Оценить:
 Рейтинг: 0

Квартира за выездом

Год написания книги
2021
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ты морду-то не вороти. Пачка маленькая, зато купюры крупные. Небось не видела столько-то, в руках не держала деньжищи такие. Тебе их надолго хватит, если с умом распорядишься».

Забегая вперёд, скажу, что «деньжищ» хватило на полгода, когда Нина осталась без работы.

5. Всё нормально

Натэла потеряла дар речи, когда услышала о подписанных документах.

– У них же есть телефон, так почему ты приняла такое важное решение сама? Распустили перед тобой перья, ты и повелась на уговоры. Всё отдала, всё подписала. И ободрали они тебя как медведь овцу. Ты бы хоть у нотариуса поинтересовалась, сколько дом тот стоил! Простодырая, как отец твой. Всем сёстрам по серьгам раздала, себе от иголки ушко оставила.

– Мама!

– Что – мама? Зачем тебе мама, у тебя вон сколько родни, их теперь слушаешь, мать не нужна.

– Но… там же нотариус, в нотариальной конторе не могли же обмануть? Мне сказали, всё правильно.

– Не моя ты дочь, не в нашу породу. Вся в отца.

После тяжёлого разговора Нине вообще не хотелось, чтобы у неё была мама. Желание было, похоже, взаимным. Мать не простила Нине, что та не позвонила ей от бабушки. А бабушка предложила у них жить – зная, что Нина откажется: в узенькую, вытянутую как вагон комнатку можно было войти только через гостиную. Бабушка сказала: «Вот твоя комнатка, и помни, ты нам не чужая. Приезжай, живи». А дядя добавил: «Живи как дома и не забывай, что в гостях». И сам засмеялся своей шутке, от которой Нине стало неприятно.

Она здесь не дома, сегодня ей об этом напомнили, и напомнят ещё не раз.

* * *

С матерью Нина почти не общалась. Дни она проводила в архиве Ленинской библиотеки (Российская государственная библиотека), где работала младшим архивариусом, а четыре вечера в неделю – с понедельника по четверг – училась в институте. Когда наступал вечер пятницы, Нина уже не поглядывала на часы и не торопилась домой. Шла в кинотеатр или гуляла по улицам, а вернувшись домой, односложно отвечала на мамино «где ты была?» и «почему так поздно?», наскоро съедала холодный ужин и бухалась в постель, слушая сквозь набегающий сон ворчание Натэлы, что – ужин надо было разогреть.

Через три недели, измучившие обеих, «противостояние» закончилось: Натэла улетела в Грузию, в город с мелодичным названием Марнеули. В Москву она приезжала раз в месяц и привозила всякие вкусности: свежий, сорванный прямо с дерева инжир, виноград, грецкие орехи, медовую пахлаву, вяленую хурму. Угощала соседей, необидно ругала Нину – за то, что похудела, а значит, плохо ест. И через пару дней уезжала, оставив Нине денег (Нина говорила, что не надо, у неё есть, но мама оставляла всё равно) и поцеловав на прощанье холодными губами. Почему у неё холодные губы? Почему она любит своего Тамаза, а домой приезжает как в гости? С утра до вечера бегает по магазинам, купила Тамазу финскую куртку и ботинки «Саламандра», и радуется непонятно чему.

* * *

С Максимом Нина виделась редко: не позволяли учёба и работа, да и выходные у них совпадали не всегда. А когда совпадали – забывала обо всём на свете. Смеялась, слушая милицейские байки (врёт, конечно, но как интересно!) В тёмном зале кинотеатра боялась пошевелиться, чувствуя, как колени Максима прижимаются к её коленям. Перед сеансом он покупал в буфете Нинины любимые обливные эклеры с шоколадной глазурью, они запивали их шипучим лимонадом, и у них всегда находилась тема для разговора.

В этот раз говорила Нина: рассказывала Максиму о своей библиотеке и о святая святых – архиве с объёмом фондов более сорока пяти миллионов единиц хранения. Архивом Нина гордилась так, словно она сама собрала отечественные и зарубежные документы на трёхстах шестидесяти семи языках мира, специализированные собрания карт, нот, звукозаписей, редких книг, диссертаций и газет.

Максим внимательно слушал, и когда она замолчала, вдруг сказал:

– А с тобой не соскучишься. Ты интересная девчонка.

– Это с тобой не соскучишься, – парировала Нина.

Она интересная, вот кто бы мог подумать! Витька Баронин никогда такого не говорил. Для него она была маленькой девочкой, которую можно напугать, подкараулив за углом коридора. С которой можно жульничать в карты, толкнуть в спину на горке и свалить с ног. И сказать, что нечаянно, и вместе отряхивать снег с её пальто…

Витька, отслужив в армии, в Москву не вернулся, остался в Мурманске. И навсегда остался в Нинином детстве. И бабушка Машико осталась. И мама, с которой они теперь как чужие. Зато у неё есть Максим. Её Максим. Они уже два года вместе. Максим целует её так, что больно губам. Обнимает так, что у Нины тягостно замирает внутри. Большего Нина не позволяла, а он не требовал, потому что сначала Нина была несовершеннолетней, а потом ждала из армии Витьку. А сейчас (Нина покраснела) не позволяет потому, что – просто негде. Она даже в гости его позвать не может: там соседи и мама. И к Максиму в общежитие она не пойдёт, страшно подумать, что сказала бы бабушка Машико, узнав, что её внучка ночевала в милицейском общежитии! Нина вспомнила о другой бабушке. А почему бы нет?..

