Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Небо на двоих

1 2 3 4 5 ... 14 >>
На страницу:
1 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Небо на двоих
Ирина Александровна Мельникова

Жизнь редактора глянцевого журнала Ольги Богдановой рухнула – любимый муж Юра бросил ее ради смазливой секретарши! Она уже подумывала наложить на себя руки, когда подруга Любава уговорила Олю уехать в горы и там, в медвежьем углу, забыть о прошлом и найти силы жить дальше. Так Ольга попала в совсем другой мир – завораживающей красоты и настоящих мужчин. Владелец турбазы Вадим был с ней холодно-язвителен, но Оля и не планировала заводить новый роман. А вскоре она узнала: ее обвиняют… в убийстве мужа! Надо срочно вернуться домой и разобраться, что там произошло, но как это сделать без денег и документов – все пропало во время горного обвала!..

Ирина Мельникова

Небо на двоих

Глава 1

От меня ушел муж. Бросил ради молоденькой секретарши. Согласитесь, ситуация – банальнее некуда. Совсем как в заурядном чиклите – чтиве современных барышень. Сотни женских романов начинаются с подобного печального события, которое вдребезги разбивает сердце героини. Я никогда не читала женские романы. Мне таких историй хватало на работе. Коллектив журнала, в котором я тружусь, в большинстве своем женский, поэтому хочешь не хочешь, а порой всякого наслушаешься, так что собственная жизнь кажется облаченной в розовую, с перламутровыми блестками рамку.

Вернее, мне это казалось раньше. А иногда я даже злилась, что моя жизнь течет размеренно, без потрясений и скандалов. И временами нарочно провоцировала своего дорогого на ссору, на что он мило улыбался и спрашивал: «Чего злишься? Котлеты подгорели? Так давай в кафе махнем. Посидим, винца выпьем, потанцуем…» Злость моя тут же улетучивалась. Я мигом собиралась, и мы направлялись куда-нибудь подальше от дома.

В общем, поссориться как следует нам не удавалось. Целых пятнадцать лет! И все же муж бросил меня. Ушел к девице, которой едва исполнилось двадцать. Ушел, как уходят мужья, – неожиданно.

Если быть точной, я сама проворонила тот момент, когда нужно хватать мужей за жабры. Когда они на распутье, в раздумьях, сомнениях. Умный мужик, он, как собака, все понимает, только высказаться вовремя не умеет. И порой налаженный быт, верная жена, с которой можно поговорить о чем угодно, и, главное, кому удобно поплакаться на печальные обстоятельства, частенько перевешивают на весах упругие прелести длинноногого создания, чьи мечты горизонты не рвут и дальше модных бутиков не распространяются.

Шеф-редактор в популярном женском журнале – это вам не фунт леденцов в ярких фантиках. Частенько я брала работу на дом, и меня радовало, что Юра, не мешая мне и не отвлекая, валялся вечерами на диване, смотрел спортивные передачи. Иногда он жаловался то на боли в спине, то на тяжесть в желудке, а в последнее время – на отдышку… Эти жалобы, несомненно, успокаивают жен. И преступно расслабляют.

А расслабляться, повторяю, ни в коем случае нельзя, если дело касается мужчин, которым уже под пятьдесят и чьи желания выглядеть и чувствовать себя тридцатилетними, естественно, не совпадают с возможностями. Я же расслабилась и пропустила момент, когда муж вдруг заинтересовался своим гардеробом, купил новый одеколон и обильно обливался им каждое утро, точно водой из ведра, как Порфирий Иванов. Затем супруг поменял прическу и стал рассуждать перед зеркалом о цвете галстуков.

Еще Юра стал отключать дома мобильник, чего раньше никогда не делал. И вообще трясся над своим сотовым, как курица над цыпленком – как бы лиса не утащила или хорек. То и дело вскрикивал, когда терял его из виду: «Где мой телефо-о-он?» А от вопросов «Зачем он тебе, если ты его отключил?» – немедленно краснел.

Но сначала он начал проводить на работе большую часть времени, словно породнился с сослуживцами и они стали для него дороже самого близкого человека. И ужинать дома прекратил, правда, от завтраков не отказывался. Видно, учел мои наставления, что негоже отправляться на работу с пустым желудком, и плотно насыщался тем, что я готовила, вставая на час раньше, когда Юра еще нежился в постели.

Вечерние лежания на диване, разумеется, тоже закончились. Супруг прибывал домой в лучшем случае ближе к полуночи, торопливо бежал в душ, мылся и ложился в кровать. Причем спал, повернувшись ко мне спиной, на левом боку, хотя я не раз предупреждала, что делать так не следует. Поутру же наше общение заканчивалось одной, произнесенной на бегу фразой: «Я тебе позвоню». Но не звонил. И на работу за мной перестал заезжать. Совместные ужины в кафе тоже как-то сами собой отпали. Но фразу эту почему-то упорно произносил – привычка, что ли?

