Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.

Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.
Михаил Свирин

Алексей Валерьевич Исаев

Иван Всеволодович Кошкин

Евгений Дриг

А. Мастерков

Владислав Львович Гончаров

Великий Советский Союз состоялся как танковая держава. Именно в СССР был создан лучший танк Второй Мировой войны. Именно здесь родилась теория глубокой операции – опирающегося на танки механизированного наступления вглубь обороны противника. Именно в Советской России в начале 30-х годов прошлого века появились первые бронетанковые соединения, предназначенные не для усиления пехоты, а для самостоятельных действий, что превращало танк из тактического средства – в стратегический, определяющий фактор современной войны. Недаром главным символом советской военной мощи стали наши ИСы и «тридцатьчетверки», победно попирающие гусеницами берлинские мостовые… В этой книге собраны лучшие работы ведущих современных авторов, посвященные истории развития и боевого применения советских танков – от первых танковых боев в Испании до грандиозных сражений под Москвой и на Курской дуге, от катастрофы 1941 года до Дня Победы.

А. Исаев, В. Гончаров, Е. Дриг, И. Кошкин, А. Мастерков, М. Свирин

Танковый удар: Советские танки в боях: 1942–1943 гг

От составителя

Советская Россия стала шестой страной мира, начавшей постройку собственных танков – в конце 1920 года, с первых образцов машины «Русский Рено». Однако в бою танки были применены Красной армией еще раньше – 26 июня 1919 года возле Новомосковска у железнодорожного моста через реку Самару впервые вступил в бой танковый отряд Автоброневого дивизиона особого назначения при СНК Украины, сформированный из машин «Рено» FT-17, захваченных у французов под Одессой в марте того же года.

Именно в Советском Союзе родилась теория глубокой операции – опирающегося на танки механизированного наступления вглубь обороны противника, именно здесь в начале 30-х годов были созданы первые бронетанковые соединения, предназначенные не для усиления пехоты, а для самостоятельных действий. Наконец, именно советские танки с советскими командирами приняли участие в первых танковых боях после окончания Первой мировой войны – это произошло в 1936–1937 годах в Испании.

Однако столкновение со столь опытным противником, каким являлась нацистская Германия, показало, что одного количества танков и их табличных технических характеристик недостаточно для достижения успеха. Выяснилось, что в реальном бою гораздо большую роль играет «технология войны» – качество техники, организация снабжения и ремонта, налаженная связь между подразделениями. А главное – поддержка танков полностью моторизованной пехотой, способной не только закрепить достигнутый успех, но и самостоятельно отразить неизбежное вражеское контрнаступление.

Тяжелый урок 1941 года серьезно повлиял на дальнейшее развитие советских механизированных войск. Германский танковый генерал Ф. Меллентин со злорадством писал: «Русские создали такой инструмент, играть на котором они не научатся никогда». Действительно, на какое-то время советские танковые войска оказались отброшены в своем развитии назад – в качестве орудия глубокой операции они были заменены кавалерией, сами превратившись всего лишь в средство усиления пехотных частей, орудие прорыва обороны, но не наступления. Даже вновь созданные летом 1942 года танковые корпуса и армии далеко не сразу смогли продемонстрировать свою мощь и свои возможности. Танковые корпуса вновь оказались перегружены танками, недогружены пехотой, артиллерией, инженерными и вспомогательными частями. Танковые армии имели в своем составе слишком различные по боевым качествам войска (стрелковые дивизии, танковые и кавалерийские корпуса), чтобы добиться нужной слаженности их действий. В итоге по результатам летних операций (Ржев, Козельск, Воронеж) началось формирование новых бронетанковых соединений – механизированных корпусов, а также механизированных и мотострелковых бригад.

Фактически как средство глубокой операции советские бронетанковые войска впервые были успешно использованы только в контрнаступлении под Сталинградом и в зимнем наступлении 1943 года. В целом же вплоть до лета 1943 года шел поиск оптимальной структурной организации танковых соединений и объединений, а после Курской дуги происходила отработка тактики их применения.

