Война с первых дней

«Мы жили с клеймом предателей»

– У меня отец во время Великой Отечественной войны служил матросом, – вспоминает мой собеседник. – Защищал Севастополь и был награжден орденом Красной Звезды. Так получилось, что за три дня до депортации крымских татар командир отпустил его на побывку. Приехал он сюда, а в нашем доме расквартировались люди из НКВД. У нас во дворе был колодец и несколько повозок с лошадьми. Вот они и устроились. Отец, конечно, таким гостям удивился. Но ничего им не сказал. А что он мог сказать в то время? А потом, в четыре утра 18 мая 1944 года, все это и случилось. Для отца это было шоком. Он этим из НКВД кричал: «Я только что с передовой! Это неправда, что мы предатели! Что вы делаете?!» Набросился на них с кулаками. Мать моя в обморок от ужаса упала… Спасибо, что они отца не убили. Просто дали по голове чем-то тяжелым. И поехали мы, в чем стояли, в Узбекистан. Там нас, конечно, никто не ждал. Мы были чужаками, нас презирали, избивали, грабили. Всякое было. Я сам этого не помню. Когда нас из Крыма выгнали, мне всего-то семь месяцев было от роду. Но отец все подробно рассказывал. Всю жизнь ему приходилось доказывать, что он не предатель. А мне – что я не сын предателя. Все мы с таким клеймом жили.

Славянский старик на месте татарина мог бы и слезу пустить, проклиная судьбу-злодейку и жалея себя. Но в жилах татар течет горячая кровь. Я смотрю на человека, который сидит напротив меня, и пламя в его глазах обжигает мне душу.

– Когда нам домой в Крым разрешили вернуться, отца в живых уже не было, – продолжает он. – Мы тогда в Узбекистане продали все, что у нас было: дома, мебель, вещи. Думали, приедем – здесь все новое купим. А тут грянул кризис. Деньги превратились в пыль, и мы остались на улице. Сначала думали, что власть Украины нам поможет. Но никто о нас даже не подумал. И тогда в 1989 году лидеры нашего Национального движения решили поставить первый палаточный городок в Алуште. Но прежде все продумали. Кто палку, кто гвоздь будет подавать, кто молоток. А так бы нас, конечно, раздавили.

– Кто раздавил бы?

– Милиция, конечно. Но бывший начальник уголовного розыска так был поражен нашей самоорганизацией, что сказал: «Они уже назад не пойдут. Если только назад, то кровь». И решил нам не противодействовать. Не применять силу. Он, как и мы, понимал: зло порождает зло. Именно поэтому мы всегда старались все решить разумом и терпением.

– А трассы разве не вы перекрывали в Крыму? Самозахватом земли занимались…

– Было! А что нам было делать? Как обратить на себя внимание? Мы же тоже люди! Когда по полчаса или по часу трасса перекрыта, все везде опаздывают, сложно нас не заметить. Со стороны общества это, естественно, вызвало негодование. Оскорбляли нас. Мол, монголы понаехали! Плевали в нас. Но мы терпели все. А теперь я думаю: зачем терпели? Только жизнь у нас наладилась, только дома построили, бизнес наладили. И опять мы на грани: русские войска оккупировали Крым. У нас сейчас только о депортации и говорят. Большинство тех, кто ее пережил и еще в живых остался, так перенервничали, что в больнице оказались. Но вы не думайте, мы на этот раз отсюда никуда не уйдем. Это наша земля. Нам отступать некуда. Если что – здесь и умрем.

«С русскими мы научились жить вместе, но на расстоянии»

Официант приносит нам зеленый чай. Старик берет пиалу. Греет руки. Днем в Крыму солнышко, настоящая весна. А по ночам прохладно.

– С русскими крымчанами какие у вас сейчас отношения? Я вот слышала на улице, как татарин своей жене говорил: «Только дети начали дружить, и опять все началось».

