Очень приятно, Ниагара. Том 2

– За… ???

– Да, правильно все понимаешь, за своего бывшего будущего мужа!

– Ну, ты даешь, подруга! Все-таки! И скрывала свой нарождающийся роман?

– Сглазить боялась, да и зачем тебе лишние переживания.

– Даже не знаю, чего и сказать. Желаю вам счастья, только его и всегда!

– И не надо ничего говорить, просто приходи в гости. Теперь к нам троим. Я уверена, что вы с Валей друг друга поймете.

– Может быть, может быть… В чем-то я его очень хорошо понимаю, поскольку тоже люблю тебя. Но не разделяю некоторых его склонностей и не претендую на его место в твоей жизни. Хотя, робкая ревность уже шевелится в моей грешной душе. Что делать? Придется смириться с его наличием.

Права была подруга, снова права. Пусть и не сразу, но мы с гигантом Валей нашли общий язык и даже испытываем теплые чувства друг к другу. Настиного доброго присутствия хватает нам обоим, а когда не хватает – мы компенсируем его переживанием одинаково искренней любви к этой неординарной женщине.

Жизнь развела наши с Анастасией ежедневные дороги, но существуют люди, диалог с которыми не прерывается никогда, как далеко они ни были бы. Невидимые нити связывают нас с Настей всегда: в беде и в радости, днем и ночью, в разлуке и при встрече. Я ощущаю ее поддержку и доверие, вслух или мысленно обращаюсь к ней за советом, посылаю ей энергетические импульсы и получаю ответные послания. Если мы не видимся, она приходит ко мне голосом из телефонной трубки, запечатленным образом с фотографий, нежным, горьким или бодрым посланием из недр всемирной паутины, мелодией блюза из оживших динамиков, ускользающей загадкой из исчезающих снов и игривыми искрами в глазах из отражения в зеркале. Ведь психологи давно заметили, что тесное общение двух людей постепенно меняет их внешность до сильного сходства.

Глеб

«В противоположном углу ринга – доброта и терпение»

Когда-то давно, в незапамятные времена великий ученый и философ Аристотель сказал, что смысл жизни в том, чтобы служить другим и делать добро. Жизнь течет, меняются авторитеты, приоритеты и ценности. Далеко не все мои современники разделяют эту архаичную точку зрения. Но есть и те, кто продолжает великое дело Аристотеля, даже не подозревая о своей великой миссии. Они просто живут здесь и сейчас по законам древней этики. И я знакома с одним таким человеком. Это Глеб.

Кто он? Вероятно, стоило бы потратить время на то, чтобы рассказать, как закончивший колледж судоводитель ходил речными и морскими тропами к далеким берегам. Как женился, чтобы стать отцом дочери и развестись. Как работал продавцом в ювелирном магазине и курьером в крупной канцелярской кампании. Как начинал карьеру кладовщика и стал успешным менеджером. Но для целей повествование это не столь важно, как ответ на другой вопрос – какой он?

Итак. Какой он, Глеб? Коренастый, темноволосый, черноглазый, большерукий, с печатью кавказских черт. Одежду явно подбирает сообразно обстоятельствам, предпочитая добротность и тонкий шик. Окутан флёром затейливого парфюма. Нетороплив, но ловок, молчалив, но внушителен. Миролюбив, но не робок, тактичен, но настойчив, энергичен, но сдержан. Обаяние Глеба, всегда улыбчивого и спокойного, не оставляет равнодушными ни женщин, ни мужчин. Он – желанный участник любой компании хотя бы потому, что не вносит излишней суеты, не требует к себе повышенного внимания, легко находит себе место и дело, немногословен и отзывчив. А еще рядом с ним всегда тепло и уютно, состояние безмятежной расслабленности возникает как следствие ощущения полной безопасности. Так маленький ребенок, пугающийся злобной темноты, спокойно засыпает в объятиях огромного плюшевого медведя, такого мягкого, большого и успокаивающего.

Наша встреча произошла в ночном клубе. На танцполе меня чувствительно толкнул подвыпивший молодой человек, напористо прокладывавший путь сквозь причудливо извивающиеся тела. Восстанавливая равновесие, пришлось сделать шаг назад, и тут мне наступили на ногу. Неприятно, но не смертельно. В сиянии огней стробоскопа я обернулась к хозяину ноги-пресса. На меня смотрел ангел покаяния.

– Боже мой, – «ангел» взял меня за руки, – вам больно?

Вопрос звучал скорее как утверждение. Негативные ощущения не стоили и четверти той скорби, которая плавала в черных глазах юноши.

– Знаете, уже нет, – разговаривать приходилось близко наклонясь друг к другу, чтобы перекричать рев музыки.

– Хотите меня утешить. Но я так не могу. Позвольте угостить вас коктейлем. Фирменным. В качестве компенсации. Пожалуйста, – моих рук он так и не отпустил.