Настоящий сборник посвящен развитию и боевому применению советских танковых войск на первом этапе их эволюции – с 1930-х годов по лето 1942 года. Безусловно, он не является цельным исследованием и поэтому не претендует на всеохватность – его авторы обрисовали лишь несколько эпизодов боевой работы наших танкистов. Однако уже по этим эпизодам восстанавливается достаточно полная картина боевого применения советских танков и результатов этого применения как на тактическом, так и на оперативном уровне.

В числе создателей сборника – как уже известные историки (Михаил Свирин, Алексей Исаев, Евгений Дриг), так и авторы, читателю практически неизвестные, для некоторых из них настоящая публикация является едва ли не первой. Тем не менее объединяет их одно – не-принадлежность к «официальной» военной науке, не-связанность существующими идеологическими штампами, отсутствие стремления кого-то разоблачать, обличать и развенчивать.

Описания боевых операций, сделанные на основе широкого использования как отечественных архивных материалов, так и зарубежных публикаций, органично дополняются справочными и аналитическими материалами, а также документами и извлечениями из «закрытых» публикаций времен войны и послевоенного периода. В дальнейшем мы предполагаем продолжить подготовку новых межавторских сборников, посвященных как советским танковым войскам, так и Великой Отечественной войне в целом – армии, авиации и флоту, боевым и специальным операциям, тайнам и мифам.

Главная цель сборников – не разоблачить, заклеймить, обвинить, но и не в том, чтобы очистить мундир, отстоять, оправдать. Цель – выяснить и показать, как оно было в действительности, и если не отыскать истину, тот хотя бы немного приблизиться к ней. Но в этих поисках не следует забывать, что все-таки советские войска пришли в Берлин, а не германские – в Москву.

Редакция благодарит участников военно-исторического интернет-форума «ВИФ-2НЕ» (http://www.vif2ne.ru (http://www.vif2ne.ru/)), а также интернет-сайты «РККА. 1918–1945» (http://www.rkka.ru (http://www.rkka.ru/)) и «Механизированные корпуса РККА» (http://mechcorps.rkka.ru (http://mechcorps.rkka.ru/)) за помощь в подготовке этого сборника.

Алексей Мастерков

Харама, 1937

Первое сражение советских танков

There's a valley in Spain called Jarama,

It's a place that we all know so well.

For 'tis there that we wasted our manhood,

And most of our old age as well.

Есть в Испании долина Харамы

Те места хорошо знаем мы;

Там мы с мужеством нашим простились,

Там года схоронили свои…

    Чарльз Донелли – ирландский поэт, погибший в боях на Хараме

Посвящается Алексееву Николаю, Билибину Кузьме Григорьевичу, Заусейнову Ивану, Корсунову Петру, Косогову Николаю, Куопсу Павлу, Куцою Павлу, Могиле Владимиру, Серову Ивану, Склезневу Георгию, Филатову Леониду, Цаплину Павлу, Черненко Константину и многим другим – с благодарностью и почтением.

Данная работа посвящена одному из самых кровопролитных сражений битвы за Мадрид (1936–1937 годы) – Харамской операции. Статья не претендует на полное описание такой длительной и сложной операции, каким было сражение при реке Хараме, продолжавшееся с 6 по 30 февраля 1937 года. Вряд ли возможно в одной статье полностью раскрыть и действия советских советников. Цель этой работы значительно скромнее – показать, что дальнейший углубленный анализ тактических эпизодов позволит многое понять в военной истории как межвоенного периода, так и Второй Мировой войны.

Анализ тактического опыта Испанской войны в целом и Харамской операции в частности представлял значительный интерес для современников в связи с тем, что это был первый крупный военный конфликт в Европе после Первой мировой войны. Ощущая неизбежность скорого крупномасштабного конфликта, военные всех стран стремились понять законы и правила будущей войны.

