Взорвать «Москву»

Взорвать «Москву»
Максим Анатольевич Шахов

Уволенный из армии капитан спецназа Артем Тарасов запутался в сложностях мирной жизни. Даже чуть было с бандитами не связался… Но его вовремя заметил бывший сослуживец полковник ФСБ Мезенцев и предложил настоящую работу. Суть ее в следующем. Организация украинских националистов-бандеровцев готовит в Севастополе взрыв российского крейсера «Москва», и Артему поручено предотвратить теракт, а заодно уничтожить подрывника. Однако все пошло совсем не так, как было спланировано…

Максим Шахов

Взорвать «Москву»

Все персонажи романа имеют реальных прототипов.

Глава первая

Ветеран СС

Die Fahne hoch!

Die Reihen fest geschlossen!

SA marschiert Mit ruhig festem Schritt

Kam’raden, die Rotfront

Und Reaktion erschossen,

Marschier’n im Geist In unser’n

Reihen mit.

    «Horst Wessel Lied»[1 - Знамена ввысь! В шеренгах, тесно слитых,Суверенно чеканит твердый шаг.И если был ты коммунистами убитый,То вместе с нами ты становишься под стяг.«Хорст Вессель», нацистский гимн. (Пер. М. Залесской.)]

«Правильно, что надел плащ. Странная страна и странная погода».

Так думал Петр Куйбида, выбираясь из толпы шумных жестикулирующих туристов перед автостоянкой аэропорта Фьюмчино, куда только что прибыл рейсом авиакомпании SAS из Борисполя через Копенгаген. Всего шесть часов в воздухе провел вместительный «Дуглас», и киевская весна сменилась римской, а небо стало голубее и чище. Воздух был теплым, но странно резким, полным запахов. Привычно пахло асфальтом и бензином, непривычно – пряностями и соусами из ближнего уличного кафе.

В Италии он был впервые, и эта страна пока не вызывала у него ничего, кроме легкого раздражения. Слишком много суматохи. Слишком много музыки. Слишком много красок и эмоций… Да – и слишком много черных.

Прилетевший в Рим в качестве туриста, Куйбида не чувствовал того подъема настроения, которое сопровождает первое посещение любой новой страны. Тяжесть задания тяготила его, как рюкзак за плечами тяготит пешего туриста. Каждый его шаг должен закономерно следовать из предыдущего, и любая потеря времени была крайне нежелательна. Нельзя, к примеру, пофлиртовать вон с той чернявой девицей, которая довольно бесцеремонно оглядывает гостя из Восточной Европы подведенными темными глазами. Нельзя посмотреть нарочито-величественный Колизей, озеро Браччано и прочее, о чем так увлекательно толкуют туристические справочники, – разве что на обратном пути. Товарищи по партии ждут известий, и ради этих известий Куйбида и был направлен сюда, в Вечный город, из-за чего пришлось растрясти и без того тощую казну Тернопольской ячейки ОУН(б). Непосвященным, пожалуй, требуется расшифровать эту аббревиатуру: ОУН(б) означает не что иное, как пресловутую «Организацию украинских националистов», а точнее ее левое, «революционное» крыло; за буквой «б» скрывается фамилия небезызвестного Степана Бандеры…

«Сделать дело – и назад, – думал Куйбида. – Мы, украинцы, нация домашняя, мы привязаны к родному дому… Но – черт побери! – Кульчицкий мог бы истратить лишних пару сотен евро из оуновской кубышки на то, чтобы позволить мне побыть здесь хотя бы двое суток… Жлоб, настоящий жлоб! И какого черта я тогда написал в партийной анкете, что немного владею итальянским?!»

Назло жлобу Кульчицкому Куйбида решил отправиться по нужному адресу на такси, а не на общественном транспорте.

– Си прега ди Чампино. Э велоце![2 - Пожалуйста, Чампино. И побыстрее (итал.).] – усаживаясь на заднее сиденье вишневого такси, с деревянным акцентом проговорил Куйбида. Он протянул водителю бумажку с точным адресом, чтобы не мучить язык сложным названием улицы.

– E dove и la fretta? Tale una buona giornata![3 - И куда торопитесь? Такой хороший день! (итал.)] – отозвался водитель, заводя мотор.

Такси бойко вывернуло со стоянки, на минуту задержалось перед шлагбаумом и влилось в плотный поток движущихся затылок в затылок авто.

