Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Она заволновалась:

– Ну уберем завтра «Женскую роту», обязательно уберем. – И увидев, что никакой реакции не последовало, добавила: – Почтенный старший брат, я же с тобой столько лет, хоть бы на это скидку делал!

Я не реагировал.

Она умолкла и села на стул у стола с таким видом, будто смирилась с судьбой.

Через какое-то время до моего слуха донесся ее голос, не взволнованный, не торопливый, а такой, будто человек, болтает о том о сем:

– Шеф, хочу отпроситься на послезавтра, надо съездить прибраться на могиле старшего брата.

Я тут же понял: Ду Цзюаньхун человек не глупый, она не из тех, кто охотно согласится прислуживать, и сейчас, заговорив о брате, можно сказать, попала с первого выстрела. Она знает, что, какую бы ошибку она ни допустила, я все равно сделаю ей послабление из-за брата. В сообразительности ей не откажешь, она никогда не злоупотребляла его именем, чтобы открыто противостоять мне, да и таких серьезных ошибок не совершала, чтобы я прощал ее ради брата. Она понимает, что его имя поможет, лишь если она умудрится допустить однажды самую серьезную ошибку: без моего ведома начнет собственное дело. Ей совершенно ясно, что из-за брата я ее извиню, но и перестану быть в долгу у ее семьи. Она достаточно умна и никогда серьезных ошибок не делала. Из-за этого я всегда и чувствовал себя в долгу. Этот долг слишком велик, даже если она найдет способ умыкнуть половину того, что мне принадлежит, я смогу простить ее и позволить отправиться в свободный полет с этой половиной, может, так и сброшу с плеч этот груз. Но по отношению к компании она никогда не лукавила, по крайней мере, доказательств у меня нет.

Когда ее брат умирал, он взял меня за руку и сказал: «У меня осталась лишь младшая сестренка, и когда забота о ней лежала на мне, я знал, что, пока я жив, ее судьба будет зависеть от меня». В жены себе я ее не прочил, потому что еще в детстве видел, как она, сверкая маленькой попой, справляла большую нужду во дворе. Когда я вернулся, она уже была прелестной взрослой барышней двадцати с лишним лет, бравого вида, офицером в чине лейтенанта, но и это меня не тронуло. В армию я ушел, когда ей было десять, а снова встретил спустя десять лет. Должно быть, мы стали немного чужими, но она была для меня как младшая сестра. Поэтому я не видел в ней будущую жену, хотя речи ее старшего брата в последние годы отдавали сватовством. С тех пор я и чувствовал себя виноватым перед ним. Конечно, при встрече я не передал его слова перед кончиной, потому что знал: если я это сделаю, придется взять ее в жены. Будь это против ее желания, на этом все бы и закончилось. Весь ужас как раз в том, что она не могла не хотеть выйти за меня. Она с детства почитала и меня, и брата. Именно из-за того, что мы с ее братом пошли в армию, она приложила все усилия, чтобы поступить в военное училище. Так вот, стоило мне хоть чуть-чуть проявить такое чувство, было бы странно, если бы она не вышла за меня. Это ведь и впрямь страшное дело, мать его, жениться на той, кто для тебя как младшая сестра, это же сплошное мучение. Мое преимущество как раз в даре предвидения, я понимаю, что, женись я на ней в подобном состоянии души, это будет во вред ей, она на всю жизнь останется в смятеннии. Это может нанести вред и мне, помешает рассмотреть как следует другое чувство. Я ведь человек здравомыслящий, понимаю, что не могу на ней жениться, а откладывать было нельзя. Тогда я взял инициативу в свои руки, нашел теперешнюю жену Ло Шуби. А чтобы не жениться на младшей сестре и разобраться, что за женщина моя жена, я действовал так, как, бывало, разбирался с позицией противника, – овладевал ею.

Когда она заговорила о брате, я ничего не сказал, но лицо сразу смягчилось, наверняка это наполнившее меня тепло воспоминаний. Разглядит выражение моего лица эта суперумница Ду Цзюаньхун? Точно, разглядела. Подошла и опустилась рядом на диван.

Вот ведь соображает, диву даешься, каких-то пять минут прошло с начала критической ситуации до ее разрешения. Понимает, что через минуту может войти тайванец с Хэ Жэньцзи и управляющим Ваном, и ей нужно подсесть ко мне.

Через пару минут они действительно появляются.

Она встает первой и прежде, чем успел открыть рот Хэ Жэньцзи, представляет:

– Это наш шеф.

Пока я пожимаю тайваньцу руку, Хэ Жэньцзи рекомендует ее как мою помощницу. Вместо рукопожатия тайванец складывает руки на груди в традиционном приветствии, приговаривая:

– Какая красавица, какая красавица! – Его глаза при этом вращаются, выражая крайнее удивление. Я-то понимаю, в чем дело: здесь, в материковом Китае, помощницы тайваньцев обычно и любовницы.