Приобретение нужной информации сталкивалось с рядом сложностей. Воюющие стороны стремились скрывать накопленные данные от других. Информация часто поступала с фронтов через вторые и третьи руки. На создании неполной и во многом мифологизированной картины сказалось и стремление сторон скрыть свои промахи и ошибки, а также искренняя, но неверная оценка происходящих событий очевидцами. Как следствие, в литературу того периода закрадывались многочисленные ошибки. Как пример стоит привести упоминаемые в ряде работ того времени свидетельства о применении республиканскими войсками советских средних танков Т-28.[1 - Г. Клотц. Уроки гражданской войны в Испании. М.: Воениздат 1938. С. 39–40. Вообще информация об использовании в Испании танков Т-28 всплывает иногда самым невероятным образом. Так в очень неплохой монографии «Stalin and the Spanish Civil War», написанной Даниэлем Ковальским (DanielKowalsky), несколько компилятивная, но вполне трезвая глава, посвященная советским танкам, дважды иллюстрируется фотографиями парада на Красной Площади, на которых изображены Т-28.]

Приятное исключение из этого правила представляют собой выпущенные для служебного пользования советские монографии по испанской войне. Наибольшую ценность для характеристики действия советских танков в Харамской операции имеет коллективная монография «Гражданская война в Испании. Действия на Центральном фронте»[2 - Гражданская война в Испании. Действия на Центральном фронте (октябрь 1936 – апрель 1937 года). М, 1937. В 2006 году работа переиздана в сборнике «Гвадалахара», выпущенном Санкт-Петербургским университетом. В дальнейшем ссылки даются на это издание.] и книга «Некоторые оперативно-тактические выводы из опыта войны в Испании» С. И. Любарского.[3 - С. И. Любарский. Некоторые оперативно-тактические выводы из опыта войны в Испании. М. 1939.] В этих работах в целом правильно передается основной ход событий – так, как он виделся из штабов уровня бригады или фронта. Однако они страдают стремлением к упрощению картины и объединению нескольких эпизодов в один. Так, у С. И. Любарского разбираемые ниже столкновения у Арганды и высоты Похарес 11–12 февраля объединены в один бой, и хотя ход их передан верно, но потери суммированы. То же можно сказать и о действиях 14 февраля.[4 - С. И. Любарский. Некоторые оперативно-тактические… С. 20–21.] Для описания операции в целом часто не важно, в сколько этапов проходила та или иная атака, но для описания рисунка боя эти подробности необходимы. По понятным соображениям в этих работах отсутствует «кухня» принятия тех или иных решений.

После Второй мировой войны интерес к анализу боевых операций в Испании отступил на второй план. В большинстве работ ныне анализируется политическая и дипломатическая составляющая конфликта. При этом уровень описания боев снизился. Они потеряли самостоятельное значение и служат аргументацией для доказательств того или иного политического тезиса. Кроме того, основное внимание в описаниях отныне уделялось характеристике действий представителей той нации, к которой относится автор монографии. Так, в работе Хью Томаса весьма неточное описание боев перемежается рассказом о деятельности англосаксов в интернациональных бригадах.[5 - Х. Томас. Гражданская война в Испании. 1931–1939. М., 2003.] В очень интересной книге Леха Вышельского акцент делается на деятельности польских добровольцев.[6 - Л. Вышельский. Мадрид 1936–1937 гг. М. 2003.]

В 1960-1980-е годы начинает издаваться большое количество мемуарной литературы.[7 - Мы – интернационалисты. Воспоминания советских добровольцев – участников национально-революционной войны в Испании. М., 1986; Ленинградцы в Испании. Л., 1989; Вместе с патриотами Испании: Воспоминания участников национально-революционной войны в Испании. Киев, 1986; Евгений Воробьев, Дмитрий Кочетков. Я не боюсь не быть. Документальная повесть о Герое Советского Союза Поле Армане. М., 1983; Э. Листер. Наша война (Из истории национальной войны испанского народа 1936–1939. М., 1969; Н. Н. Воронов. На службе военной. М. 1963; А. И. Родимцев. Под небом Испании. М., 1985.] Она дает чрезвычайно ценную информацию как для общего описания событий, так и для показа очень ярких моментов, характеризующих бои. Однако подобная литература может использоваться для анализа конкретных боестолкновений только при проверке их архивными и иными источниками.

