Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв.

Когда приехал в Рим, искал я этот Рим,
Который некогда восьмым был чудом света,
Я не нашел его, не получил ответа
И в тщетных поисках раскаялся засим.

С утра и до ночи, как будто одержим,
То бегал в Колизей, а то в Ротонду, где-то
Взбирался я, смотрел вокруг на то, на это,
А вдруг великий Рим окажется мне зрим.

И то безумием я счел невыразимым,
Поскольку древний Рим был погребен под Римом,
И Вечный Город стал могилою сплошной.

Кто будет в Риме так метаться по кварталам,
Похож на конника, который пешедралом
Спешит, ища коня, чтобы помчать стрелой.

«Кто смотрит в небеса, о будущем толкует…»

Кто смотрит в небеса, о будущем толкует,
Чтоб внуков удивить плодами сих трудов,
Он, прозревая рок, до неба взмыть готов
И, досадив Судьбе, над смертью торжествует.

Кто славы в мире ждет, кто почестей взыскует,
Кто Небом покорен, а кто поет богов;
Один не сдержит страсть в глуби своих зрачков,
Другой без устали писания шлифует.

Мы вечность зреть хотим, отринув дольний прах,
Бессмертия себе мы ищем в небесах,
И к цели той идем, а путь тернист и долог.

И я, покуда здесь живущий на земле,
Уверен, что теперь на небе Сен-Желе,
При жизни славный был поэт он и астролог.

«Я часто собирал, в раздумья погружен…»

Я часто собирал, в раздумья погружен,
Все сферы, кои мир замкнули словно в раме,
Я воду с воздухом мешал, с землею пламя,
Дабы постичь Того, кем мир был сотворен.

И пятый элемент был мною извлечен,
Что засевает дол обильно семенами,
В величии своем простершийся кругами,
И сам он движется и движет ход времен.

Когда подумаю, что смог постичь впервые
Истоки жизни сей, основы мировые,
Не стану хаоса тревожить я состав.

И для того всегда усердно, увлеченно
Я Аристотеля читаю и Платона,
Чтоб охладеть умом, как прежде мудрым став.

Пьер де Круа

(он же Петр от Креста)

(1539–1614)

«Стрела, стрела любви, слоновой кости жало…»

Стрела, стрела любви, слоновой кости жало,
Вонзившись в сердце мне, усладу принесла;
Так мука сладостна, так сладостна стрела,
Что у меня в груди победу одержала!

О пламя, что навек мне сердце пронизало,
Чья сила от огня в крови моей взросла,
Как сладостен твой жар, жаровня, где дотла
Сгорает плоть моя, что мука истерзала!

О ярь, – не ярость, нет, – твой сладостный порыв
Тревожит сердце мне, стезю туда открыв,
Как сладостен твой пыл, что в дух вошел чрез очи!

Стрела в моей груди обычных стрел острей,
Огонь, мне жгущий плоть, жарчее всех огней,
Ярь, что смущает дух, сильнее яри прочей.

Фламинио де Бираг

(ок. 1550 —?)

«Ты заново родись, чудовище Горгона…»

Ты заново родись, чудовище Горгона,
Пусть обратит в скалу твой взор, что лют и дик,
Плоть, уязвленную от всех любовных пик;
Снаружи я живой, внутри – мертвец зловонный.

Узилище свое покинет дух стесненный,
Судьба освободит его от всех вериг,
И из Чистилища, где светит Солнца лик,
Войдет он в темный грот, где позабудет стоны.