Вызов

Вызов
Андрей Валентинов

Око силыОко Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы #2
Схватка с силами Зла, не желающими терять власть над огромной страной, продолжается. Потери в этой схватке неизбежны. Но Николай Лунин не теряет надежды. Спасая таинственную гостью из прошлого, он укрывает ее в странном месте вне пространства и времени - убежище, где в годы сталинских репрессий прятались многие старые большевики. Тем временем дхар Фрол Соломатин возвращается к своему народу, десятилетия назад укрывшемуся в глухих уральских лесах, - быть может, древние легенды дадут ему в руки оружие, способное противостоять могущественному врагу?

Андрей Валентинов

Вызов

Око Силы. Третья трилогия

1991–1992 годы

Книга восьмая

Глава 1. Гости

Сухие ломкие листья устилали аллеи старинного кладбища, каким-то чудом уцелевшего почти в самом центре Столицы. Осенний воздух был свеж и неожиданно чист. Страшный Год Перемен, от Рождества Спасителя 1991-ый, провожал очередную жертву. Земля Столицы принимала своего блудного сына – барона Михаила Корфа.

Людей собралось неожиданно много. Появившиеся словно из-под земли распорядители с черно-красными повязками привычно группировали и сортировали скорбящих, отсеивали чистых от нечистых, лишний раз доказывая, что воспетого в песнях и гимнах равенства не существует даже здесь, среди печальных мраморных ангелов и полуразбитых крестов со стершимися надписями.

Келюса и Фрола оттеснили почти сразу – они не успели даже подойти к наглухо закрытому гробу. Друзья никак не ожидали, что у погибшего барона окажется столько почитателей, пришедших в этот день на покрытые золотыми листьями аллеи.

Еще два дня назад все было по другому. В пределах городских кладбищ получить место не представлялось возможным. Николай засел за телефон, обзванивая уцелевших знакомых деда, но те лишь жаловались на времена, сетуя, что теперь даже бывшим членам ЦК дальше колумбария не Донском не пробиться. Мик порывался звонить в канадское посольство, и Лунину с большим трудом удалось его отговорить.

Между тем, в Столицу вернулись родители Мика. Плотников-старший, совершенно сбитый с толку случившимся, в свою очередь сел за телефон и выбил несколько квадратных метров на кладбище у деревни Гнилуши за Кольцевым шоссе. Оставалось достать деньги на похороны, и тут внезапно, за двое суток до этого холодного дня, все изменилось. Отцу Мика позвонили из канцелярии Президента. Такое уже случалось, ибо отрасль, которой управлял Николай Иванович Плотников, была не последней в державе. Но на сей раз чиновник из Белого Дома передал от имени Президента глубокие соболезнования, сообщив, что государство, учитывая выдающиеся заслуги стойкого борца за российскую демократию канадского гражданина Михаила Модестовича Корфа, берет все заботы о похоронах на себя. Плотников-старший, до сих пор не веривший до конца в неизвестно откуда появившегося и столь же таинственно сгинувшего кузена, решил уже ничему не удивляться.

Итак, похороны были государственными, и для барона тут же нашлось место в одной из тихих аллей старинного кладбища Столицы. Чьи-то руки поместили объявление о предстоящей церемонии не только в городские, но и в центральные газеты, и даже ведущий вечерних теленовостей уделил этому событию несколько секунд драгоценного эфирного времени.

…Полированный дубовый гроб с намертво привинченной крышкой утопал в венках, увитых трехцветными лентами. Поверх лежала офицерская фуражка советского образца, но также с трехцветной кокардой. Один из венков выделялся особо – венок от Президента. Возлагал его высокий сухопарый военный с колодкой орденских лент – Келюс сразу же узнал полковника Глебова.

Начался митинг. Появившаяся в последнюю минуту Калерия Стародомская произнесла грозную инвективу в адрес коммунистических недобитков, с которыми всю жизнь боролся покойный. Неназвавшийся капитан в штатском в изящных, но туманных выражениях отметил вклад барона в безопасность державы. Несколько пришедший в себя Плотников-старший сказал слово от имени семьи. О самом Корфе он говорил мало, зато привел удачный, хотя и несколько тяжеловесный пассаж о развитии российско-канадского экономического сотрудничества в области конверсии.

Представитель канадского посольства, прибывший после настоятельного приглашения из Министерства иностранных дел, произнес речь с чуть заметным украинским акцентом, восхваляя воскресшую российскую свободу, не упомянув, впрочем, что провожает в последний путь своего соотечественника. То, что никакого канадского гражданина Михаила Корфа не существует, в посольстве знали, но отказаться от приглашения не решились. Только Мик едва не испортил всю церемонию, обратившись к покойному «дядя Майкл» и пообещав перестрелять всех сволочей, в том числе и стоящих поблизости. Его тут же оттерли в сторону, и на трибуну взошел осанистый господин в дорогом пальто, оказавшийся представителем Столичного Дворянского Собрания. Он воспарил к вершинам генеалогического древа покойного, а затем подробно остановился на задачах дворянства в деле возрождения Великой России. Когда его сменил крепкий молодчик в черном зипуне – делегат патриотической организации, – Лунин понял, что пора уходить. Фрол не стал возражать, и они начали пробираться сквозь толпу.