В научной литературе делаются попытки соотнести участие советских танкистов в Великой Отечественной войне с их испанским опытом. Однако большинство таких работ рассматривает последний без анализа, как нечто очевидное, с определенным набором штампов, как то: «советские танкисты окончательно убедились в необходимости создания нового танка, способного бороться с ПТО»; «тактические выводы сделаны не были или были сделаны неправильно». При всей убедительности многих подобных рассуждений и сделанных на их основе широких обобщений совершенно не ясно, на каком материале они основаны. Создается впечатление, что для большинства историков испанский опыт наших военных неинтересен и вторичен по отношению к последовавшим событиям.

Пожалуй, самой интересной в этой серии работ можно считать статью американского исследователя Стивена Залоги.[8 - Steven Y. Zaloga. Soviet Tank Operations in the Spanish Civil War // Journal of Slavic Military Studies 12:3 (Sep. 1999). P. 134–162.] В ней автор постарался выяснить, как соотносился тактический опыт, вынесенный советскими специалистами из Испании, и то положение, в котором они оказались к началу Великой Отечественной войны. При всей любопытности высказанных автором мыслей в работе рассматривается только один эпизод – боестолкновение у города Сесенья 29 октября 1936 года.[9 - Большинство авторов останавливаются на этом бое, потому что это был дебют советских танков в Испании. Уровень мифотворчества вокруг этого эпизода чрезвычайно велик. Каждый новый автор описывает произошедшее совершенно по-своему. Нет совпадений ни в одном эпизоде.] Из работы видно, что автор хорошо знает основную канву событий, однако нехватка данных по конкретным боям часто приводит его к неверным и поверхностным выводам, заставляет додумывать отсутствующие у него данные.

Такое положение, сложившееся в историографии, тем более огорчительно, что именно тактический опыт наших танкистов в Испании может быть изучен с максимальной глубиной и полнотой. Отложившиеся в РГВА в фонде ГАБТУ материалы[10 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, дд. 711–720.] содержат не только отчеты штабов разного уровня, но и, что уникально, отчеты непосредственных участников боя: механиков, командиров танков и башен. В некоторых случаях имеется описание одного боя, данное разными членами одного экипажа.

В свое время А. А. Свечин писал о «безмолвном фронте»,[11 - А. А. Свечин. Безмолвный фронт // А. А. Свечин. Искусство вождения полка. М., 2005. С. 423–443.] имея в виду невозможность проанализировать реальный боевой опыт, который обычно не учитывается. На сохранившихся материалах можно постараться заставить фронт заговорить. Одна статья вряд ли дает возможность для полного и подробного анализа. Автору хотелось, с одной стороны, заинтересовать имеющимися материалами других исследователей, а с другой – отдать долг памяти тем нашим военным, которые воевали на этой ныне почти забытой у нас войне.

При описании проблем, которые вставали перед советскими танкистами в Испании, одной из основных указывается высокий уровень потерь в личном составе и материальной части.[12 - Daniel Kowalsky. Stalin and the Spanish Civil War. 2006.] Американский историк Стивен Залога считает, что высокие потери советских танкистов в боях за Мадрид во многом объясняются неорганизованностью ремонтного и тылового обслуживания и чрезвычайно низким уровнем подготовки испанских танкистов, перемешанных с советскими экипажами.[13 - Steven Y. Zaloga. Soviet Tank Operations… P. 134.] При всей соблазнительности и внешней очевидности этой точки зрения имеющиеся материалы не позволяют с ней согласиться. Так как мнение Залоги авторитетно и неоднократно цитируется в литературе, рассмотрим организацию подготовки танкистов и тыла в русской танковой группировке в Испании. Сведения об организации учебного подразделения и тыловой службы взяты из докладной записки Д. Г. Павлова в Москву[14 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 713, л. 17–32.] и материалов учебной школы в Арчене.[15 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 712, л. 1-60.]

