Проспекты советской Москвы. История реконструкции главных улиц города. 1935–1990

Единственными старыми постройками, сохранение которых на основных магистралях города было признано нецелесообразным, оказались культовые здания. В самом деле, имело ли смысл оставлять на наиболее оживленных улицах и проспектах заведения, рассчитанные на обслуживание ограниченного и весьма специфического контингента? Вдобавок храмы служили местами концентрации всевозможных бродяг, попрошаек, бездарной богемы, всегда тесно связанной с преступным миром, то есть представляли собой опасные в криминальном и санитарно-эпидемиологическом плане объекты. Особая планировочная структура культовых зданий максимально затрудняла их приспособление для других целей. Но даже в случае успешной перепланировки мелкие храмы выглядели бы провалами в ряду новых крупных зданий.

Вид Ипатьевского переулка в Китай-городе. 1910 г. На заднем плане – страшный брандмауэр роскошной гостиницы «Боярский двор» (ныне – Старая площадь, 8)

Сомнительной была и художественно-архитектурная ценность большинства церквей. Сегодня модно представлять все снесенные в 1930-х годах храмы шедеврами зодчества, хотя на самом деле многие из них являлись довольно безвкусными творениями посредственных мастеров XIX – начала XX века. Примерно так же обстояло дело и с историческим значением. Несуществующую историю храмов церковные (а за ними и нынешние светские) писатели восполняли наивными и зачастую просто глупыми преданиями и легендами, ими самими же и сочиненными. Культурную роль, которую играли московские храмы в средневековой Москве, они давно утратили, превратившись в рассадники мракобесия.

Но, руководствуясь этими резонными соображениями, московские градостроители кое-где перегнули палку. Было напрасно уничтожено несколько на самом деле выдающихся памятников зодчества, не создававших серьезных помех реконструктивным работам.

Планомерную борьбу приходилось вести и с особо безобразными элементами улиц московского центра – брандмауэрами. Средством преодоления разновысотного беспорядка должны были стать надстройки капитальных, но низких домов, которым следовало подравняться под своих многоэтажных соседей. Специально для этих работ возник трест «Моснадстрой», на который была возложена ответственная задача – оформление и реконструкция главных улиц центра города. Июньский 1931 года пленум ЦК ВКП(б), намечая программу социалистической реконструкции Москвы, решил сконцентрировать усилия строителей на ряде основных магистралей с целью добиться их архитектурной выразительности.

Надстройку предполагалось сопровождать реконструкцией и новым оформлением зданий. В результате такой деятельности средняя этажность, составлявшая в московском центре около трех этажей, должна была подрасти до пяти-семи[13 - А. О. М. Надстройка – важнейшая часть реконструкции Москвы // Строительство Москвы. 1932. № 5.].

Однако реализация этих широких планов оказалась делом не столь простым, как казалось с первого взгляда. Возведение новых этажей на старых зданиях требовало серьезных исследований несущей способности их фундаментов и стен, а задуманная реконструкция помещений часто наталкивалась на непреодолимые технические сложности. Из-за этого помимо вполне благопристойных надстроек Москва получила и ряд совершенно безобразных, в том числе и оказавшихся на важнейших магистралях.

Такая же ситуация складывалась и с оформлением фасадов надстраиваемых зданий. Вскоре среди занимавшихся этим делом зодчих наметились два крайних течения. Одни, не считаясь с архитектурой существующего здания, уничтожали все оформление и вводили нечто совершенно иное, принципиально новое. Другие надстраивали этажи в своем стиле, оставляя нижние без всяких изменений. На практике и тот и другой подходы чаще всего лишь ухудшали внешний вид домов[14 - Заславский А., Бумажный Л. За архитектурно-художественное оформление Москвы // Строительство Москвы. 1932. № 6.]. Напуганные неудачами зодчие ударились в новую крайность, почти дословно копируя в оформлении надстроек бездарно решенные старые фасады. И далеко не сразу дошла до мастеров архитектуры немудреная истина, что, проектируя надстройки, следует тщательно изучать особенности реконструируемого сооружения, анализировать его связь с окружающей средой и лишь после этого принимать проектные решения.

Надстройка дома на улице Горького, 91. 1930-е гг.