– Хорошо. Но есть одна загвоздка. Я не пью с незнакомыми мужчинами.

– Я – Глеб. Теперь вы можете со мной выпить?

Вместо ответа я просто кивнула. Спутник повел меня за руку сквозь танцующую толпу, как ледокол ведет судно во льдах Арктики. Странно, но образующийся за Глебом коридор действительно позволял споро двигаться в сторону барной стойки. Коктейль был вкусным, а юноша галантным. Он так умело и незримо управлялся с барменом, бокалами, высокими стульями и навязчивыми приставалами, что оставалось только расслабиться и получать удовольствие.

– Вам точно не больно? Такая неловкость.

– Теперь точно, не переживайте. Меня, кстати, Ниги зовут. И можно просто на «ты».

– Ниги, какое красивое имя!

После этой реплики было бы просто преступлением рассказывать Глебу, что Ниги только прозвище. Позже он узнает об этом сам, а пока пусть будет красиво. Наше «прилюдное уединение» было бесцеремонно нарушено вертлявым и худощавым юношей.

– Глеб, мы тебя уже заждались. А ты – вот он, променял нас на киксу. Чем она тебе так понравилась? Обычная дура, жаждущая приключений на ж…у, – после чего адресовался уже ко мне, – Пьешь на халяву? Не подавись, детка.

Врачеватель поврежденной ноги, спрыгнув со стула, во время монолога неизвестного пытался заслонить меня от него и мирным путем пресечь назревающий инцидент. Дело, казалось бы, стороннее. Но хамство в мой адрес уже прозвучало. Ставить Глеба в неловкое положение второй раз отнюдь не хотелось. Поэтому, подойдя к вертлявому, я ласково погладила его по торчащим вихрам.

– Да, малыш, пью на халяву, тут ты прав. Только платишь за эту выпивку не ты, не тебе и рот открывать. Но ты ведь молчать не можешь, правда? Понос словесный открылся. Известный, хоть и вонючий феномен – дерьмо попало в вентилятор, – пропела опешившему наглецу и плавно двинулась прочь, обернувшись лишь на секунду, – спасибо, Глеб, было очень приятно.

За моей спиной гневно извивался субъект, сдерживаемый новым знакомым, и раздавался дружный гогот присутствовавших при разговоре невольных зрителей.

Веселье текло своим чередом, пока часа через два после выпитого с Глебом коктейля во всем клубе не вспыхнул свет. Застигнутые иллюминацией, замерли посетители, на входе маячили милицейские фуражки и яркий синий пиджак моего приятеля-администратора. Молчаливая пауза постепенно сменилась всеобщим гвалтом и выкриками недовольства.

С трудом пробившись к выходу, я узрела шикарно одетого широкоплечего субъекта с синяком на скуле, дающего показания милицейскому сержанту за одним из столиков. Поодаль на полу лежал давишний вертлявый канализационный пропеллер, которому оказывали медицинскую помощь две официантки. Администратор разговаривал с майором милиции. Сзади меня потянули за руку. Глеб. Вид у него был испуганный и озадаченный.

– Ниги, сейчас не до церемоний, помоги мне.

– Что случилось? – тревожно поинтересовалась я, покорно следуя за Глебом в дальний угол помещения.

– В общем, этот фраер за столиком – сын большого чина МВД, сам ментов и вызвал. Он прицепился к Васе, ну, который к нам подходил, задирал его. Вася полез в драку, да куда ему, только сам получил. Пришлось вмешаться. Синяк фраеру я поставил, так что сейчас меня, скорее всего, заберут. Но ужас в том, что я у Васи из кармана вынул пакет с травкой. Если найдут, точно дело припаяют. Да и телефон сотовый конфискуют в свою пользу. Хочу тебе все отдать. Ты ведь администратора знаешь, я видел. Сможешь выкрутиться, а мне – край!

– Круто дело! Все-таки допрыгался твой Вася. Так, дай мне три минуты, я должна подумать, – и тут мой взгляд уперся в портьеру, за которой находились служебные помещения, – пошли, Глеб, если повезет, и Бориска будет на месте, то тебя вообще не найдут.

Сорок минут прибывший дополнительный наряд мальчиков в погонах шнырял по всем помещениям клуба в поисках виновника телесных повреждений у венценосного сынка. Хромающего Василия подняли с пола и вывели из помещения врачи прибывшей по вызову «скорой помощи», больше он в зал не возвращался. Ропот трезвеющей толпы грозил перерасти в бунт. Поиск не давал плодов. В конце концов, блюстители закона решили, что хулиган покинул помещение еще до их приезда.