Первым объектом, созданным русскими танковыми советниками в Испании, была танковая школа близ городка Арчена, в нескольких десятках километрах от порта Картахены. Ее организация оговаривалась в советско-испанском контракте. По нему миссия советников ограничивалась подготовкой экипажей для проданных танков. Изначально никакое участие в боях не предполагалось.[16 - Аналогичным было задание немецких танкистов из группы «Drohne», которые готовили кадры для танковых сил Франко.] Первая группа танкистов во главе с С. М. Кривошеиным[17 - Кривошеин Семен Моисеевич. С 1936 г. – полковник, с 1937 – комбриг, с 4.06.40 – генерал-майор, затем генерал-лейтенант танковых войск, герой Советского Союза. Родился 28.11.1899 в Воронеже. В РККА с 1918 г. Участник гражданской войны. С 07.1918 – боец 107-го пехотного полка. С 05.19 г. – красноармеец 12-го кавалерийского полка 12-й стрелковой дивизии. С 11.1919 военком эскадрона 34-го кавалерийского полка 6-й кавалерийской дивизии.С 04.1920 врем. военком и военком 31, 33, 34-го кавалерийских полков. С 09.1920 врем. военком 2-й кавалерийской бригады 6-й кавдивизии. С 11. 1920 инструктор политотдела 6-й кавдивизии.С 01.1921 заведующий разведкой 2-й кавбригады. С 07.1921 – для поручений в 1-й кавбригаде. С 05.1922 командир взвода, с 01.1923 командир эскадрона 32-го кавалерийского полка. С 10.1923 командир эскадрона 27-го кавалерийского полка 5-й кавдивизии. В 1926 г. окончил курсы командного состава в Новочеркасске. До 09.1928 продолжает командовать эскадроном, а затем слушатель ВАФ. В 1931 г. окончил академию. С 05.1931 начальник штаба 7-го механизированного полка 7-й кавалерийской дивизии. С 02.1933 помощник начальника 1-го отдела УММ РККА. Командир 6-го мехполка 6-й кавалерийской дивизии (05.1934–21.07.1937). С 21.07.37 командир 8-й механизированной (29-й легкотанковой) бригады. Участник освобождения Западной Белоруссии в сентябре-октябре 1939 г. и советско-финляндской войны. Командир 15-й моторизованной дивизии (9.05.1940-4.06. 1940). Командир 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса (4.06.1940-4.12.1940). Начальник АБТУ ПрибОВО (4.12.1940-11.03.1941). С апреля 1941 г. командир 25-го механизированного корпуса. С 10.10.1941 начальник управления боевой подготовки ГАБТУ РККА. С 02.1943 командир 3-го механизированного корпуса (впоследствии 8-го гвардейского). После ранения 10 февраля 1944 г. назначен командиром 1-го Красноградского механизированного корпуса. В этой должности до конца войны. С 07.1945 командир 1-й механизированной дивизии группы СОВГ. С 29.07.1946 начальник кафедры тактики ВАФ. С 14.03.1950 командующий БТиМВ ОдВО. 22.12.1951 отстранен от должности. С 02.1952 слушатель ВАК при ВВА Ворошилова. 4.05.1953 уволен в запас. Автор книг: «Сквозь бури», «Междубурье», «Чонгарцы», «Ратная быль». Умер 16.09.1978, похоронен в Москве. Информация взята с сайта http://mechcorps.rkka.ru (http://mechcorps.rkka.ru/).] успела организовать только краткосрочные курсы. Стартовые условия для создания школы были чрезвычайно плохими. В параллель с началом учебного процесса приходилось проводить подготовку учебных классов, полигонов, складов с горючим и боеприпасами. Не хватало учебных пособий (они были, естественно, только на русском языке). Советские специалисты совершенно не понимали испанского языка, а переводчицам не хватало технических знаний для того, чтобы переводить адекватно специальные термины. Поэтому объяснение механизма танка и мотора проходило непосредственно на полигоне и в парке, в большей степени жестами. Занятия по тактике вели два русских специалиста, владеющих французским языком – начальник группы С. М. Кривошеин (владел французским плохо) и Поль Арман[18 - Парийный псевдоним латышского революционера и советского танкиста Пауля Тылтыня. Арман (Тылтынь) Поль Матисович – капитан, с 1937 г. – майор, с 05.1941. – полковник. С июля 1926 по сентябрь 1928 г. учился в Московском пехотном училище. До октября 1930 г. – командир взвода 59-го сп ЛВО. Затем переведен в МВО командиром разведвзвода первой опытной мехбригады. В мае 1931 г. переведен в ЗакВО командиром автобронедивизиона. С декабря 1932 г. командир батальона в 5-й мбр в Борисове. С весны 1935 г. на аналогичной должности в 4-й мбр. Заслужил звание Героя Советского Союза (31.12.36). Арестован 2.02.1937 (?) по обвинению в шпионаже, дело прекращено 21.06.1939. С 09.1939 – слушатель Военной Академии им. Фрунзе. Окончив в мае 1941 г. академию, получил назначение в 51-ю тд (110-ю тд) заместителем командира. Командир 11-й тбр, подвижной группы 20-й армии, в декабре 1942 г. временно командовал 6-м танковым корпусом, с 12 марта 1943 г. – командующий БТиМВ 4-й армии Волховского фронта, с 6.08.1943 (по другим данным – с мая) командир 122-й тбр. Погиб 7.08.1943 у деревни Вороново, поднимая залегшую пехоту 165-й стрелковой дивизии. Информация взята с сайта http://mechcorps.rkka.ru (http://mechcorps.rkka.ru/).] (владел французским хорошо). После их отъезда на фронт занятия некоторое время велись предельно поверхностно, для проформы.