Также не сразу осознали градостроители и тот факт, что при проектировании нарядных фасадов домов, сооружаемых вдоль новых улиц, нельзя было забывать и спрятанные за этими домами дворы и целые кварталы. Реконструируя магистрали, московские зодчие не связывали два фронта застройки с внутриквартальными пространствами, не использовали всех возможностей объемно-планировочных решений, обогащающих композицию, и зачастую сводили архитектуру дома к оформлению переднего фасада[15 - Корнфельд Я. О наших творческих разногласиях // Архитектура СССР. 1940. № 7.]. Это привело, в частности, к сохранению тесных и неуютных дворов на улице Горького, ряду других серьезных просчетов. К чести архитекторов следует отметить, что свои ошибки они осознали довольно быстро и уже к началу 1940-х годов были готовы перейти к комплексной реконструкции магистралей и прилегающих к ним территорий. Но приближался страшный 1941-й…

Война внесла самые серьезные коррективы в широкие планы московских градостроителей. Ее влияние начало ощущаться за несколько лет до 22 июня 1941 года. Усиленная подготовка страны к неизбежному столкновению потребовала заблаговременного перевода значительных средств на оборонные нужды. В столице остановились многие крупные стройки, заводы самого мирного назначения срочно перепрофилировались на выпуск военной техники. Начало войны застало на полпути формирование нескольких магистралей, и завершать его пришлось спустя много лет, когда архитектурные вкусы претерпели значительные изменения.

Собственно говоря, времени на разработку детальных планов перепланировки Москвы, и особенно на их реализацию, московским градостроителям было отпущено совсем немного: с 1935 по 1941 год и примерно два десятка лет – 1950-е и 1960-е. А дальше подняли голову всевозможные ревнители старины, и процессы реконструкции сильно замедлились. Но и за эту четверть века было сделано немало. Неизмеримо выросли удобства проживания – в середине 1960-х годов смертность в советской столице стала ниже, чем в крупных западноевропейских городах.

Москва преобразилась, заблестела, стала достойной статуса столицы великой страны. Немалую роль в этом сыграли новые магистрали города. Конечно, не все удалось в равной степени, были и ошибки, и досадные промахи. Надолго растянулись поиски того самого московского стиля, о котором говорилось еще в 30-х годах. Был ли он в конце концов найден? Но, положа руку на сердце, кого этот самый стиль интересует, кроме узкого круга «архитектурной общественности»?

Где эта улица?

Магистрали, о которых пойдет речь в настоящей книге, неоднократно меняли свои названия.

Две улицы – Тверская (от центра до Триумфальной, позже площади Маяковского) и 1-я или Большая Тверская-Ямская (от этой площади до Тверской заставы) – составляли единое целое и в 1933 году были объединены под именем улицы Горького. В ходе непродуманных переименований 1990-х годов ее вновь разделили на две части со старыми, затхлыми названиями.

История большинства проспектов, о которых пойдет речь ниже, начинается с 1957 года. Именно тогда Исполнительным комитетом Московского Совета было принято решение о присвоении статуса проспектов и новых наименований нескольким важным городским магистралям.

Продолжение улицы Горького – Ленинградское шоссе (до 1924 года Петербургское) на участке от путепровода у Белорусского вокзала до развилки с Волоколамским шоссе превратилось в Ленинградский проспект. Следует порадоваться, что у современных переименователей хватило ума, чтобы оставить это название без изменений.

Название проспекта Мира получила магистраль, включившая 1-ю Мещанскую улицу (от Садового кольца до Крестовской заставы), часть Ярославского шоссе (до бывшей речки Копытовки), Большую Алексеевскую, Большую Ростокинскую улицы – до путепровода у платформы Северянин. Ленинский проспект, получивший название в 1957 году, включил в себя Большую Калужскую улицу, а дальше был проложен заново по трассе, в общем совпадающей с направлением бывшего Калужского шоссе. Расширение границ города в 1960 году вызвало удлинение проспекта до Кольцевой автомобильной дороги, превратив его в самую протяженную городскую магистраль.

