Влюбленный Достоевский

Лариса вновь ложится, закрывает глаза, и кажется – она уже уснула. Но спустя минуту она открывает совершенно несонные глаза и говорит:

– Знаешь, я решила. Раз мы будем жить с тобой, давай проигрыватель купим. А?

Она поднимается на локте и ждет ответа. Но Альбина молчит – то ли ей надоело, то ли действительно спит. А может, ей снова слышится «Турецкий марш».

День второй. Хор

В час сводной репетиции хора улица, на которой стоит музшкола, оживает из-за спешащих в школу детей.

Вот и сейчас, под проливным осенним дождем, сбивающим с веток желто-багряную листву, бегут, обгоняя друг друга, подростки.

Три девочки, подняв над головой портфели, мчатся прямо по лужам. А эти две, постарше, укрывшись большой клеенкой, не торопятся – им надо поговорить. А вот, окатывая водой и без того мокрых прохожих, к школе на рысях подкатил заляпанный грязью «газик» – приехали ученики из пригородного совхоза, видно, уважили их взрослые, дали машину – иначе не доберешься. Сухие и шумные, дети высыпали из «газика» под дождь с гоготом, как гуси в озеро. Мальчики в куртках-болоньях хорохорятся под дождем, не торопятся, а девочки, оберегая колготки и прически, нырнули под карниз школы и, прижимаясь к стене, бегут к крыльцу.

Школьный коридор тоже переполнен детьми. Здесь и малыши, и старшеклассники. Кто-то на ходу настраивает скрипку, кто-то тащит виолончель, всюду голоса и звуки инструментов, двери классов еще распахнуты, какая-то девочка потеряла ноты… Сквозь эту толчею расходятся по своим классам педагоги. Вот баянист Панаев с классным журналом под мышкой. За ним торопится белобрысый паренек с тяжелым баяном в футляре. Ему тяжело тащить инструмент – держа ручку двумя руками, он подталкивает его левой ногой. Вот пробирается к своему классу Юлия Степановна – невысокая и худенькая, как подросток, отрешенная и независимая, она несет свою скрипку поверх голов учащихся. За ней, окликая ее, спешит молодая женщина в линялом оранжевом плаще – та, с которой уже как-то разговаривала в школьном дворе уборщица тетя Маша.

Седая, аккуратная пианистка Лидия Павловна пропускает в свой класс ученицу и торопливо закрывает дверь – прячется от коридорного шума.

Мимо, спеша в зал, протискивается Лариса – теперь это уже Лариса Викентьевна, педагог и аккомпаниатор. Она и в школе освоилась быстро и чувствует себя тут свободно, раскованно, хозяйски.

А Юлия Степановна обернулась к настигшему ее оранжевому плащу:

– Я же вам сказала – прием окончен. Собирать комиссию специально для одного ребенка никто не будет. Если ей нет и шести лет – что вы волнуетесь? Придете весной. Все, у меня урок. – Она отворачивает худое, нервное лицо, спешит в класс.

– А может, я приду с ней? Вы послушаете. Скажите, когда вы свободны?.. – еще просит мамаша в оранжевом плаще, но Юлия и не повернулась, закрыла дверь.

Тетя Маша дает звонок и гонит всех с ковровой дорожки в зал. Ворчит на директора:

– Нет, вы глядите, что делается, глядите! Нет, вы как хочьте, а когда хор, я дорожку стелить не буду. – И тут же кричит на двух опоздавших девочек, которые в грязных резиновых сапогах бегут по дорожке к залу: – Куда?! А ну назад, переобуваться! Кому сказала?!

Директор – Иван Иванович Фоменко, маленький, сухой, с седой кучерявой опушкой вокруг пролысины – вздыхает и молча уходит в свой кабинетик. Он идет по дорожке, прихрамывая и выбрасывая левую ногу вперед и чуть вбок, будто загребая ею воздух.