Самой большой проблемой подготовки на курсах была нехватка времени. Первоначально предполагалось, что период подготовки займет как минимум месяц, что само по себе уже недостаточно. Кроме того, наши советники не имели опыта разработки таких коротких курсов. Приходилось импровизировать. Положение на фронте в середине октября 1936 года стало настолько критическим, что для спасения Мадрида возникла острая необходимость бросить в бой все имеющиеся танковые экипажи. Поэтому первый выпуск танкистов-испанцев (правда, подготовленных для эксплуатации броневиков) был отправлен из школы уже через неделю.[19 - Е. З. Воробьев, Д. И. Кочетков. Я не боюсь не быть: Докум. повесть о герое советского Советского Союза Поле Армане. М.: Политиздат, 1983. С. 54–55.] А через две недели со следующим выпуском уехали на фронт и советские специалисты. Тем не менее процесс подготовки и обучения в школе не прерывался ни на один день.

Несмотря на сложности, многое было сделано за счет энтузиазма наших советников. Испанцы уже через неделю садились в танк и броневик, механики могли его вести по дороге. Командир танка и командир башни представляли, как технически устроено вооружение, участвовали в его ремонте, стреляли из пушки и пулемета, причем достаточно много (каждый день по несколько раз). Давались основы тактической подготовки. Дальнейшие действия отряда броневиков в Харамской операции продемонстрировали достаточно высокий уровень грамотности экипажей. Испанские танкисты, хотя и уступали русским советникам в мастерстве, вполне квалифицированно могли вести боевые действия, проявляя дисциплину, тактическую и военную смекалку.[20 - Пример – действия испанских экипажей в первой фазе Гвадалахарской операции. Командир танкового взвода Эрнесто Феррер 10 марта 1937 года подбил сначала четыре итальянские танкетки, а потом, обнаружив 20 танкеток, заправляющиеся ГСМ, уничтожил как танкетки, так и заправку с горючим. Продвигаясь дальше, он уничтожил 15 грузовиков, и, налетев на не успевшее опомниться противотанковое орудие, уничтожил и его. См. П. И. Самойлов. Гвадалахара. М.: Воениздат, 1940. С. 58–59. РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 714, л. 17.]