Бориска не подвел. Мало того, что оказался в нужный момент на месте, но и согласился под давлением моих слезливых уговоров поместить Глеба в шахту служебного подъемника. Оттуда я его и вызволила, когда толпа посетителей заметно поредела, а беснующийся «пострадавший», пригрозив работникам клуба закрытием, громко удалился.

Спасенный из лап правосудия, сутулясь и не находя слов, только благодарно держал меня за руку. Правда, не долго. Его помощи и поддержки ждал увечный (прежде всего, на мой взгляд, на голову) Вася. Но убегая, новый знакомый не забыл оставить контактную информацию, обещая отпраздновать проявленное в его честь великодушие.

Позже Бориска с удовольствие рассказывал мне, что «тот, которого ты прятала», одарил его бутылкой дорогущего коньяка, коробкой конфет для жены и даже плюшевым зайцем для внучки. А меня «шахтовый заключенный» повел в уютный ресторан с теплым приемом, изысканной сервировкой и живой музыкой.

Как ни странно, у нас с Глебом нашлись даже общие знакомые. Удивительно, что мы не встретились раньше. Зато теперь мы общались не только друг с другом, но и компании приятелей. С моей легкой руки у Глеба тоже появилось прозвище – Любс, потому что он мягкий, милый и любимый.

Я вовсе не стремилась вызнавать детали деловой и личной жизни Любса, мне хватало его обволакивающего молчания, заботливого внимания и теплых прикосновений. А сам герой не стремился их обсуждать. Но подробности, локализованные внутри личной демаркационной линии, так или иначе, всплывали.

Спутником Глеба на общих развлекательных мероприятиях, к моему бескрайнему удивлению, часто становился тот самый Вася, взбалмошный, несдержанный и хамовитый. Выпив алкоголя, в котором он явно не знал меры, этот хлипкий субъект зачастую становился инициатором конфликтов и скандалов, создавая неловкость и вызывая неприятие. В поведении и настроении Васи был какой-то надлом, истерическая экзальтация. Переходы от самозабвенного восторга к неуемной ярости, от гипертрофированной радости к болезненному самобичеванию, от замашек узурпатора к уничижению отверженного происходили буквально на глазах без видимых причин. Как заботливая квочка, Любс нянчился со своим подопечным, гася раздоры и усмиряя эмоции. В том числе, надо признать, и мои.

Как-то в один из милых вечеров совместного общения произошел совершенно дикий случай. Компания сидела за большим столом, весело проводя время. Благостно расположенный Вася травил смешные анекдоты и смело подшучивал над присутствующими. Ничего не предвещало беды, пока я не порезала руку не в меру наточенным кухонным ножом. Хлынувшая кровь вызвала общий бестолковый переполох. Кто-то отошел подальше, чтобы не испачкаться или обуздать негативные эмоции. Кто-то шумно сочувствовал и давал дилетантские советы. Кто-то тащил меня к умывальнику, прикладывал к ране салфетку, когда на фоне шума явственно прозвучала Васина фраза, на которую мало кто обратил внимание:

– Так тебе и надо, сука!

Вскоре бестолковая толкотня и гвалт улеглись, люди вернулись к приятному времяпрепровождению, и только Глеб настойчиво и умело обрабатывал и перевязывал мою пострадавшую конечность добытыми где-то антисептиками и бинтами, приговаривая утешительные и подбадривающие слова.

В этот момент на меня и набросился разъяренный Василий, свалил со стула и ударил по поврежденной руке. От неожиданности Глеб потерял равновесие и тоже упал. Но, в отличие от меня, моментально поднялся и двумя крепкими хуками разукрасил Васино лицо, пиная его в направлении «на выход». Сквозь боль я видела классическую картину из гоголевского «Ревизора»: картинно застывшие безмолвные позы и широко открытые изумленные глаза наших общих знакомых.

Глеб вернулся чернее тучи. Один. И все оставшееся время буквально не отходил от меня ни на шаг, не комментируя случившегося. Стоило мне направиться в сторону кухни или уборной, как рядом пристраивался Любс, терпеливо охраняя меня от ненужных прикосновений и излишнего внимания.

А потом наступил период, когда Глеба перестали звать на общие посиделки, и мы подолгу не имели друг о друге вестей. Лишь позже я поняла, что люди рады видеть его в компании, но только без Васи. А это по каким-то личным причинам невозможно для самого Глеба. Замкнутый круг.

Разгадка ребуса оказалась настолько простой, насколько и неожиданной. Ничего в поведении, манерах, интересах и внешнем облике Глеба не могло дать повода даже предположить истину, но… То, что в Бельгии, Норвегии, Дании и еще в десятке стран мира принято на государственном уровне, а в России до недавнего времени каралось по закону, теперь стало частью обычной повседневной жизни: однополые пары. Конечно, приглашая на вечеринку одного из «супругов», надо быть готовым к приходу второго. На то она и «семья».