Я же, как последняя дура, продолжала спокойно созерцать сии перемены. Даже объяснение им придумала: во всем виноват кризис. Мой Юра, управляющий одного очень нехилого банка, ударно финансовым катаклизмам противодействует, отсюда и задержки на работе, интенсивный труд в выходные и даже новый имидж – все-все ради процветания родного предприятия, увеличения его активов и чего-то там еще, в чем я слабо разбиралась.

Так продолжалось, наверное, месяца два. Занятость мужа никак не сказалась на моем настроении. Я активно трудилась на шеф-редакторской ниве: пахала, окучивала, боролась с сорняками и даже собирала неплохой урожай. Другими словами, отвечала за все, или почти за все: писала статьи, придумывала рекламные акции и от конкурентов отбивалась. Работы было много, о ней я думала постоянно: и перед сном, и по дороге в редакцию, и даже в магазине, куда забегала за продуктами. Тем более рекламодателей поубавилось, расходы заметно возросли, один из дизайнеров неожиданно запил, а второй вот-вот грозился уйти на летнюю сессию…

Словом, забот у меня хватало, и я не собиралась перекладывать их на чужие плечи, потому что любила эти заботы, а если жаловалась, то исключительно подруге Любаве. И то в ответ на Любанины стоны, что работа ее съедает, личная жизнь не имеет просветов, а шансов что-то изменить – ноль целых и ноль десятых.

Подруге я сочувствовала, но не слишком, потому что знала: Любава на самом деле тоже помешана на работе, а на личной жизни после четвертого по счету замужества временно поставила крест. Очередной муж не вписался в график ее работы тренером по фитнесу и занятиями этнической музыкой. Вернее, не выдержал Любавиных упражнений в горловом пении и шаманских танцев с бубном в руках.

Меня не удивляли странные увлечения подруги. Еще в школе Любава выделялась из массы одноклассников экстравагантными нарядами и прическами, гоняла на стареньком «Харлее», что едва не стоило ей золотой медали. Двадцать лет назад учителя не жаловали броских и нахальных выпускниц, являющихся к тому же натуральными блондинками. Впрочем, сейчас тоже не жалуют. Об этом я сужу по письмам, которыми забрасывают наш журнал пострадавшие от произвола педагогов девицы. Правда, я на стороне учителей, потому… Да потому, что повзрослела. А с Любавой мы взрослели и умнели вместе. Она всегда была верной подругой, искренней и честной. Я же обычно выступала в роли жилетки, куда Любава могла время от времени поплакаться, зная, что ее секреты не станут достоянием общественности…

Юра тем временем купил клубную карту в престижный спортивный центр, где богатые мужики старались привести в порядок дряблые мышцы, и даже стал по утрам качать пресс. Карту я нашла на полу прихожей – видно, выпала из кармана мужа.

– С чего вдруг? – поразилась я. – Мог бы и меня пригласить!

– Так я тебя приглашал, а ты отмахнулась. – Юра смотрел на меня невинными голубыми глазами. – Даже головы не повернула от компьютера.

Мне хотелось сказать, что приглашают более настойчиво, а не бросают мимоходом фразу, которую после вспомнить невозможно, но промолчала, хотя в первый раз не поверила Юре. Я прекрасно слышала, когда ко мне обращались, в любых условиях – работа к тому приучила. Даже если бы вокруг рвались снаряды, трещали пулеметы и взрывались фугасы, предложение вместе заниматься в спортзале я встретила бы с восторгом.

Но Юра быстро усыпил мои подозрения – поцеловал меня в щеку и смущенно улыбнулся:

– Хочу войти в форму, – похлопал он себя по заметному животу. – Ты ведь не любишь рыхлых мужиков?

Вот тогда Любава и спросила меня осторожно во время очередных наших обеденных посиделок в кофейне:

– А ты уверена, что такие жертвы – ради тебя?

– Ну, почему же ради меня? – удивилась я. – Ради собственного здоровья. Сейчас модно выглядеть стройным и подтянутым.

– Что ж он раньше к этому не стремился? – допытывалась Любава. – Может, появились веские причины? На твоем месте я бы не дремала. Просмотри его телефон, карманы…

– Еще чего не хватало! – Меня передернуло от отвращения. – Я Юре доверяю.

– Смотри, скоро его на романтику пробьет… – Любава потянулась за сигаретой. – Он должен мелодрамы полюбить. Или там кошечек. Или творчество певицы Алсу. Ничего подобного не замечала?

Замечала. И у меня похолодело в груди. Месяц назад Юра ни с того ни с сего пристрастился к караоке. Я вернулась домой чуть раньше, тихонько открыла дверь – и замерла от неожиданности на пороге. Юра стоял посреди гостиной в трусах и носках и орал в микрофон: «Ты-ы-ы-ы! Теперь я знаю – ты на свете есть…»

Я не убеждена, что увлечение караоке так уж романтично. Но Любава заронила семена сомнения, и я вдруг взглянула на ситуацию с другой стороны. Тем более что мужа неожиданно прорезался голос. Нет, не певческий талант, конечно, хотя супруг частенько теперь пел караоке.