– Мы научились существовать вместе с ними, но держаться на расстоянии друг от друга. Дружбы у нас нет. Они пьют и едят у тебя дома, а за спиной осуждают. Мы у них в душе не сидим. Так, чтобы не разлей вода, татар и русских мало. Хотя семьи смешанные, конечно, уже есть. Поймите, их советская власть целых 60 лет убеждала, что мы предатели, у них все нутро заражено. Поэтому они никак не могут признать, что история исковеркана теми, кто нас депортировал.

– Как вы оцениваете реакцию Киева на происходящее сейчас в Крыму?

– Ну, как… «Референдум» состоялся. Военные части украинские по-прежнему заблокированы. Стоят российские бэтээры на улицах. Нас никто не тронул, никто нам не угрожал. Но психологически, конечно, очень тяжело. Вот в Бахчисарае находится украинская военная часть. Я туда даже не ходил и не смотрел. Не нужно сейчас мужчинам туда ходить. Мы горячие, можем не выдержать. Поэтому отправляем туда женщин на мирные митинги. А вообще, это все, на мой взгляд, ненормально. Не буду говорить от лица Меджлиса. А от себя вот что скажу: слабая новая киевская власть, очень слабая. Столько дней было до «референдума», а никто сюда не приехал. Ну хорошо: утряслись, назначились, получили должности. А где отдача? Почему не прилететь сюда, не успокоить народ? Надо же людям сказать, что у вас есть армия и вы можете их защитить! Почему вы боитесь передвигаться по своей территории? Возьмите сюда две роты спецназа с автоматами, введите чрезвычайное положение. Есть же механизмы. Дайте нам дух, дайте нам помощь! Я вот сам в прошлом офицер. Мог бы батальоном командовать. А так что? Конечно, их здесь будут бить, в заложники брать, зеленкой мазать. Разве они не видят, что тут все агрессивные, на эмоциях, зомбированы российской пропагандой? Да что там… Теперь уже поздно говорить, после «референдума»! Я считаю, Киев прошлепал Крым. То, что они в Раде спекулируют, что не хотят крови, – я в это не верю. Просто армия не готова. А политики растерялись. Под видом гуманизма скрывают свои недостатки. Так что нет у нас доверия к этому киевскому правительству. Мы уже понимаем, что сами здесь остались. Никто нам не поможет.

– Говорят, в Крыму сейчас много чеченцев.

– Не только чеченцев. Россияне сюда еще и сербов прислали. Они уже понюхали пороха, знают, что такое война. Агрессивные очень. А батальон «Восток» Рамзана Кадырова в Джанкое стоит. Их сюда пока не пустили.

– Как вы думаете, чеченцев для вашего устрашения сюда отправили? Или они могут причинить реальный вред крымским татарам?

– Скорее всего, для устрашения. Открыто они с нами бороться не будут. Чеченская диаспора из Англии уже напомнила своим, как мы во время войн в Чечне руку помощи протягивали. Помогали чеченцам, которые сюда переехали. Забирали детей у тех, кто решил остаться там. Вот бывший председатель Меджлиса Мустафа Джемилев уже женил парнишку, который в то время у него дома жил. С другой стороны, всякое может быть. Как Владимир Путин и Рамзан Кадыров скажут, так они и поступят. Чечены – шустрый народ, эрудированный, везде пройдут. У них чутье есть. А границ, колючей проволоки нет. Так что могут и прийти. Провокаторов человек 50 сюда пустить. Подогреют нас. Или подогреют тех и придут нас «защищать». Здесь двойная игра может быть.

«Гитлер по сравнению с „Хизб ут-Тахрир“ – копейка»

Интересно, будет ли отвечать старый татарин на неприятные вопросы? Раньше лидеры крымских татар не любили обсуждать подобные темы. Стеснялись.

– Обычно люди воспринимают крымских татар как очень дружный и сплоченный народ, – осторожно начинаю я. – Но на самом деле единства у вас все-таки нет. Во всяком случае, на религиозной почве.

