Николай вернулся к газетам, но в этот момент в квартиру позвонили. Николай, обрадованный тем, что Ксения, наконец-то, прибыла, быстрым шагом направился в коридор, крича на ходу: «Иду, иду!». Однако, распахнув дверь, он, к своему глубокому разочарованию, увидел на лестничной площадке местного участкового – азербайджанца Али и с ним еще какого-то мужчину в штатском, с потертым, из кожзама, портфелем в руках.
– Здравствуйте, товарищ Север! Вот, тут следователь из уголовного розыска поговорить с вами хочет, – не заходя в помещение, сказал Али и развел руки, словно давая понять, что он тут ни при чем. – Ну, я, пожалуй, пойду. Я вам больше не нужен, товарищ капитан?
– Ступай, свободен, – ответил следователь. – Можно?
– Да, конечно, – ответил Николай и закрыл за следователем дверь. – Я даже знаю, зачем вы пришли.
Следователь, молодой мужчина, одетый в клетчатую ковбойку и серые, мятые, с пузырями на коленях, брюки и обутый в растоптанные сандалии, боднул Николая заинтересованным взглядом:
– И насчет чего же?
– По поводу «Вальтера». Разве не так?
Вошедший хмыкнул, покачал рыжей курчавой головой, на тонкой белой шее, делавшей ее похожей на подсолнух в ветреную погоду, и посетовал:
– Не утерпела, значит, сестричка ваша.
– А что тут такого, мы же не преступники.
– Как знать, как знать… – следователь посмотрел на чистый паркетный пол, потом на свои ноги. – Где мы можем поговорить?
– Пройдемте на кухню, там кофейку или еще чего попьем, – недвусмысленно произнес Николай. – Да вы не разувайтесь.
Они прошли на кухню, где сыщик, сел за столик и положил портфель на колени.
– Я следователь угро, капитан Мальцев Анатолий Иванович, – представился милиционер, расстегивая свой портфель.
– Ну, а я – Николай Север, профессор, – ответил Николай, ничуть не обидевшись на то, что сыщик не подал ему руки – что поделаешь, человек на службе. – Участковый, наверное, уже выложил про меня все?
– Не так уж и много, но кое-что остальное мне было уже известно.
– А что конкретно?
– Ну, как же, ведь вы знаменитый боксер, кумир многих пацанов. И, кроме того, лет двадцать назад побили моего брата, еще по юношам – Мальцева Андрея. Не помните?
Николай не помнил никакого Андрея Мальцева, но из вежливости сказал:
– Что-то такое вертится в голове, но точно вспомнить не получается.
– Да вы не напрягайтесь, Николай, – раскусил его притворство сыщик. – Где уж вам его помнить? Вы на такие высоты взвились, а брат только-то до первого разряда и дошел. Кстати, я присутствовал на том вашем с ним бою, повидал вас, так сказать, в деле. Не скрою, был впечатлен! Лучше было бы Андрею не встречаться тогда с вами – вы ему челюсть сломали…
Чтобы скрыть свою неловкость, Николай поспешно спросил:
– Чай, кофе, или газировочки холодненькой? А, может, вы что покрепче предпочитаете? Есть «Столичная» и «Джамайка рум» – не забывает нас, грешных, Куба за русское сало.
Николай открыл холодильник, в дверце которого можно было увидеть различные напитки.
– Хорошо живете, – оглядывая кухню, отделанную югославским кафелем и уставленную импортной бытовой техникой «Beko», ответил Мальцев. – Чего вам не хватает?
– В смысле? – не понял Николай.
Вместо ответа следователь попросил простой холодной воды из-под крана. Отпив пару глотков, он сказал:
– Предъявите, пожалуйста, мне ваш хваленый золотой «Вальтер».
– А что, собственно, случилось?
– Можно, если вопросы здесь пока буду задавать я? – вежливо произнес капитан.
Николай несколько раздраженно поднял брови:
– Это допрос?
Следователь сделал лицо, целиком источающее доброту:
– Ну что вы, зачем же так прямо в штыки! Допрашиваем мы у себя в кабинетах, а в гостях – только беседуем, вопросики задаем нас интересующие, так сказать, для обретения истины.
Николай пожал плечами и вышел коридор, прихватив табурет. Взобравшись на него, он открыл антресоль и, разобрав коробки с обувью и узлы с разным вещами, которые в данный момент не нужны, а, случается, остаются вообще никогда не востребованными, но которые жалко выбросить, докопался до цинка под патроны для немецкого автомата «Schmeisser». Его с войны привез с собой из Германии дядя Сережа. Потом открыл цинк и застыл в полном недоумении – он был пуст. С этой открытой цинковой коробкой он и вернулся на кухню и поставил ее перед следователем.
– Ничего не понимаю, пистолет был тут, – сказал он растерянно.
Сыщик погладил красный бархат, которым была выложена изнутри коробка и на котором отпечатался контур пистолета, и спросил:
– Давно вы видели «Вальтер» в последний раз?
– Трудно сказать… Сейчас соображу… – Николай взял себя за подбородок и невидяще уставился перед собой. – Скорее всего, месяца три назад, в мае или июне… Да, точно в мае, мы тогда выбросили старый свой шифоньер – родительский еще, камин, вместо него купили – а вещи из шифоньера рассовали по разным углам. Пистолет я запрятал на антресоль.
– Как вы думаете, куда он мог исчезнуть?
– Сам теряюсь в догадках…
– Кто еще знал о нем?
– Знала сестра, у которой вы были, жена знала.
– И всё?
– Всё. Кроме нее я никому ничего больше не говорил.
– И ваша жена знала, где он лежал?
– Разумеется. Это она предложила запрятать его туда.
– Так-так-так… – забарабанил по столу пальцами собеседник. – А где сейчас она? Через час-другой начнет темнеть, почему ее до сих пор нет дома? – вкрадчивым голосом спросил следователь.
Николай встал и включил кофеварку. Он посмотрел в окно – солнце уже пряталось за крыши домов, и отсутствие Ксении в данных обстоятельствах начало его беспокоить. Обычно, если она где и задерживалась, то предупреждала его заранее или звонила домой.
– Так не будете кофе? – спросил он следователя и, получив отрицательный ответ, заварил только одну чашку. – Она у меня художник, должна быть в мастерской сейчас, к выставке картины готовит.