– Жаль барона, – вздохнул дхар, когда друзья наконец выбрались на свободную аллею и Николай остановился, чтобы закурить. – Хороший был мужик. Не уберегли, елы!..

Келюс лишь кивнул – от виденного и слышанного его слегка мутило.

– Да разве такого убережешь! – вздохнул Фрол. – Эх, устроили здесь, елы, цирк! И вообще…

Договорить он не успел. Откуда-то из боковой аллеи появился невысокий человек в пальто, но с выправкой, скрыть которую было невозможно. Фрол умолк, человек в пальто посмотрел зачем-то по сторонам, внимательно оглядел обоих и, остановившись взглядом на Келюсе, решительно произнес:

– Прошу прощения, господа. Господин Лунин? Николай Андреевич?

– Я – Лунин, – вздохнул Келюс. Подобные вопросы в последнее время перестали его удивлять.

– Покорнейше прошу простить. Не соблаговолите ли отойти со мной на несколько слов?

– А он, покорнейше вас, не соблаговолит, елы, – внезапно вмешался Фрол, не торопясь вынимая руки из карманов. – Это я сейчас, в карету, соблаговолю. Могу два раза, если понравится.

– Перестань, Фроат, – поморщился Лунин, но дхар покачал головой и не сдвинулся с места.

Человек в пальто явно не ожидал такого поворота событий и, отступив на пару шагов, сунул руку в карман.

– Ох и сделаю я его сейчас, Француз, – негромко процедил Фрол. – Ох и сделаю, елы! Ох, помяну Михаила!

– Отставить!

Негромкий сильный голос прозвучал откуда-то сбоку. Лунин поспешил оглянуться. На аллее стоял еще один неизвестный в сером плаще-тренче и мягкой велюровой шляпе. Впрочем, и в этом случае штатская одежда могла обмануть разве что чрезвычайно наивного человека.

– Вы ошибаетесь, господа, – неизвестный усмехнулся, – мы не чекисты. Господин Лунин, ежели соблаговолите меня выслушать, я предъявлю свои верительные грамоты.

– И этого соблаговолить, что ли? – буркнул Фрол, но Келюс почувствовал, что неизвестный говорит правду. Да и голос, спокойный, твердый, привыкший командовать, внезапно напомнил ему голос барона.

– Признаюсь сразу, – продолжал человек в тренче, подходя поближе, – в кармане у меня браунинг. Но – слово офицера – он менее всего предназначен для знакомства с вами.

– Вы обещали показать верительные грамоты, – напомнил Келюс, вглядываясь в лицо незнакомца. Тот был едва ли намного старше покойного Корфа, но резкие морщины на лбу и легкая седая прядь, выбивавшаяся из-под шляпы, говорили, что прожил он свои годы непросто.

– Охотно, – согласился незнакомец. – Они у меня во внутреннем кармане пиджака. Если моего слова недостаточно, можете достать сами.

– А мы не гордые!

Фрол собрался было последовать совету, но Николай отвел его руку и выжидательно поглядел на неизвестного.

– Рад за вас, господин Лунин. У вас превосходная охрана.

Из внутреннего кармана был извлечен конверт и передан Келюсу. Внутри оказалась большая – кабинетная – фотография, на которой фотограф Слипаков из Харькова, чья фамилия и адрес вились золотом на паспарту, увековечил двух молодых офицеров на фоне пышных драпировок и обязательной пальмы в углу.

– Я, вообще-то, – слева, – пояснил человек в тренче. – Если хотите, могу снять шляпу.

– Не надо, – Келюс всмотрелся в снимок. Слева, без всякого сомнения, действительно стоял их собеседник. Правда, не в тренче и не в шляпе: черный мундир плотно облегал невысокую сильную фигуру, такая же черная, с белым кантом, фуражка была сдвинута на затылок, рука сжимала стек, на груди отблескивал Терновый Венец Ледяного похода. А рядом…

– Так это же барон! – ахнул Фрол, тыча пальцем в карточку. – Елы, во дает!

На Михаиле Корфе ладно сидел такой же черный мундир, в руке красовался стек, а на голове – лихо заломленная фуражка. На груди рядом с Терновым Венцом темнели два небольших креста – Владимира и Анны.

– Михаила как раз выписали из госпиталя…

– Красиво, – одобрил Фрол. – Только… Как бы это, елы, чтоб не обидно… Михаила-то мы узнали, да и вас, товарищ… Или не товарищ, уж извините, признать можно. Но ведь это, прощение просим, фотка.

– Это – что? – не понял неизвестный.

– Фотографическая карточка, – Келюс вложил снимок обратно в конверт. – Брось, воин Фроат, гэбэшникам такие игры ни к чему.

– Желаете получить дополнительные разъяснения? – неизвестный с интересом покосился на Фрола.

– Это точно, желал бы, елы, – подтвердил тот, оглянувшись назад. Человек в пальто по-прежнему стоял на том же месте, делая вид, что все происходящее его не интересует.