После отъезда первой группы советских специалистов фактическое восстановление школы и ее правильная организация начались только при приезде в Испанию второй группы советников во главе с Д. Г. Павловым, который сразу же развил кипучую деятельность. Танковая школа была расширена в объеме, созданы две роты для подготовки механиков водителей (150 человек), две роты для подготовки командиров танков (100 человек) и две роты для подготовки командиров башен (100 человек). Кроме этого, организовывалось мотоциклетная рота, сохранялся батальон по подготовке экипажей броневиков. Срок подготовки был оставлен прежним – 30 дней, но так как непосредственная опасность для Мадрида миновала, он хотя бы больше не сокращался. Учеба была чрезвычайно интенсивная. Продолжительность занятий составляла 10 часов в сутки, возрастая к окончанию школы до 14 часов.[21 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 714, л. 17.] «С самого начала в школе только учатся, не отвлекаясь ни на работы, ни на наряды. Для несения караулов и нарядов была создана караульная рота численностью 150 человек и хозяйственная часть со всем штатом. Причем подавальщицами на кухне и на уборке помещений работали преимущественно женщины, зачисленные милиционерами».[22 - Там же.] Так как времени для написания инструкций и учебной литературы по-прежнему не было, подготовка шла только практическая – в парке и на полигоне.

Механиков-водителей обучали следующим дисциплинам: общее устройство танка, его ходовая часть, мотор, дополнительное оборудование, вождение. С первых дней механиков-водителей приучали к ремонту техники. На третий день начиналось вождение. Сначала водили на дороге и асфальтовом шоссе в одиночку. Затем задачи усложнялись: вводилось вождение на дороге в составе колонны, затем одиночное вождение по пересеченной местности. Отдельно обучали нахождению целей при движении, как по шоссе, так и по пересеченной местности.[23 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 712, л. 45.] Так как в Т-26 лучший обзор был именно у механика-водителя, то на него возлагалась роль не только непосредственно водителя, но и наблюдающего за врагом. Школе было передано 8 новых танков, к каждому из которых полагался запасной мотор.«За поломку или аварию не наказывали. А всякий случай детально разбирали с указанием причины, к чему это приведет в бою – смерть экипажа. […]Не надо наказывать за аварии и поломки, потому что вырабатывается смелость управления машиной. Для того, чтобы привить веру в себя и машину и вырабатывать храбрость водителя, не имеющего чувства озлобления».[24 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 714, л. 18.]Лозунг, под которым шло обучение механиков: «Прививать смелость в вождении, доводя вождение до виртуозности, не жалеть моторесурсы и дозаправку на подготовку запасников».[25 - Там же, л.19.] Обучение на пальцах облегчалось тем, что в механики-водители зачислялись только водители со стажем от 3 до 10 лет вождения, которые имели права первого и второго класса. Менее опытных механиков переводили в мотористы. Это служило дополнительным стимулом к более качественному обучению.

Командиров танка и командиров башни обучали по примерно одинаковой схеме. Наиболее толковых отбирали в командиры танка, менее толковых – в командиры башни. Стреляли с первого же дня подготовки. В ходе обучения подробно объяснялось устройство танкового оружия и механизмов прицела и заряжания. Особо отрабатывалось поведение в случае отказа вооружения и ранения кого-либо из членов экипажа. Стрельбы проводили отдельно из пушки, отдельно из пулемета – с места и с коротких остановок.[26 - РГВА, ф. 31811, оп. 2, д. 712, л. 45–47.] В поле обучались тактике и простейшим упражнениям в составе взвода. В конце курса отрабатывалось поведение экипажа в ночном бою. Здесь основной упор делался на разборку реальных ситуаций теми инструкторами, которые в том или ином бою принимали непосредственное участие. Вообще в школе была практика привлечения к преподаванию специалистов, проходивших излечение или отдых в санаториях или госпитале в городе Арчене.