– Понимаешь, мы из Узбекистана приехали, как чистый лист, – тяжело вздохнув, начинает объяснять он. – О нашей вере – исламе – ничего не знали. Но в начале 1990-х годов из Турции к нам стали приезжать учителя. Объясняли Коран, учили намаз совершать, о нашей культуре крымско-татарской рассказывали (ведь все наши книги были сожжены во время депортации). В результате около 10 % татар стали набожными. А потом некоторые из них попали под влияние «Хизб ут-Тахрир», другие стали ваххабитами. Теперь 3–4 % всех верующих – ваххабиты. Их поддерживают финансово Ливан и Саудовская Аравия. Они туда часто ездят на конференции. А гонцы из этих стран приезжают сюда. Еще 3–4 % входят в «Хизб ут-Тахрир». Остальные придерживаются традиционного ислама. Как и я.

– По слухам, Меджлис был против появления радикальных исламистов?

– Конечно! Мы боялись, что из-за них может пострадать весь народ. Ведь по одному человеку судят всех. Тем более что «Хизб ут-Тахрир» радикально, шовинистически настроены и мечтают о всемирном исламском халифате. Они и в Сирию ездили воевать. Гитлер по сравнению с ними – копейка. У них все сильно построено. Такая тактика, что они друг друга не знают, но по первому зову могут собрать до 10 тысяч человек.

– А где они проживают? В отдельных деревнях?

– Да нет! Они везде разбросаны. На моей улице 4 тысячи человек. Из них 150–200 – из «Хизб ут-Тахрир». Есть и ваххабиты.

– Большинство татар «референдум» проигнорировали. Но были и такие, кто голосовал.

– Их не более тысячи человек. Я думаю, это люди из партии «Себат». Она родилась из ваххабитского движения приблизительно три года назад. Люди, которые в нее входят, считают себя очень набожными. Но я в это не верю. Как по мне, их руководители занимаются политиканством. А наш глупый народ развесив уши слушает их в мечетях.

– А почему вы считаете их политиканами? Можно конкретнее об этом?

– Они привлекали сторонников, очерняя Меджлис. Мол, за 23 года эта организация так и не решила больные вопросы крымских татар о выделении земли, дорогах в отдаленные села и газификации. И утверждали, что могут все решить.

– Я слышала, они выполнили обещанное.

– Да! Но почему? Да потому что Меджлис был в оппозиции к Партии регионов и ее представителю – экс-премьеру Крыма Анатолию Могилёву. А «Себат» он сразу взял под свое крыло. С Меджлисом за все время пребывания в Крыму он ни разу не встретился. Из «Себата» сформировал Совет представителей крымско-татарского народа. Помогал его членам в бизнесе. Правда, бизнес у них был только мелкий и средний – купи-продай. Но теперь Могилёв ушел. И, по слухам, некоторые лидеры этой организации уже съездили в Москву. Там им, видимо, пообещали какие-то преференции. И они отправились голосовать на «референдум». Думаю, что к новому премьеру Аксёнову они дорожку уже тоже протоптали.

«Россия будет нас покупать»

– Как, по вашему мнению, будут развиваться дальнейшие события? Какую политику будет проводить Россия по отношению к крымским татарам?

– Ну не зря же сюда приезжал президент Татарстана и обещал построить нам Соборную мечеть. Я думаю, Россия будет нас покупать. Мол, смиритесь и не мешайте нам. И многие татары, особенно бедные, а таких много, могут рано или поздно пойти на уступки.

– Тогда почему крымские татары так переживают? Почему ваши старики ждут повторения депортации?

– Во-первых, потому что мы русским не верим. И хотим жить в Украине, которая выбрала демократический путь развития. За что и стояли на Майдане. Во-вторых, потому что рано или поздно все равно что-то произойдет и повлечет за собой какие-то события. Мы сейчас уговариваем нашу молодежь потерпеть. Объясняем ей, что, если мы будем воевать с русскими, нашего народа просто не будет. Нас когда-то было 10 миллионов, а теперь 285 тысяч осталось. Так что нам жестокость не нужна. Кровопролитие не нужно. Ну а дальше – жизнь покажет.

– Вы имеете в виду, что на полуострове может разгореться национальная вражда?