А еще начались придирки. И в минуты злости голос у Юры был даже противнее, чем при исполнении сладеньких шлягеров. Все, что бы я ни сделала, ему категорически перестало нравиться.

Он нудил, брюзжал, ворчал и доводил меня до того, что я в ответ тоже начинала говорить ему гадости.

Тогда Юра с заметно посветлевшим лицом исчезал из дома, бросив на ходу: «Я в командировку на пару-тройку дней, а у тебя будет время подумать, в чем ты неправа». Но вскоре возникал снова – с рассеянным взглядом и букетом цветов: «Прости меня, Оленька, прости!» Муж смущенно улыбался, целовал меня в щеку и, тут же схватившись за телефон, закрывался с ним в кабинете.

Раньше я не обращала внимания на эти выкрутасы. И нашла бы им объяснение: Юра просто не желает загружать меня своими проблемами. Но слова Любавы сделали свое дело, и я принялась анализировать. За что я должна его прощать? Что за тайная вина терзала моего любимого? И терзала ли?

А потом он как-то проговорился. Спросил:

– У тебя есть хорошие конфеты? А то бухгалтерия прибирает к рукам все сладости, и мне приходится постоянно их изымать для других.

– Твой секретарь не в силах дойти до магазина? – удивилась я. – Не хватало, чтобы ты из дома конфеты в кулечке таскал. Пошли ее, пусть купит. А потом положи их в сейф, подальше от бухгалтерии, если они такие настырные.

Юра промычал что-то невразумительное, а я вдруг поняла: раз он так обеспокоен неравномерным распределением сладостей в офисе, значит, он к кому-то неровно дышит. К кому? К своему заму Равилю Фаридовичу? К уборщице тете Маше? Или к секретарше Лизоньке? Как говорится, догадайтесь с трех раз…

Я догадалась быстро. Тем более что, принимая Лизоньку на работу, Юра кочетом заливался, расхваливая ее незаурядные способности. И умна, дескать, необыкновенно, и старательна, все понимает с полуслова, а уж как корректна и скромна, по сравнению с прежними его секретаршами… Я тогда поинтересовалась, как выглядит Лизонька, но муж лишь пожал плечами:

– Для меня главное – деловые качества. А внешность… Достаточно того, что она никого не напугает…

Тогда мы еще обсуждали наши проблемы и сообща их решали. Но очень скоро все прекратилось. Мой милый нашел другие уши… Правда, пребывая в любовной эйфории, головы проблемами люди не морочат, вернее, все заботы сваливаются в другую плоскость.

Озарение далось мне нелегко. Дня три я ходила как пришибленная, все валилось из рук, а на работе слова сотрудников воспринимала не сразу, смотрела на них пустыми глазами, и, не дослушав, молча уходила. Отношений с мужем я не выясняла по очень простой причине: он снова умчался в командировку. На сей раз в Сочи – проводить совещания с сотрудниками филиала и дополнительных офисов. И наверняка взял с собой Лизоньку. Как же без нее, такой внимательной и умненькой, и наверняка сногсшибательно хорошенькой? Хотя в этом возрасте достаточно быть просто хорошенькой.

Я уже ни в чем не сомневалась. На пятом десятке мужики мало обращают внимания на дамские мозги и творческие задатки. Женщина средней внешности и возраста может сколько угодно мечтать о любви, говорить умности и петь ангельским голосом – внимание на нее вряд ли кто-то обратит. Все затмевают точеная фигурка, упругая попка и высокая грудь соперницы.

Кажется, Жванецкий заметил: женщины после тридцати становятся невидимыми – их словно нет. И все лучшие качества точно приписывают не им, а таким вот Лизонькам, будь у них даже куриные мозги и пэтэушное образование.

Я всегда, без тени сомнения, раздавала житейские советы, устные – Любаве, а печатные – читательницам журнала, но, став жертвой мужского коварства, растерялась. Я даже Любаве не осмелилась позвонить. Просто не представляла себя в роли плакальщицы. Считала унизительным пользоваться слезами, как оружием. И стопроцентно была уверена: излей я свои обиды подруге, та едва ли посоветует что-то путное, способное вывести меня из коллапса. Да и есть ли панацея против измены?

Глава 2

Я со страхом ждала возвращения мужа. Ведь пора было расставлять точки над «i», а я не знала, смогу ли выдержать и не сойти с ума. В недавних семейных ссорах я всегда выходила победителем и даже гордилась своим хорошо подвешенным языком. Юра предпочитал сбежать в кабинет или уткнуться в журнал… Но сейчас мне хотелось выть в голос, биться головой о стену, а вот слова, которые обязаны были сразить мужа наповал, если и всплывали в памяти, то казались бледными, неубедительными, затертыми до сального блеска…
1 2 3 4 5 ... 14 >>
На страницу:
1 из 14