Золотой скарабей

– на работу и с работы быть по Адмиралтейскому регламенту;

– начальству иметь смотрение надо всеми Сибирскими, Пермскими и Кунгурскими горными и заводскими делами.

Мало того: он велит школы открывать для недорослей, грамоте, черчению, рисованию учить, а попам неграмотным шибкое радение иметь к Священному Писанию.

Даже солдат посылал князь Черкасский, чтобы быстрее строить заводы. Да только куда там! Один генерал жаловался: те солдаты и работные люди «в плотницких и прочих работах необычайно и много от работы бегали. Тогда для страху посылать стали татар, которые русских убивали, – и те страх возымели и стали жить покорно».

Успели еще при Петре I построить крепость на ровном месте – он назвал ее Екатеринбургской в честь своей супруги.

…А два великана (первопроходцы весьма великого росту) всё стояли на двух сторонах бурных рек и зорко всматривались в даль. Уже ледяным кружевом обняла Чусовая скалу Разбойник, уже первые льдины, похожие на белых песцов, плыли по Каме. Дул ветер, и совсем заиндевели собольи шапки, усы и бороды Демидова и Строганова. Да и Каменный пояс стал седым, а они все так же глядели вдаль, проникая мыслью в будущее, жизнь своих потомков.

Ненадежное это дело: нарожать кучу ребятишек, из которых половина умрет в раннем возрасте, а из второй половины, дай Бог, один-два наследуют отцовское дело. Богатенные у них родители, а что сыновья? «Ни коня без узды, ни богатства без ума». А ежели кого еще в науки потянет, в Европу побегут? Да, было о чем подумать владетелям Урала – и мысль опасливо двигалась в сумнительном направлении: надобно головастых дворовых и незаконных детей тоже учить уму-разуму, авось из них мастера получатся, ремесленники, управляющие…

Это были времена пассионариев: русский человек «взбирался на гору», был на подъеме и осваивал пределы. Детей рождалось помногу, всё крепкие, большеголовые, молчаливые и старательные. Однако крепких семей, обвенчанных в церкви православной, давших клятву верности, не так было и много. Иной раз не знали, кто отец народившегося младенца. Имелось еще и право первой ночи: господин мог позвать к себе в опочивальню чужую невесту.

Рассуждали люди попросту: барин образованный, от него и младенца Бог умом наградит. Так ли, иначе ли, у крепостных Никифора Степановича и Пелагеи Ивановны появился сын – настоящий егоза. Одни уверяли, что его отец Никифор, дворовый человек Строгановых – то ли Александра, то ли Григория. Другие спорили: да не похож мальчонка на крепостного, барин, как есть барин – в пять лет песни поет, рисует. А звали мальца Андреем.

Что говорить о дальних окраинах России, о помещиках-самодурах или даже о порядочных дворянах, если в самом Петербурге, во дворце, не всегда узнать имя истинного отца?

Престолонаследие – вещь загадочная. После Петра I, не назвавшего наследника, у трона началась смута. Да и не только в России, по всей Европе престолонаследие – как кость в горле: сколько из-за него крови пролито, сколько напрасных жертв приняла земля?

Императрица Елизавета Петровна, к сожалению, не оставила потомства (может быть, не захотела, наглядевшись на перевороты и казни), и пришлось ей подыскивать своему племяннику Петру жену за границей. То, что она сумела разглядеть в пятнадцатилетней девочке Софии Ангальт-Цербстской будущую правительницу, – большая ее заслуга.

Но дело не обошлось без горестных помех: новобрачные были обвенчаны в 1745 году, однако сына Павла императрица София – Екатерина произвела на свет лишь в 1754 году. Все эти годы Елизавета Петровна находилась в большом волнении. И тут появился граф Сергей Салтыков. Он ли был отцом Павла – или все же доктора сделали императору Петру III небольшую операцию, после которой супруга его Екатерина наконец забеременела?.. Кстати, у другой императрицы, французской (Марии-Антуанетты), произошла подобная же история: Людовик XVI оставался бездетным, пока врачи не совершили легкую операцию – и из Марии-Антуанетты дети «посыпались» один за другим.

…В детстве принцесса Ангальт-Цербстская была прехорошенькой девочкой, ее звали Фике. А в характере ее матери были ярко выраженные черты властолюбия, тщеславия, склонность к интригам и даже похотливость (не зря потом Екатерина вышлет ее из России).