– Я не исключаю, что такое возможно. Почувствовав себя полными хозяевами Крыма, некоторые русские – я не говорю, что все, только некоторые – могут начать нас оскорблять. Вот зайдет сейчас такой человек в кафе и скажет: «Убирайся отсюда, чмо чернож…е». Я, конечно, стерплю. А молодой татарин никогда с этим не смирится. Он гордый. Приведет восемь человек себе на помощь. И начнется: драка с кровью, потом улица на улицу, потом город на город… И вот уже пылает весь Крым. Я, конечно, молодым в мечети постоянно говорю: «Мусульманин, по Божьим законам, может обижаться ровно столько, сколько сохнет носовой платок. А если кровь вышла – не больше трех дней!» Но вы же сами понимаете: всех мы, старики, не удержим. Есть разные люди у нас.

– 18 мая исполняется 70 лет со дня депортации крымских татар. Что будет в этот день?

– Мы еще не готовы рассказывать. Не думали об этом. Обычно в наших митингах в годовщину трагедии участвовало около 25 тысяч человек. Но теперь все иначе. Думаю, позовем на этот раз всех: хромых, горбатых, женщин и даже детей. Напряжем диаспору в Турции. Пусть приезжают! Так, чтобы все видели: мы тут живем. И с нами надо считаться. Хотят русские этого или нет.

«В крымских СМИ нельзя употреблять термины „аннексия“ или „оккупация“ – надо говорить „добровольное присоединение“ или „новые реалии“»

О репрессиях своих соотечественников на оккупированной территории, о затягивании гаек в крымских СМИ, о войне России с Украиной и о личной драме с сыном Хайсером

Интервью с лидером крымско-татарского народа Мустафой Джамилевым

8 октября 2014 года

Мы все невероятно устали. Страну лихорадит уже почти год: сначала Майдан, затем аннексия Крыма и наконец кровавая и затяжная война с Россией. Но самое страшное заключается в том, что мы теряем веру. Многие из тех, кто с первых дней находится на передовой (как бойцы, так и волонтеры), после голосования в Верховной Раде за закон об особом статусе Донбасса опустили руки. Практически на каждом блокпосту теперь можно услышать: «Власть нас слила, мы не понимаем, за что погибли сотни наших ребят…» Уверена, что в это тяжелое время нам словно воздух нужны моральные авторитеты. Люди, которые не ломаются, несмотря на бесконечные удары судьбы. Те, на кого можно ориентироваться.

Один из них – лидер крымско-татарского народа Мустафа Джамилев. Мы знакомы с ним более десяти лет. И я до сих пор не понимаю, где этот хрупкий, на первый взгляд, человек берет силы, чтобы сражаться за свои убеждения. Вся его жизнь – «минное поле». Депортация, годы, проведенные на чужбине, пятнадцать лет тюрьмы за антисоветские взгляды, возвращение на Родину, двадцатилетняя битва за права своего народа и снова изгнание. Да что там говорить… Последние месяцы Кремль шантажирует Джамилева самым дорогим: судьбой его больного сына!

Поздний вечер. Маленькая, скромная квартирка на Левом берегу столицы. Как всегда спокойный и собранный хозяин, сам варит кофе. О том, что он не спит по ночам, я догадываюсь лишь по его уставшим и покрасневшим глазам. В мае прошлого года в бахчисарайском доме Мустафы-ага случилась трагедия. Его 33-летний, лечившийся пять лет назад на стационаре от психического расстройства, сын Хайсер взял из сейфа отца карабин и застрелил 43-летнего друга семьи Февзи Эдемова, помогавшего Джамилевым по хозяйству. Недруги политика возликовали. Теперь он наконец-то будет уязвим и управляем – решили они. Но ошиблись…

«Советник Путина предлагал мне сделку: освобождение сына в обмен на лояльность к Кремлю»

– Меня уже не первый раз пытаются шантажировать судьбой Хайсера, – рассказывает Джамилев. – В первых числах ноября мне позвонили из Киева. Сказали, что хотят помочь в волнующем меня вопросе. Но для этого надо встретиться. И я сразу понял, что речь пойдет о сыне.