Тогда же на карте Москвы появился и Кутузовский проспект. Его старая часть состояла из улицы Кутузовская Слобода (от Поклонной горы до Окружной железной дороги) и Можайского шоссе (до Большой Дорогомиловской улицы). Пробитый в 50-х годах прямой выход к Москве-реке некоторое время носил название Ново-Дорогомиловской улицы. Открытие Калининского (Новоарбатского) моста привело к объединению названных проездов в единую магистраль – Кутузовский проспект, причем в него включили и отрезок на левом берегу реки – от моста до Садового кольца. Однако после сооружения комплекса проспекта Калинина этот отрезок отошел к новому проспекту. Тем самым название Кутузовский проспект сохранилось за частью магистрали от Москвы-реки до Поклонной горы[16 - Проспекты столицы // Архитектура и строительство Москвы. 1958. № 1.].

Но и проспекту Калинина суждено было укоротиться. Ретивые переименователи (очевидно, в соответствии с принципом «разделяй и властвуй») разрезали его на два кусочка – Воздвиженку и Новый Арбат.

Новокировский проспект не связан ни с одной из старых улиц. Его прокладывали вновь через кварталы, и лишь на последнем отрезке на правой стороне сохранилось несколько домов бывшей улицы Маши Порываевой (до 1962 года – Домниковки), полностью исчезнувшей в ходе строительства 1970-80-х годов.

Наконец, Комсомольский проспект пролег на месте улицы Пудовки, Хамовнического (Фрунзенского) плаца, улицы Большие Кочки и далее – по вновь проложенной трассе до моста через Москву-реку, за которой магистраль продолжалась новым проспектом Вернадского.

Для простоты дальнейшего изложения там, где это не скажется отрицательно на понимании, магистрали будут называться именами, под которыми они замышлялись и создавались, то есть улицей Горького, проспектами Мира, Калинина, Кутузовским, Комсомольским и Новокировским.

Где этот дом?

Еще одна трудность в изучении истории магистралей связана с переменами в нумерации домовладений. Сегодня в большинстве случаев здания на магистралях числятся совсем под другими номерами, нежели восемьдесят лет назад. Первой причиной этого является, конечно, объединение улиц. Например, при включении Ярославского шоссе в проспект Мира дом № 1 по шоссе превратился в дом № 81 по проспекту, дом № 2 получил № 102 и т. п.

Еще одной предпосылкой к перенумерации послужило изменение масштабов застройки. Каждый новый дом возводился на месте двух-трех, а то и пяти старых хибарок и в соответствии с этим наследовал все их адреса. В результате, скажем, на том же проспекте Мира возникали дома № 101–107 или 61–67. Неудобство пользования подобными адресами заставляло через некоторое время после реконструкции присваивать домовладениям новые порядковые номера. Понятно, что сокращение числа домов вело и к уменьшению значений их номеров. Так, тот же самый дом № 101–107 после перенумерации превратился в дом № 79.

Окончательно запутала вопрос бестолковая деятельность по «возвращению исторических наименований» в 90-х годах прошлого века. В угоду замшелым, никому, кроме них, не нужным идеалам дремучего прошлого ревнители старины принялись рвать на части сложившиеся городские проезды. От проспекта Калинина, превращенного в Новый Арбат, оторвали начальную часть, названную Воздвиженкой. Улица Горького развалилась на две части – Тверскую и 1-ю Тверскую-Ямскую. В свое время объединение последней с бывшей Тверской стало логическим следствием исторического развития города, а относительно недавнее восстановление прежнего состояния – свидетельством общего падения культурного и мыслительного уровня московского руководства в период перестройки и демократизации. Бессмысленность наличия целой кучи Тверских-Ямских была очевидна даже нашим далеким предкам: «К чему, например, такое обилие Рогожских, Мещанских, Ямских просто, Ямских-Тверских и просто Тверских?»[17 - Стратилатов. Москва и ее памятники. Тверь, 1902. С. 98.]

На фоне того, что творилось в те времена, переименования выглядят мелочью, однако вред от них не так уж и мал. Прикрываясь красивыми словами о любви к отечественной истории, переименователи на самом деле грубо ее третировали. Ведь наибольшее значение для людей имеют исторические периоды, непосредственно предшествующие современности, тем более если отмечены они великими свершениями и победами. Чем дальше в глубь веков, тем менее важны давно минувшие события, и тем меньшее значение имеют они для воспитания нового поколения. Из туманной, зачастую полулегендарной дали времен на всеобщее обозрение нужно вытаскивать только самые яркие, славные эпизоды и достижения, способные вызвать гордость за своих предков. А что, кроме снисходительной иронии (дескать, чем бы дитя ни тешилось…), могут вызвать названия улиц – Мясницкая, Болотная, Варварка, Тверская и им подобные? Помимо вреда идеологического плана кипучая деятельность вызвала и вполне материальные негативные последствия – очередное (причем совершенно ненужное) изменение номеров домов.

