Пропавший Бог

Уверенно кивнув, Кейт повернулась на другой бок и прикрыла глазки, лишь только тихо сказав:

– Приятных снов, папочка.

Их первый бой я так и не посмотрел. Нашёл ещё сотню-другую дел, но времени на Кейт с Катрин не было. Если вторая меня любила и уважала за статус, то сейчас начал понимать, почему мы с Кейт настолько друг друга не переносим. Нам не о чем разговаривать, ничего общего кроме крови. И насколько бы она ни была сильна, всё-таки общение куда важнее.

Жаль только, что понять мне довелось это гораздо позже, когда наши с дочерью отношения уже оказалось нереально восстановить.

Уйдя следом за собой в гостиную, я присел в пустующее кресло и стал наблюдать за разговором между мной и Пенелопой.

– Ты ведь не пойдёшь завтра с ними на тренировку? – разочаровано спросила она, держа в руках кружку с чаем и делая небольшой глоток.

– Ты же понимаешь, что у меня…

– Дела, – перебила она, вздыхая. – Почему ты не можешь поручить дела кому-нибудь из ангелов? Да даже из архангелов? Они ведь наверняка должны знать твою работу. Отправь Варахиила смотреть за душами, он ведь твоя правая рука, – предложила Пенелопа.

– Там нужно моё личное присутствие, – буркнул, скрещивая руки на груди и откидываясь в кресле. – Я потом как-нибудь посмотрю, – тут же пообещал жене.

– Точно так же, как и первое парение с горы? – спросила разочаровано она. – Михаил, это твои дочери, а ведёшь себя так, словно это солдаты. Чужие, абсолютно не твои. Будто не в них твои глаза и твой дурной характер, – произнесла Пенелопа, явно пытаясь задеть мою совесть.

Вот только в тот момент, если она и была, то очень крепко спала.

– Я знаю, но если я не буду уделять столько времени работе, то кому, простите, беречь Рай? Отец меня назначил следить за своим творением, разве я могу отказать ему? – спросил я, открывая глаза, упирая локти в колени и склоняясь над ними.

Руки в замок, как обычно люблю делать, когда пытаюсь защититься.

– Как хочешь. Но просто не возмущайся, что дочери не будут тебя слушать. По крайней мере, Кейт. У Катрин, быть может, и будет к тебе уважение как к архангелу, но не как к отцу, – предупредила Пенелопа, залпом допивая чай. – Приятных снов, – кинула она и ушла прочь, мягко, почти неслышно, ступая по пушистому ковру в гостиной.

Сказать, что мне стало и впрямь стыдно – не сказать ничего. Но только не мне из прошлого. Сейчас. Её поступок на войне, когда она выступала за чернокрылых ирамитасов, конечно, был достаточно глуп, однако… Погодите.

В моей голове что-то переклинило, и я, только встав, тут же осел на пол.

Первая война с ирамитасами. Тогда ведь поступило сообщение от отца: убить предателя, убить Пенелопу. Но это не он. Я точно теперь понимаю, что не отец, поскольку в одном из сражений, когда он уже не выдержал и громыхнул, в голосе было полное непонимание. Бог и понятия не имел, что творится в настоящем Раю!

Пенелопа. её заставили убить мои собственные братья.

Глаза застелили слёзы, и я тут же вышел на улицу и громко, во все горло проорал:

– Чёртовы предатели! – в голосе отчетливо послышались все муки и страдания, которые принесли мне братья.

Если после такого отец скажет, что им место в Раю, то я сам сойду на Землю. Найду Люцифера, извинюсь перед ним, и мы вместе сядем пить вино, а может, чего и покрепче. К чёрту все эти принципы, к чёрту всех этих архангелов. Я ухожу на Землю. Останется только найти Отца. Душа слишком ныла.

Осев на землю, меня пробило на слёзы. На горькие, солёные, те, которыми оплакивают погибших в боях. Как же я их ненавижу всем своим сердцем. Они сыграли на моём доверии. На том, что я слушал Отца. Точнее, думал, что его.

Спохватившись, я побежал в комнату жены.

Она уже приготовилась ко сну. Как обычно, всегда нежная и такая красивая.

Сжимая руки в кулаки, я стиснул зубы и жалобно всхлипнул.

– Прости меня, – шепнул сквозь слёзы и присел на кровати.

Пенелопа вряд ли слышала или видела меня. Вряд ли даже могла почувствовать, но я видел её глаза – те, которые так давно полюбил. От которых ждал детей даже больше, чем встречи с родным Отцом, а Судьба решила так поиздеваться надо мной. Какая же она всё-таки тварь.

– Обещаю, как только мы найдем Отца, я найду тебя в Параделе и извинюсь, поклянусь снова в верности, пообещаю, что более никогда не найду себе никого, ведь ты была единственным ангелом, кто терпел мой отвратительный характер, – прошептал я, рвано вздыхая и оставаясь на кровати.

На душе скреблись кошки, а совесть не давала воздуха душе.

Зачем не отрёкся хотя бы на секунду от веры и не поставил под сомнения слова братьев, которые так сладко заливали мне о приказе Отца? Так сладко и так отвратительно, что хотелось прям сейчас найти их и убить.

Я просидел над Пенелопой всю ночь, до самого рассвета, который тонкими лучами скользнул по её нежному лицу, пробуждая ото сна и заставляя смешно зажмуриться.

Сейчас хотя бы не жалел об одном: что в такие моменты дарил ей самую нежную ласку. Мягкий поцелуй в лоб, бархатный шёпот на ушко. А она и улыбалась, смеялась, говорила, что пора вставать, а мне хотелось ещё.

Встав, я призраком смотрел на себя из прошлого. Счастливого и не запутавшегося в том, где правда, а где ложь. Где та самая грань, когда следует отречься от истины, а когда слепо доверять? Лишь сейчас пришло осознание: запутался ещё больше, а желание продолжать путь становилось всё меньше.

Выйдя на улицу, я принялся дожидаться девочек. Если в тот день не смог присутствовать, то хоть сейчас есть возможность искупить вину и посмотреть за тем, как они весело будут резвиться в воздухе. Пусть и неумело, и даже дурашливо, но я смогу увидеть, что будут чувствовать девочки в их самую первую тренировку, когда Варахиил, как обычно, строя из себя жёсткого командира, построит детей и станет давать им первые наставления.

А вот и они. Бегут, не видя под собой камней и мешающихся веток.

– Аккуратней только! – крикнула им напоследок Пенелопа, но сёстры уже ничего не слышали: резво направились в сторону школы.

Забавно, но я даже не замечал, что в детстве они больше любили бегать, чем летать. Вероятно, причиной тому была безудержная активность.

– Катрин, догоняй! – и смех.

– Михаил? – только я дошёл до школы, как меня кто-то окликнул.

Судьба. Эту стерву я узнал очень легко. Ещё со времен, когда она сидела с нами за одним столом.

За спиной тут же вспыхнул ангельский меч, и я без раздумий занёс его над ней и тут же остановился. Не мог?

– Даже не пытайся. Ты этого не сделаешь, – ровно произнесла она, скрещивая руки на груди. – Не забывай, я прописываю твою жизнь и жизни остальных существ и знаю, что ты будешь или не будешь делать. Убери клинок, – мягко попросила Судьба, и я тут же послушался.