Под сетью. Бегство от волшебника

– Потому что в четыре тридцать закрываем.

– Ну что ж, тогда выйдем там. – В ту минуту я готов был вынести Марса на улицу даже через его труп. – Подымай! – сказал я Финну. Мы подняли клетку.

– Стой! – сказал швейцар и загородил нам дорогу. Рот у него был набит жевательной резинкой.

– Мы спешим, – сказал я ему. – Вперед марш! – Оттолкнув швейцара, мы двинулись к главному подъезду. Через стеклянную дверь мне уже видно было такси и шофера, и казалось – я вижу землю обетованную.

Швейцар обогнал нас и взялся за ручку двери:

– Стой, я кому говорю?

– Я вам сказал, что мы спешим.

– А я должен узнать, что вы делаете и кто вас уполномочил.

– Мы увозим отсюда это животное, – сказал я. – А уполномочил нас мистер Старфилд. Возражения имеются?

Швейцар пожевал свою жвачку и наконец заговорил:

– Возражения? Какие там возражения! Я сам сколько раз говорил мистеру Старфилду – не полагается в этом доме собак держать. А он говорит, это, мол, не простая собака, а ученая. Ученая? – говорю, ну так пусть свою ученость где-нибудь еще показывает, а то, говорю, напущу на вас правление. Я, говорю, сказал вам, что это не полагается. Да если б только захотел, я мог бы вас, говорю, отсюда выселить. И денег мне не предлагайте, ни к чему это. Мне не интересно из-за вас место терять. Я свои обязанности должен выполнять или нет? Я, говорю, не о себе стараюсь. По мне, говорю, хоть собаку держите, хоть женщин приводите. Но раз, говорю, такое правило…

Во время этой тирады мы вынесли Марса на улицу. Шофер, уже опустивший верх такси, помог нам погрузить клетку. Она заняла всю машину – нижнее ее ребро не доставало до полу, другое торчало над спущенным верхом. Бедный Марс снова очутился на своем алюминиевом полу, но, так как пол был наклонен под углом в 45 градусов, несчастный пес съехал на прутья вместе с миской, которая отчаянно гремела, пока мы устанавливали клетку. По счастью, он не переставал со смаком жевать вторую котлету, и это не давало ему лаять.

– Бедняга! – сказал шофер, воспринявший все происходящее весьма философски. – Ему же неудобно. Давайте-ка попробуем так… – И он опять потянулся к клетке.

– Оставьте! – крикнул я. – Так очень хорошо.

– А для вас-то места и не осталось.

– Места сколько угодно. – Я дал швейцару полкроны. Финн сел рядом с шофером, а я залез на клетку и примостился в щели между ней и спинкой переднего сиденья.

– Так не годится, – сказал шофер. – Вы бы лучше…

– Да поезжайте же ради всего святого! – заорал я. Не хватало еще, чтобы у него забарахлил мотор. Но мотор не подвел. Швейцар помахал нам вслед, и мы покатили на Кингс-роуд.

Финн обернулся, и, глядя друг на друга, мы беззвучно рассмеялись долгим смехом, удовлетворенным и торжествующим.

– Куда ехать-то? – спросил шофер, тормозя на углу Кингс-роуд. – Вы ведь не сказали.

– Держите к Фулхему, потом уточним. – Мне вовсе не улыбалось встретиться с машиной Сэмми, когда он будет возвращаться от Сэди. Мы, очевидно, очень бросались в глаза, на нас все оборачивались. – Слушай, – сказал я Финну, – первым делом надо купить напильник и выпустить пса из клетки.

– Магазины закрыты, – сказал Финн.

– Ничего, откроют. Остановитесь у скобяной лавки, – попросил я шофера.

Тот и бровью не повел. Шофера лондонского такси ничем не удивишь. Он остановился перед скобяной лавкой на Фулхем-Палас-роуд, и мы, немного постучав и немного повздорив, приобрели напильник.

– А теперь, – сказал я, – отвезите нас в какое-нибудь тихое местечко, чтобы можно было спокойно поработать.

Шофер хорошо знал Лондон. Он въехал на заброшенный лесной склад у Хэммерсмитского моста и помог нам сгрузить клетку. Я бы с удовольствием отпустил его, но не был уверен, хватит ли у нас денег ему заплатить. У Финна, как всегда, было при себе три шиллинга и не то восемь, не то десять пенсов. За кого нас принимал шофер – одному богу известно. Но что бы он ни думал, вслух не высказал ничего. Может, он считал, что чем подозрительнее мы себя ведем, тем больше он получит на чай.

Мы стали, чередуясь, работать напильником, но, как ни старались, прошло добрых полчаса, прежде чем Мистер Марс очутился на воле. Прутья не желали сгибаться, даже когда один конец уже был подпилен, так что пришлось перепиливать их в двух местах. Пока мы работали, Марс лизал нам руки и нетерпеливо повизгивал. Он прекрасно понимал, к чему идет дело. Наконец мы вытащили три прута, и не успел третий отвалиться, как Марс уже стал протискиваться в дыру. Я принял огромного, гладкого пса в свои объятия, и через минуту мы все уже носились по складу и под громкий лай и крики восторга праздновали его освобождение.

– Смотри, чтоб не убежал, – сказал Финн.

Мне не верилось, что Марс способен на такую неблагодарность – неужели он нас покинет после всего, что мы для него сделали? – но все же я крикнул: «Сюда!» – и почувствовал облегчение, когда он послушался.

Потом мы стали обсуждать, что делать с клеткой. Финн предложил бросить ее в реку, но я был против. Человек, бросающий что-то в воду, – самое ненавистное зрелище для лондонской полиции. В конце концов мы решили – пусть лежит, где лежит. Ведь мы не так уж заботились о том, чтобы замести следы, да и вряд ли это было возможно.