В результате современный читатель, листая сегодня какой-нибудь путеводитель, изданный три-четыре десятка лет назад, не всегда сможет понять, о каком же, собственно, доме идет речь. Для устранения подобных затруднений в этой книге при рассказе о постройках, номера которых в последующем изменялись, будут указываться как старые, так и современные их номера.

Глава 2

в которой совершается неожиданное открытие, что первый блин не всегда выходит комом, а если даже так, то не совсем. Самое главное то, что последующие произведения кулинарного (и градостроительного) искусства оказываются лучшего качества

Честь стать первой магистралью новой, советской Москвы выпала улице, носящей сегодня имя проспекта Мира. В соответствии с решением Моссовета от 13 декабря 1957 года вся ведущая на север магистраль, начинающаяся у Колхозной площади и оканчивающаяся у путепровода близ станции Северянин, получила это славное название – в память прошедшего в Москве в 1957 году Всемирного фестиваля молодежи.

Часовни 1-й Мещанской

В начале 1930-х годов на трассе будущего проспекта лежало несколько заурядных улиц: 1-я Мещанская, Ярославское шоссе, Большая Ростокинская села Алексеевского. Застройкой, более или менее похожей на городскую, обладала только первая из них. Остальные представляли собой типичные пригородные шоссе, окруженные деревянными деревенскими домиками.

Да и 1-й Мещанской особо гордиться было нечем. Поскольку шла она не от центра города, а от Садового кольца, которое до 30-х годов XX века считалось почти окраиной, ее внешний вид был неказист. Лишь в самом начале улицы стояла пара представительных многоэтажных доходных домов да кое-где возвышались башенки и мезонины нескольких богатых особняков.

Эти отдельные капитальные сооружения тонули в безбрежном море двухэтажных деревянных и полукирпичных домишек, бараков, жалких хибарок. Правда, была у 1-й Мещанской одна особенность, выделявшая ее среди других московских проездов. Славилась улица исключительным обилием стоявших на ней часовен. Объяснялось это просто: издавна по дороге двигались богомольцы в Троице-Сергиеву лавру. Конечно, многие из них считали своим святым долгом заглянуть в каждую попавшуюся по пути «святыню» и по возможности оставить в заботливо повешенных у входа кружках свою копеечку, а то и целый алтын. Так что, несмотря на острую конкуренцию, монастырям – владельцам часовен – жаловаться на отсутствие доходов не приходилось.

Вид 1-й Мещанской улицы. 1935 г. Вдали видны Крестовские водонапорные башни

Страшный удар своеобразному бизнесу на 1-й Мещанской нанесло открытие железной дороги от Москвы до Сергиева Посада, оттянувшей на себя практически весь поток паломников. Лишь самые истовые из них предпочитали в качестве богоугодного подвига прошагать 75 километров до лавры пешим ходом. Сокращение людских и финансовых потоков негативным образом сказалось на часовнях – их почти перестали ремонтировать, яркая некогда окраска пожухла, кое-где даже начала обваливаться штукатурка. Украшению улицы они никак не способствовали.

И уж совсем деревенской выглядела застройка Ярославского шоссе – от Ржевского (Рижского) вокзала до села Алексеевского (где позже возник Главный вход ВДНХ). И хотя территории, по которым оно проходило, вошли в официальные границы города еще в начале XX века, за истекшие с той поры десятилетия никаких особых изменений ни в застройке, ни в состоянии инфраструктуры не произошло.

Конечно, большая часть домов была лишена элементарных городских удобств – водопровода, канализации, а многие – даже электроснабжения. Зато исправно коптили московское небо сотни печек самого разного калибра, а в тесных, антисанитарных кухнях отравляли воздух тысячи керосинок и примусов. Особо церемониться с этими наглядными свидетельствами вековой московской нищеты не приходилось, и потому можно было спокойно расчищать площадки для нового строительства. Важным был и тот факт, что и ширина 1-й Мещанской на большей ее части была вполне достаточной, работ по исправлению красных линий практически не требовалось. Это также упрощало задачу реконструкции.

