского Совета Н.Д. Соколов[60 - Соколов Н.Д. (1870–1928) – социал-демократ, адвокат, выступал на политических процессах. Сотрудничал в журналах «Жизнь», «Образование» и др. После Октябрьской революции работал юрисконсультом в различных учреждениях.]

напутствовал: «Поезжайте сейчас немедленно. Отберите кого найдете нужным из ваших офицеров и трогайтесь. Мандаты сейчас получите. Автомобиль ждет»

. Почти на ходу, Мстиславскому вручается мандат, который гласит: «По поручению сего немедленно отправиться в Царское Село и принять всю гражданскую и военную власть для выполнения возложенного на Вас особо важного поручения». Мстиславский, получив мандат, задумался: «Кого взять? Все наши офицеры уже в разгоне, по вокзалам, в районах. В «Союзе» – по-прежнему, пусто: два-три знакомых «по первым» дням офицера… Из них – штабс-капитан Тарасов-Родионов сам вызвался ехать; другой, Любарский, отказывается ехать, хотя в мой отряд входит и его Семеновская рота»[62 - С.Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин-Петербург-Москва, 1922., стр.81.].

И тут же решает: «Едем с одним Тарасовым-Родионовым: на этого можно положиться целиком – спокоен и любит опасность».[63 - Там же.]

Мы благодарны Мстиславскому за то, что он оставил для потомков такую краткую, но очень емкую характеристику своего боевого товарища Тарасова-Родионова.

Специально подготовленный вооруженный отряд выехал в Царское Село для выполнения ответственного задания поездом. Прибыв к месту назначения, Мстиславский и Тарасов-Родионов объяснили царской страже причины, по которым они приехали сюда. Охрана, ссылаясь на приказ командующего округом генерала Корнилова никого не допускать к царю без его разрешения, твердо стояла на этом.

Мстиславский, однако, проявив достаточную твердость и, объявив ошеломленным офицерам охраны об аресте царя Исполнительным Комитетом Петроградского совета, потребовал «предъявления» ему Николая, дабы он лично убедился в его пребывании во дворце. Добиться этого было очень трудно (церемониймейстер, граф Бенкендорф, чуть не лишился дара речи, когда ему сообщили об этом требовании). Несмотря на это, Мстиславский, с присущей ему напористостью, непреклонностью, упорством сумел добиться поставленной цели, хотя ему пришлось пойти на некоторый компромисс. Он согласился с поставленным охраной условием, что он только зайдет в помещение, станет в коридоре, а мимо него пройдет бывший царь. Вступать с ним в разговор строжайше запрещалось. Мстиславский со всем этим согласился, ему, главное, надо было лично убедиться, что Николай II находится на месте, увидеть его собственными глазами, и ради этого он соглашался на любые компромиссы.

Царь Николай Второй в форме полковника Кавалерийского лейб-гусарского полка

Саму церемонию «предъявления» ему царя автор описывает так: «Вид у меня был «Разинский»: небритый, в тулупе, с приставшей к нему соломой, в папахе, из-под которой выбиваются слежавшиеся, всклоченные волосы. И эта рукоять браунинга, вынутая из кобуры, так назойливо торчащая из бокового кармана»[64 - С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.103.].

И вот в таком виде Мстиславскому «предъявляют» Николая II… Мстиславский вспоминает:

«… Он был в кителе защитного цвета, в форме лейб-гусарского полка, без головного убора. Как всегда, подергивая плечом и потирая, словно умывая, руки, он остановился на перекрестке, повернув к нам лицо – одутловатое, красное, с набухшими, воспаленными веками, тяжелой рамой окаймлявшими тусклые, свинцовые, кровяной сеткой прожилок передернутые глаза. Постояв, словно в нерешительности, – потер руки и двинулся к нашей группе. Казалось, он сейчас заговорит. Мы смотрели в упор, в глаза друг другу, сближаясь с каждым шагом.

Была мертвая тишина. Застылый, желтый, как у усталого, затравленного волка, взгляд императора вдруг оживился: в глубине зрачков – словно огнем полыхнула, растопившая свинцовое безразличие их, яркая смертная злоба. Я чувствовал, как вздрогнули за моей спиной офицеры. Николай приостановился, переступил с ноги на ногу и, круто повернувшись, быстро пошел назад, дергая. плечом и прихрамывая»[65 - С. Мстиславский. «Пять дней. Начало и конец февральской революции», изд. З.И. Гржебина, Берлин – Петербург – Москва, 1922., стр.103.].