Волчонок

– Молодец, – повторил дед. – Девяносто два килограмма.

– А ягуар – сто десять?

– Точно так, парень.

– Тогда почему Вальтер сутулился? Если ягуар…

– Ты уже знаешь ответ. Остался последний шаг.

– Меня учили в школе: чем больше вес, тем тяжелее…

Дед ждал.

– Важно, кого несешь? Да, дедушка?

– Да, – кивнул старик. – Змея тяжелее кошки, даже если она легче. Не понял? Ничего, со временем поймешь…

– Покойник тяжелей живого, – добавили с дальнего края веранды.

Груда одеял зашевелилась. Человек, подавший реплику, хрипло захохотал. Сидя, он мог сойти за богатыря. Плечи борца-тяжеловеса, грудь, похожая на бочку, лапы гориллы. Пальцы уцепились за резной столбик перил, человек рывком встал – и превратился в карлика, ростом едва ли выше мальчика. Торс гиганта несли коротенькие, выгнутые колесом ноги. Еще один рывок, и карлик уже сидел на перилах, поджав ноги под себя. Как он не падает, оставалось загадкой.

– Выпивка? – бросил карлик деду.

– Годится, – одобрил дед. – Три месяца выдержки?

– Обижаешь! Полгода…

– Больше в бочке не держи. Испортишь…

Ракией дед был обязан Паку. Карлик гнал ее из всего, что росло в округе. Инжир и слива, вишня-дичка, виноград – мелкий, терпкий, пахнущий земляникой; кизил, горная груша – все превращалось в благословенный нектар. Гости, наезжая к деду, хвалили Пака что есть сил. Карлик кивал и ухмылялся.

Сам он спиртного в рот не брал.

– Слушай Пака, – дед указал внуку на карлика. – Пак знает, что говорит. Все, урок окончен, продолжим рассказ. В принципе, Вальтер мог вполне обойтись без Катьки, и клоун Гомель знал это. Однажды, проходя мимо змеи, Гомель споткнулся. Потом он говорил, что споткнулся случайно. Может, и правда. Люди, случается, не глядят себе под ноги. С другой стороны, клоуну споткнуться – плевое дело. Я-то знаю…

– Ты знаешь! – крикнул мальчик. – Ты же сам был клоуном, дедушка!

– Точно так, парень. Короче, Гомель споткнулся, а в руках у него был горячий чайник. Полтора литра кипятка выплеснулись на голову Катьки. Гомель заверещал и удрал, а Катька даже не стала дергаться. Она заползла в угол, свернулась кольцами и замерла. Я побоялся подходить к ней близко. Я просто сообщил о случившемся Вальтеру. Он бросил репетицию на середине, оставил кошек на ассистента – и кинулся к своей удавихе. Не поверишь, он плакал, когда бежал.

– Она умерла? – тихо спросил мальчик.

– Нет, – вместо деда ответил Пак. – Она ослепла.

– Ее вылечили?

– Нет. Ветеринары не лечат слепоту у змей.

Мальчик подошел к перилам. Карлик опустил ладонь на плечо ребенка и крепко сжал. Огромная, косматая голова Пака склонилась ниже, жесткие волосы упали на лицо.

– Ее глаза, – сказал Пак, вспоминая. – Они стали похожи на сваренные вкрутую яйца. Позже, когда Вальтер выходил с Катькой на манеж, и она двигала головой, притворяясь, что смотрит на ряды зрителей – в обморок падали не только слабонервные дамочки. Случалось, не выдерживали и крепкие мужчины.

Речь карлика была правильной и ясной, выдавая не только хорошо подвешенный язык, но и умение строить фразу, свойственное образованному человеку. При чужих людях, особенно тех, кому Пак не доверял, он говорил иначе. Многие даже считали карлика умственно отсталым.

– На Рурре легат штурмовиков выскочил из зала прочь, будто за ним гнались все дьяволы пекла. Ты не представляешь, Марк, какие потом были аплодисменты…

– Я бы убил Гомеля, – мальчик по имени Марк ударил кулаком в ладонь. – Убил! Или взял бы в рабство! И пусть меня судят…

Дед пожал плечами:

– Человек есть человек, а удав есть удав. Ты хочешь отомстить Гомелю за змею, а Гомель хотел отомстить змее за свою обезьянку. Чем вы отличаетесь?

– Всем!

Внук с вызовом уставился на деда. Белобрысый – на седого.

– Брось, парень. Проехали. Мне рассказывать дальше?

– Да!

– Поначалу все шло, как раньше. Вальтер делал вид, что не замечает Гомеля. Клоун тщательно скрывал, что доволен. Но однажды Гомель проснулся от того, что был в постели не один. Уж не знаю, как Катька удрала из террариума…

– Она задушила его! Правда, дедушка?

– Неправда. Она обвилась вокруг клоуна, но давить не стала. Просто лежала с ним в одной постели и смотрела на Гомеля белыми, слепыми глазами. Лежала и смотрела, даже не шипела. Гомель чуть не помер от страха. Он хотел крикнуть, но потерял голос. К утру Катька уползла, а Гомеля я отпаивал джином. Я зашел к нему в комнату, уж не помню зачем, и увидел, в каком он состоянии…

В конюшне заржал Тайфун – злой, могучий жеребец, не признававший никого, кроме деда. Кобыла Лира ответила Тайфуну громким фырканьем. Сунув два пальца в рот, дед пронзительно свистнул. Кобыла еще раз фыркнула – и в конюшне воцарилась тишина.

За рекой рокотнул гром – близился сезон дождей.

– Гомель остался жив. Он всего лишь перестал быть смешным.

– Как это?

– Клоун должен быть смешным. Это закон профессии. Сейчас ты не поверишь мне, парень, но быть смешным – это талант, а не беда. Редкий, уникальный талант. Гомель выходил на манеж, корчил те же гримасы, произносил те же репризы, что и раньше… В зале не смеялись. Перешептывались, скучали. Ждали, когда он уйдет. Гомель из кожи вон лез, а смеха не было. Он придумывал новые выходки, завел лохматого фокстерьера, менял грим и костюмы – впустую. Над ним не смеялись. Катька украла у Гомеля его талант. Страх выжег клоуну сердцевину. Так молния выжигает дерево изнутри. Спустя полгода Гомель оставил труппу. Я не знаю, что сталось с ним после.

– А Катька?

– Катька осталась с Вальтером. Он называл Катьку своим талисманом. Через семь лет она умерла от старости. Тигровые питоны в неволе не живут больше четверти века. Ослепла Катька в шестнадцать, так что ей выпала долгая и счастливая жизнь.

– Счастливая?!

– В целом, да. Ты не согласен со мной?

Мальчик напряженно думал. Морщил лоб, чесал затылок.

– Дедушка, – спросил он, – а ты был смешным клоуном?

– Да, – вместо деда ответил Пак. – Очень.