К сожалению, ширина улицы использовалась не лучшим образом. По самой ее середине проходили трамвайные пути с опорами контактной сети, вдоль тротуаров тянулись узкие газоны. Оставшаяся часть улицы была покрыта грубой булыжной мостовой. В 1931 году ее попробовали привести в порядок, пригласив для этой цели американцев из фирмы «Сибрук». Те в течение нескольких дней заасфальтировали солидный участок улицы, а затем перекрыли на нем движение на целых две недели – для обретения асфальтом надлежащей прочности[18 - Щербо Г. М. Московские мостовые за 900 лет. М., 1996.]. Однако и это не помогло – американская технология не учитывала разницы климатических и гидрогеологических условий Вашингтона и Москвы. Широко разрекламированное заокеанское покрытие полностью сползло с булыг всего за два года. Да и двухнедельный перерыв в движении никак не подходил для благоустройства оживленных улиц, и потому, махнув рукой на американцев, московские дорожники занялись поиском собственных технических решений, ориентированных именно на московские условия.

Здесь же, на 1-й Мещанской, были проведены экспериментальные работы по бурению и изысканиям инженерно-геологического типа, ставшие первым этапом научной систематизации гидрогеологических данных Москвы[19 - Ломовский Ф. П., Малышенко Н. А. Геология, гидрогеология и условия проектирования подземных частей зданий // Строительство Москвы. 1938. № 12.].

В сентябре 1935 года с улицы исчезли трамвайные пути – их перенесли на параллельную 2-ю Мещанскую (ныне улицу Гиляровского). В 1938 году по улице пролег маршрут троллейбуса. Пришлось повозиться и с неровным, ухабистым рельефом – срезать небольшие горки, засыпать впадины. В ряде мест уровень тротуаров был опущен на целый метр, из-за чего кое-где полуподвальные этажи старых домов превратились в полноценные первые. Всего в ходе этих работ было перемещено более пяти тысяч кубических метров грунта.

Дорога к выставке

Наконец, в 1936 году произошло событие, благодаря которому 1-я Мещанская улица и Ярославское шоссе оказались в центре внимания градостроителей. На самом высоком уровне было принято решение о переносе места сооружения комплекса Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, первоначально планировавшейся в районе Лихоборы – Коптево, в Останкино. Тем самым будущий проспект превращался в главный путь, ведущий от центра города к выставке. И этот путь следовало сделать достойным отводимой ему почетной роли.

Поскольку открытие ВСХВ намечалось на 1937 год (правда, в действительности она открылась лишь в 1939-м), времени на раскачку у архитекторов и строителей не оставалось. Быка следовало брать за рога. В силу этого вполне понятно, что застройка будущего проспекта развернулась раньше, чем на других московских магистралях.

Стартовой точкой стало решение Президиума Моссовета о полной реконструкции 1-й Мещанской улицы. Согласно решению к строительству новых домов собирались приступить уже с марта. Всего между площадями Колхозной и Ржевского вокзала планировалось возвести 19–20 семиэтажных домов (всего 85 секций) объемом от 22 до 80 тысяч кубометров. Сохраняемые капитальные старые сооружения надстраивались для выравнивания высоты со своими новыми соседями[20 - Москва на стройке // Строительство Москвы. 1935. № 17–18.].

Для расчистки площадок под строительство требовалось снести 102 (из общего числа 172) стоявших на улице маленьких строений. Их жилая площадь составляла 18 тысяч квадратных метров, но эти потери с лихвой перекрывались новыми домами, жилплощадь которых равнялась 74 тысячам квадратных метров. Еще 9 тысяч должна была принести надстройка. Расширение улицы предусматривалось лишь незначительное, в основном с четной стороны. Между Грохольским и Больничным переулками сохранялась существовавшая ширина в 42 метра, а за Больничным улицу планировалось слегка спрямить при ширине в 47 метров[21 - Родин А. Ф. 1-я Мещанская // Там же. 1936. № 8.].

Наиболее узким оставался начальный участок, прилегавший к Колхозной площади. Здесь стояло несколько многоэтажных жилых домов. Среди них выделялись строения под номерами 3 (1890-е годы, архитектор В. П. Загорский), украшенный кариатидами работы С. Т. Коненкова, и 5, выстроенный в те же годы по проекту известного зодчего Р. И. Клейна.