Однако, едва успев произвести на свет наследника, Екатерина задумала сместить супруга. Пять братьев Орловых стали ее надежной опорой, а еще – подруга ее Екатерина Дашкова, и 25 декабря 1761 года стало роковым днем для Петра III. Все совершилось в Ропше, под Петергофом. С царем были его возлюбленная Елизавета Воронцова и верный друг – граф Андрей Васильевич Гудович, который не оставлял обреченного царя до последнего его часа и играл на скрипке, чтобы как-то облегчить его трагическую участь.

Екатерина хорошо запомнила тех, кто не пожелал присоединиться к ее заговору. Битье кнутом, вырывание языка и другие жестокие наказания покатились по стране, которую Екатерина мечтала превратить в счастливую.

Особая участь выпала приближенным – генералу Измайлову, Воейкову, Шепелеву, Льву Александровичу Пушкину, которые не отреклись от Петра III. Спустя годы А.С. Пушкин напишет:

Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.

Зимний дворец, да и весь Петербург были полны слухов, пересудов и «дурных ехов» о случившемся, о законности и незаконности наследника, но народ безмолвствовал… К тому же многие заметили, что государыня совершенно равнодушна к младенцу. Так бывает у женщин, которые не любят своего мужа.

А между тем все эти побочные и не побочные дети становились значительным явлением на всероссийских широтах. Как раз в тех, близких к строгановским и демидовским владениям, началось опасное волнение – Пугачевский бунт, так что молодая Екатерина II испугалась. Неужели сие есть месть за убийство ее супруга? Не зря же бунтовщик взял себе его имя! Не присоединятся ли к нему ее противники? Оттого она смотрела теперь на всех с подозрением.

О семье Строгановых

Граф Александр Сергеевич был в числе приближенных к императрице Екатерине II. После рабочего дня она приглашала Строганова, и они играли в карты – это был ее отдых. Она же направила Строганова несколько лет тому назад в Париж вместе с супругой-красавицей. В Париже у них родился мальчик, Павлуша, которого не один, а много раз писал художник Грез. Мальчик был очень хорош собою. Однако по прошествии нескольких лет мадам Строганова увлеклась бывшим фаворитом Екатерины, Корсаковым. Александр Сергеевич был человеком рациональным, организованным, требовательным и вел все хозяйство знаменитой династии. К сожалению, через несколько лет между супругами началось охлаждение. Она пожелала вернуться в Петербург и соединить свою судьбу с Корсаковым, но стойкий граф даже не показал вида, что огорчен, более чем огорчен – несчастен, и сам взялся за воспитание малолетнего сына. В это время, в самом конце весны, половина Петербурга, кажется, отправилась во Францию, в Париж, ибо там начинались чрезвычайные события. Мать Павлуши не пригласили во дворец Строгановых для прощания, нет. Слуга посадил ее в лодку, и по Фонтанке и затем по Неве они причалили к Летнему саду. В Летнем саду было назначено свидание матери с сыном. Матушка была вся в слезах, сын тоже плакал, и слезы их, перемешиваясь, закончились последним поцелуем.

Часть 1

Какой-то живописец славный,
Всё кистью выражать исправный,
Поездить вздумал по морям
По нужде иль по воле?
Того не знаю сам.

    Я. Княжнин

Месть или стечение обстоятельств?

…Настороженно оглядывала императрица своих приближенных. Кого послать на усмирение бунтовщиков? Михельсон, кажется, убит… Александр Ильич Бибиков, герой Семилетней войны? Она приглядывалась ко всему его семейству.

С одной стороны, сын его, Василий Бибиков, в памятный день 25 декабря ехал рядом с Орловым и готов был «рубить» решительно. С другой стороны, сам генерал не так прост, как прочие вельможи. Дочь его Аграфену императрица возьмет к себе фрейлиной – под боком будет. Однако Екатерина не раз бросала зоркие, осуждающие взгляды на генерала, чувствуя его недовольство ее отношениями с сыном (а она так старалась быть со всеми ласковой!).

Александр Ильич Бибиков рос в семье непритязательной, сторонящейся двора, в детстве воспитывался у тетки и бабки в монастыре. Однажды Екатерина решила вручить ему орден, но он отказался, обратившись «с нижайшей просьбой» вручить сей орден его отцу, не отмеченному никакими наградами. И отец, и сын, как редко кто из дворян, увлекались техникой, инженерным строительством. Отец строил Кронштадтский канал… А его сын в молодые годы прославился в победоносной битве под Кунерсдорфом.