– Баб Зина… Я поживу у вас? Ты же сказала, что можно… Болеешь? Не ты? А кто? Ираида Леонидовна? Может, ей что-нибудь нужно? Не нужно? А врач что говорит? Покой и тишина? А-аа… Нет, у меня всё нормально, я просто так позвонила.

Максим, которому Нина рассказала о болезни Ираиды Леонидовны, скептически ухмыльнулся:

– Как же, покой ей нужен… Ей нужно, чтобы ты у них не появлялась. Бабуля выздоровеет, ещё кто-нибудь «заболеет». Вот увидишь.

Его слова сбылись: через месяц Киря свалился с двусторонним воспалением лёгких. Ещё через месяц Зинаида Леонидовна заболела гриппом и очень боялась, что внучка приедет и «схватит заразу».

– Да врут они всё! Они тебе врут, а ты им веришь.

Нина молчала. Боится. Она опять их боится! Да что ж такое… Он два года на неё ухлопал, мальчика влюбленного изображал, лимонад с ней пил и на каруселях катался, мечтая о том, как уложит её в постель… Нельзя. С ней так нельзя. Для секса есть другие, а на Нине он женится и будет жить в своей квартире… То есть, сначала в комнате, но зато не в общежитской, куда нельзя никого приводить после одиннадцати вечера, а в своей собственной. Они с Ниной накопят денег и обменяют комнату на квартиру с доплатой. А может, ему повезёт, и кто-нибудь из Нининых бабулек отдаст богу душу… а может, обе сразу, мечтал Максим. Бабушки старенькие, много ли им надо, чтобы получить инсульт? Напьётся и устроит Нине скандал с битьём посуды (Нину предупредит заранее, чтобы она не волновалась и не переживала). Хороший, качественный стресс – и дело в шляпе!

– А чего ты испугалась? Это твоя квартира и твоя комната, ты имеешь право в ней жить, а я имею право прийти к тебе в гости. Не так?

Нина вынуждена была признать, что – да, так.

– Тогда поехали? А то на лавочке холодно сидеть.

– Поехали. Только ты штатское надень. Не хочу я с милицией, а то скажут…

– Да мне наплевать, что они скажут! Они забыли меня давно. Да переоденусь я, не переживай ты так.

* * *

«Явилась не запылилась и хахеля привела» – прокомментировала её визит Ираида Леонидовна, бабушкина сестра (Максима она не узнала). «Хахель» сделал вид, что не услышал, смущённо поздоровался. Ираида Леонидовна высокомерно кивнула в ответ. Нина потянула его за рукав: «Пойдём, посмотришь мою комнату… нашу с тобой».

Комнатка была прибранной, на подоконнике герань в горшке, на этажерке горка книг, паркет поблёскивает лаком, стол накрыт скатертью. Усадив гостя на стул, Нина поспешила на кухню – поставить чайник, но все конфорки оказались заняты. Нина топталась у плиты и не знала, что ей делать: гостя полагалось напоить чаем, надо было купить по дороге печенья или конфет, запоздало подумала Нина. Или попросить у бабушки брусничного варенья. Но бабушки, как назло, дома не оказалось. Куда она могла уйти, у неё же грипп в тяжёлой форме… Может, в поликлинику?

На кухне хозяйничала бабушкина сестра, смотрела неприветливо.

– Тебе чего надо?

– Я чайник поставить хотела.

– А и где он, чайник твой? И чашки твои – где? Ты небось думала из нашей посуды гостей своих поить-кормить? Разбежалася под горку, – усмехнулась Ираида. – Может, вареньица вам к чаю подать или конфеток шоколадных? Или ужином накормить? У нас денег без счёта, мы их печатаем, вон в коридоре станок стоит.

Нина машинально оглянулась.

– Что, нет станка? Вот то-то. Ты не в гости пришла, а домой к себе. Вот и обживайся, милушка, а опосля гостей води, чаем их пои. Чего застыла? Аль не видишь, конфорки все позаняты. Или скажешь, мне суп недоваренный с плиты снять, тебе чай кипятить, мужика твово ублажать?

– Нет… не скажу…

– Тады к себе иди, чего тут зря стоять?

Нина вернулась в комнату обескураженная. Максим вёл себя как ни в чём не бывало, чаю не просил и ни о чём не спрашивал. Повертел в руках сигаретную пачку, предложил Нине: «Курить будешь? Нет? А я закурю». Нина со страхом смотрела на плавающий по комнате дым и думала, что бабушка вряд ли это одобрит и что перед уходом комнату надо проветрить.

Через час дверь бесцеремонно, без стука, открылась. На пороге стояла бабушка. Вид у неё был вполне здоровый, и Нина обрадовалась: выздоровела! Зинаида Леонидовна подозрительно оглядела кушетку: не помято ли покрывало. Улики отсутствовали, и пришлось «начинать с другого конца»:

– Здравствуй, внучка дорогая. Засиделись вы однако. Время позднее, гостю твоему домой пора. Али ты ночевать тут собрался, милок? – бабушка улыбалась ласково, и эта её улыбка не предвещала ничего хорошего. – Ты женись сперьва на девке, да в церькови обвенчайтеся, тады и в постель ложитеся, и никто вам слова не скажет.

Максим побагровел, резко поднялся со стула, посмотрел на Нину так, словно говорила она, а не бабушка. Говорила неприятное. Невозможное.

– А ты что же, внученька? – Повернулась бабушка к Нине. – Гостя чаем не напоила, за пустой стол усадила. Кто ж так-то гостей принимает? Эх ты, горе…

– Мы не в гости, мы просто так. Просто зашли…
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8