После обмена любезностями тайванец подзывает своего подчиненного с тщательно упакованной подарочной коробкой в руках и произносит традиционную вежливую формулировку:

– При первой встрече никак не выразить всего почтения, не выразить всего почтения.

Я принимаю подарок, а он достает еще и маленькую подарочную коробочку и преподносит Ду Цзюаньхун:

– Со всем почтением, со всем почтением.

Больше ничего у него в руках я не увидел. Только два подарка приготовил этот тайванец. И Ду Цзюаньхун точно принял за мою любовницу.

Усевшись, он изображает крайнее уважение:

– Я человек маленький, бизнес у меня на материке небольшой, надеюсь, господин генеральный директор, на ваше покровительство.

Я с улыбкой киваю, а потом говорю:

– Вас зовут Хуан Хэ[12 - Фамилию и имя тайваньца можно прочитать как название одной из великих китайских рек.], ваш род, наверное, с материка?

– Да-да, – подтверждает он. – Мои предки из Хэнани[13 - Хэнань – провинция в Центральном Китае.], отец в 1948 году вместе с покойным президентом Цзяном[14 - Имеется в виду Чан Кайши (Цзян Цзеши, 1887–1975)), первый президент Китайской Республики на Тайване.] оказался на Тайване. Я слышал, что вы, господин генеральный директор, служили в армии. Я тоже был военным, но вы – подполковник, а я – капитан, дистанция очень большая.

– Родись мы на несколько десятков лет раньше, встретились бы на полях сражений, – пошутил я, усмехнувшись, – я в армии коммунистов, вы в армии националистов. Ваш господин Чан Кайши – человек талантливый, я его очень уважаю. Он и с милитаристами [15 - Имеется в виду период с 1916 по 1927 г. в Китае, когда правительственным войскам приходилось противостоять отрядам военных правителей отдельных областей страны.] разбирался лихо, и японцам противостоял твердо. Только вот с нашим вождем Председателем Мао не справился.

– К почтенному предку президенту Цзяну я отношусь с большим уважением, – отозвался тайванец, – ему многое было по плечу. Но ваш Председатель Мао оказался круче.

Так мы с ним болтали с полчаса. Как раз в тот момент, когда стало видно, что коммерсант хочет перейти к планам производства экологически чистых продуктов, зазвонил мобильный Ду Цзюаньхун. Послушав, она сказала:

– Шеф, тебе назначил встречу начальник секретариата.

Я спросил, на какое время. Она ответила, мол, сейчас. Я изобразил, что, мол, ничего не поделаешь, и повернулся к Хэ и Вану Дунфану:

– Директор Хэ, вы уж тут примите господина Хуана как следует. – И, обменявшись с тайваньцем любезностями, ушел.

У нас с Ду Цзюаньхун так было условлено: нельзя при первой встрече говорить о проекте, это я так решил, чтобы дать понять, что у нашей компании есть возможности и в одиночку довести до конца этот большой проект по экологически чистым продуктам. Если тайванец действительно хочет вложиться, надо еще хорошенько продумать цену вопроса. К тому же он не может знать уровня секретаря, что меня разыскивает.

Во второй половине дня я три часа провел на переговорах с секретарем городской управы. Приоткрытая им информация об этом громадном проекте вселила в меня уверенность. Подумать только, за последние несколько лет население города значительно возросло, база снабжения незерновыми продуктами решительно недостаточна, поэтому город готов предоставить участок земли в уезде А в восьмидесяти с лишним километрах отсюда для создания центра экологически чистых продуктов. Этот уезд признан нуждающимся на государственном уровне, и если наша компания инвестирует десять миллионов юаней, можно получить соответствующую сумму инвестиций от государства, а также кредит от Всемирного банка из фонда поддержки нуждающихся. Это проект стоимостью более ста миллионов юаней со сравнительно стабильной прибылью. Стабильность – в этом городе с миллионом населения, и для меня неиссякаемый источник прибыли. Но сейчас выделить из компании десять миллионов юаней невозможно. На первый взгляд моя корпорация «Боши» – крупнейшее частное предприятие в провинции, но в действительности несколько основных филиалов переживают далеко не лучшие времена. Иначе я не стал бы привлекать все оборотные средства на создание развлекательной компании «Лаобинчэн». Особенно это касается моей компании по реставрации и обновлению автомашин. За последние несколько дет контрабанда автомобилей подверглась сильным ударам, что поставило эту фирму под угрозу закрытия. Хотя для исправления положения одна за другой были созданы комплексные компании по импорту автозапчастей и по ремонту импортных малолитражек, результат не очень обнадеживал. Вообще-то я решил прикрыть эту компанию, но какое-то время окончательного решения не принимал, и компания по обновлению автомобилей оставалась в корпорации этаким заслуженным вассалом. Это было мое самое первое предприятие, можно сказать, с него началось мое дело, этакое почетное подразделение в армии. Можно без преувеличения утверждать, что большая часть всего парка малолитражек в городе вышла из ворот этой фирмы. Мы даже права выдавали, конечно, не без помощи друзей-однополчан. Они теперь сражаются в общественной безопасности, дорожной полиции и на других стратегически важных постах. Среди них немало таких, кто еще ездит на обновленных у меня машинах.

Если выгорит с планами по экологически чистым продуктам, я смогу отказаться от обновления автомобилей, а эти несколько десятков заслуженных вассалов разгонять незачем. Я, по правде говоря, человек очень сентиментальный, по здравом рассуждении эту фирму давно надо было прикрыть, равно как и автокомплектующее и ремонтное предприятия, потому что ежегодно от них убытки на двести тысяч юаней. Убытки небольшие, и это не основание для решения по закрытию. Гораздо более существенно, конечно, то, что несколько десятков сотрудников проработали на меня много лет, и если не самый крайний случай, я не смогу вот так взять и выкинуть их на улицу.

Проект по экологически чистым продуктам я уже хорошо обдумал. Головное предприятие еще может получить пятьсот тысяч от ювелирной компании, это без вопросов, от увеселительного клуба «Лаобин-чэн», в зависимости от того, как пойдут дела за неделю, выручка должна составить не менее трехсот тысяч в месяц. Еще с туристического центра «Боши» наскребем тысяч двести. Миллион собрать можно, а вот где взять остальные девять – надо думать. Вот вложи этот тайванец сорок с лишним миллионов тайваньских долларов, было бы достаточно, но по зубам ли ему такая сумма, неизвестно. Нужно лишь придумать, как изыскать эти десять миллионов юаней, тогда и от властей можно получить десять миллионов, и кредит от Всемирного банка. Если все сложится, этот центр станет настоящим денежным деревом.

Задумавшаяся Ду Цзюаньхун чуть нажала педаль тормоза, шедшая сзади машина резко затормозила, взвизгнув колесами по асфальту, круто повернула и прижалась к нашему «мерседесу».

– Совсем сбрендила! – донеслось из нее.

Ругательство предназначалось Ду Цзюаньхун. Машина шла по высокоскоростной транспортной развязке, впереди ни людей, ни машин – чего тормозить? Неудивительно, что водитель шедшей позади машины выругался.

Лицо Ду Цзюаньхун даже не дрогнуло, хотя в душе она наверняка сдерживалась. Она решительно заглушила двигатель, и машина встала. Позади загудели клаксоны, слышался визг колес. Водители каждой проезжавшей мимо машины крыли ее почем зря, мол, совсем с ума спятила? Но, повернув голову и заметив миловидную Ду Цзюаньхун, они тут же проглатывали свою грязную брань. Весна, окна автомобилей открыты и не мешают разглядеть ее прелестный профиль.

– Что с тобой, малышка Ду? – спросил я.

Хотел сказать, что-нибудь нежное, но не получилось. Хотел пошутить, но понял: она переживает из-за того, что я разошелся и унизил ее в присутствии Хэ Жэньцзи. Она знала, что настроение у меня неплохое, но в такие моменты, ей нравилось капризничать, как младшей сестренке. Но ведь не маленькая уже, тридцать пять в этом году, хотя статью так же грациозна и обворожительна, как юная девушка, на лице – окрашенная румянцем бледность, ухаживает за собой неплохо, ей даже дают не больше тридцати.

Появившийся у окна полицейский козырнул:

– Предъявите ваши документы, товарищ.

Ду Цзюаньхун надменно повернула голову:

– Документы я оставила дома у командира вашего отряда Дун Фанчи. Если нужно, могу позвонить и попросить его привезти.

Маленький полицейский ничуть не купился на это и продолжал настаивать на своем. Ду Цзюаньхун не обращала на него внимания. Полицейский доложил по рации коллеге о серьезном нарушении правил на развязке в районе А, попросил прислать тягач, чтобы отбуксировать машину нарушителя, а потом стал выписывать квитанцию о штрафе:

– Товарищ, в соответствии со статьей двадцать первой правил дорожного движения, вы совершили серьезное нарушение, которое влечет за собой изъятие удостоверения на полгода. Прошу предъявить водительское удостоверение и документы на машину. Если вы не можете их предъявить, машину мы эвакуируем, а вас просим в течение трех дней явиться в четвертый отряд для разбирательства.

На самом деле права у Ду Цзюаньхун были с собой. Можно, конечно, отдать их полицейскому и уехать, а завтра получить из рук командира отряда, и все на этом, но кому нужны все эти хлопоты? И сегодня ей, похоже, хотелось, чтобы машину эвакуировали, будто другой исход ее не устраивал.

Через некоторое время прибыл тягач, и полицейский предложил выйти из машины.

– Как мы пойдем по этой развязке? – возразила Ду Цзюань-хун. – Везите уже вместе с нами! – Полицейский и впрямь дал команду эвакуатору. Тот заехал перед нами, сзади у него выдвинулись два больших прорезиненных захвата. Он ухватил ими наш «мерседес» за передние колеса, включил электролебедку и поднял переднюю часть машины сантиметров на двадцать. Потом завелся и потащил.