И была еще причина, по которой государыня косо смотрела на Александра Ильича Бибикова: узнав об аресте правительницы Анны Леопольдовны, он отправился в Холмогоры, где содержалась арестованная с малолетним сыном…

Но наступил 1774 год, поднялся мятеж на Волге, в Башкирии – пугачевщина! Подавление бунта – это совсем не боевое сражение с неприятелем, это стрельба по своим, каково это Бибикову? Однако Екатерина в Зимнем объявила с прежней ласковой улыбкой боевому генералу: «Надобно спасать Россию. Ты, Александр Ильич, знатный военачальник, без тебя мы не справимся с этим негодяем. Так что собирайся, поспешай в путь-дорогу». И тот ответил словами народной песни: «Сарафан ли мой, сарафан дорогой! Везде ты, сарафан, пригожаешься, а не надо, сарафан, – так под лавкою лежишь». Любили в том веке говорить иносказательно, пословицами да поговорками, – сказанное не всякий мог растолковать.

Всю ночь генерал промаялся без сна. Должно быть, вспоминал сражение под Кунерсдорфом, Семилетнюю войну.

…В свете ясного дня на взгорке – освещенные солнцем генеральские и офицерские знаки отличия. Генерал Бибиков опустил подзорную трубу, дал приказ: «Пли!» – и в тот же миг вражеская картечь настигла его вместе с конем. Конь опустился на колени, отяжелел и рухнул, подмяв под себя генерала. Тот, быть может, подумал: «Слава Богу, я успел дать команду “Пли!” – солдаты бросились на неприятеля».

Раненого подняли, положили на носилки и понесли. Бибиков видел перед собой лицо поручика, его черные глаза (это был Николай Спешнев, тот, что станет отцом одного из наших героев).

Раны Бибикова оказались не смертельными, но он провалялся тогда месяца три.

…В жизни бывают повторяющиеся ситуации. Такое же случилось с Бибиковым под Бугульмой. Жарким солнечным днем стоял он на взгорке и глядел в подзорную трубу. Почти как там, в Кунерсдорфе, изучая местность, выбирал выгодную позицию.

Было затишье, пугачевское войско скрылось в лесу…

В течение нескольких дней возле генерала вертелся длинноногий отрок, державший за уздцы своего коня. Откуда он? Почему не отходит от генерала? Впрочем, ни в чем дурном не замешан, даже напротив – притащил карту окрестных мест, рассказал о родном Усолье, о Строгановых, хозяевах тех мест, о своем жеребенке – как его растил, воспитывал, и теперь – вот он! – сильный конь. Звали парня Андрей.

Однажды пугачевцы прорвались к высоте и из-за леса начали обстреливать солдат, генеральский штаб.

Тут-то и повторилась история, которая была под Кунерсдорфом. Картечь угодила в лошадь, генерала тяжело ранило, к тому же лошадь упала и подмяла под себя Бибикова. Ему разворотило правый бок. Раненого на носилках понесли в шатер. Паренек со своим конем последовал туда же и более от генерала не отходил.

Бибиков умирал медленно и долго. В теплые часы просил выносить его на солнце, Андрей бросался помогать. Раненый смотрел на небо – то ли считал пролетающих коршунов, то ли думал: как там, в небесном царстве? Сколько достойных товарищей уже покинули сей мир, видят ли они его теперь?

Когда боль утихала, генерал вспоминал жену, детей, Екатерину Дашкову, Аполлона Мусина-Пушкина, рассказывал о Гатчине, где обитал наследник Павел… Андрей не робел, говорил о Строгановых, о ласковой своей матери и суровом отце, о любимом жеребенке: «Видите, ноздри у него какие, так и ходят ходуном». Генерал слабо улыбался: «Да и у тебя, отрок, ноздри тоже ходуном…»

Отец Бибикова занимался инженерным делом, которое сын обещал продлить. «А вот поди ж ты, воюю с самозванцем вместо этого…» Андрею Бибиков советовал: «Юноша, имей мечтание, не изменяй ему, запомни это».

Когда генерал навеки закрыл глаза, что-то случилось с Андреем, он вскочил на коня и помчался, издавая глухие рыдания, не вытирая слез. Помчался не глядя куда.

Хоронили генерала на высоком берегу Волги. Там не было Андрея, не было дочери Бибикова: императрица не отпустила от себя фрейлину.

Державин написал на смерть героя стихи, и там были такие строки: