Заложница Карла Великого

ГЕРЗУИНДА (взглянув на него значительно). Я и молчать могу.

КАРЛ (сначала изумленно, потом быстро) Нет, говори. Открой мне душу, не робея.

ГЕРЗУИНДА (очень непринужденно). Я робости не знаю. Что сталось бы со мной, будь я пуглива? Что унесла бы из краткой жизни, во всем враждебной мне, которой завтра, может быть, конец наступит, когда б я знала страх?

КАРЛ. Ты знаешь, кто с тобою говорит?

ГЕРЗУИНДА. Конечно. Ты старик, я знаю – и жизнь твоя уж позади. А я – что в прошлом у меня? Почти что ничего. Что впереди? Быть может, тоже пустота. Ты сыт и потому меня понять не можешь.

КАРЛ. Откуда знаешь ты, что старикам неведом голод?

ГЕРЗУИНДА. О да, ты голоден, я вижу ясно. Вижу по твоим глазам. Больно от взглядов старика. В них светится мольба, как у собаки, которую прибили. Взгляд старика – взгляд утопающего.

КАРЛ (с напускной веселостью). Довольно! Лучшего пловца чем Карл нет на свете. И не родился тот, кто волны более широким взмахом рассекает, чем Карл. И шеи тоже ни пред кем еще король не гнул. Больно – я знаю – от взгляда короля, когда он гневно смотрит; но только потому, что взгляд его сверкает, как молния на потемневшем небе. Послушай. Скажи мне ясно и коротко: что сделать для тебя?

ГЕРЗУИНДА. Позволь мне жить, как я хочу.

КАРЛ. А как ты хочешь жить?

ГЕРЗУИНДА. Идти моим путем, чтобы никто не спрашивал меня, куда иду, чтоб никому я не была обязана сказать, откуда я пришла.

КАРЛ. Странное желанье для лет твоих, дитя. Ты сама не понимаешь, вижу я, чего ты просишь. Ты не знаешь, как много бед таится вокруг тебя. Не знаешь, что стоит бабочке, такой как ты, раз или два над лужей пролететь – особенно здесь, в Аахене, – и горихвостка, или синица сейчас ее поймает и проглотит. Я не хочу твоей погибели. Я добра тебе желаю, Герзуинда. Проси того, что будет благом для тебя.