«Счастливые люди, – думал Куйбида, поглядывая в окошко на катящиеся мимо разномастные машины. – Счастливые – живут и не знают, как мы там паримся. Украины для Европы до сих пор не существует. Счастливые они здесь…»

Взглянув в зеркало на угрюмого пассажира, водитель включил приемник. Вместо ожидаемого медового Сан-Ремо в динамиках забулькал густой американский трип-хоп. Все в мире давно и бесповоротно перемешалось – даже макароны и гамбургеры…

Экспонатами музея проплыли мимо какие-то постройки, памятные по картинкам из старых непрочитанных книжек. Какой-нибудь Микеланджело все это построил, чтобы потомки гордых римлян через сотни лет ходили мимо и поплевывали: мол, настроили черт-те чего дорогие прапрадеды! Футбольные стадионы нужно было строить! И побольше автостоянок! Да-да, и много дешевого жилья для эмигрантов из вшивой Африки!.. «Нам такого потомки не скажут, – смаргивая шелуху мгновенных впечатлений, размышлял Куйбида. – Потому, что не будет потомков, как не будет нас самих. Потому, что, если сегодня мы не возьмем власть, завтра по улицам Львова проедут русские танки, кроша в пыль полинялых гипсовых львов…»

Рим кончился. Потекла под колесами однообразная серая гладкая лента трассы с мельтешащими полосами заграждений.

«Я не верю во всю эту затею, – покусывая губу, мысленно признался себе Куйбида. – А если и верю, то… то все равно не верю!»

Проехали билборд с рекламой овощной пасты. Обсаженная хилыми деревцами улица заворачивала вправо. Куйбида узнал это место по фотографии, только живьем этот тихий уголок заштатного городка оказался куда ярче и привлекательнее.

– Стоп проприо ли[4 - Остановите вон там (итал.).], – указал Куйбида на купу круглых неправдоподобно зеленых кустов неизвестного сорта, за которыми угадывалась кирпичная стена и двускатная крыша двухэтажного особняка.

– Il tuo amico ha un cattivo lavoro! – отсчитывая сдачу, усмехнулся водитель. – Arrivederci, signor![5 - Ваш друг неплохо устроился!.. До свидания, синьор! (итал.)]

Не найдя рядом с калиткой кнопки звонка, Куйбида постучал. Никакого ответа. Он постучал еще раз. Послышался сухой стариковский кашель. Приблизились шаркающие неуверенные шаги.

Окошечко, устроенное в калитке, открылось. Прозвучал скрипучий старческий голос:

– Che cosa volete?[6 - Что вам нужно? (итал.)] – в просвете мелькнула небритая щека, густые брови, черный внимательный глаз.

Куйбида слегка наклонился к окошку и раздельно проговорил:

– Иль синьор Сичинский ми аспетта. Иль мио номе Куй-би-да…[7 - Синьор Сичинский ждет меня. Моя фамилия Куйбида.]

Окошко захлопнулось. Слышно было, как старик звенит ключами и ворчит под нос что-то насчет чертовых гостей, которые приходят как раз тогда, когда привратнику пора подстригать газон. Наконец калитка бесшумно распахнулась, и старик из-под сдвинутых седых бровей недружелюбно взглянул на гостя.

Куйбида попробовал улыбнуться, но улыбка вышла какая-то вымученная. Да и не нуждался этот суровый старик в улыбках: веселых гостей в особняке, похоже, отродясь не бывало.

– Проходите, синьор, – поворачиваясь клетчатой худой спиной, буркнул привратник.

Проходя по мощенной булыжником парковой дорожке, Куйбида обратил внимание на аккуратность, царившую вокруг. Подстриженные клумбы. По ниточке выровненные деревца. Присыпанная желтым песком площадка…

– Синьор Сичинский обожает порядок, – словно угадав мысли гостя, сообщил привратник. – Так что если вздумаете закурить, окурок придется унести с собой…

Они прошли мимо парадного входа с колоннами и зеркально-чистыми ступенями. Этим входом, похоже, пользовались редко. Сразу за углом в кирпичной стене особняка обнаружилась узкая дверь, которую не сразу можно было различить за шпалерами густого плюща. Привратник повозился с ключом. Открывшийся сумеречный коридор дохнул сухими цветами, парфюмерией, свечным духом. Решетки на окнах. Мерцает под потолком красный глазок системы безопасности.

– Идите прямо, – пропуская гостя вперед, сказал привратник. – Там будет дверь гостиной. Хозяин там. Буона джорно, синьор!

Куйбида кивнул и пошел вперед. Узкие двери захлопнулись за его спиной.

«Правильно заметил Кульчицкий: синьор Сичинский сторонится гостей, – думал он, щурясь. – Удивительно, что он согласился на эту встречу. Впрочем, неудивительно: он лет пять назад отошел от дел – только на встречи ветеранов выезжает, да и то не каждый год…»

Куйбида толкнул украшенную резьбой дверь и вошел в слабо освещенную гостиную. Он не сразу разглядел мягкий угловой диван, книжную полку, картины в золоченых рамках, украшенный вышитыми рушниками портрет Шевченко у окна, рядом чье-то увеличенное старое фото – худой остроносый человек с залысинами на лбу, казалось, смотрел на гостя осуждающе.

– Слава героям! Добрый день, пан Куйбида.

Гость вздрогнул: мягко и вкрадчиво прозвучало мелодичное украинское приветствие в этом странном доме.

Из не замеченной гостем двери, колыхнувшись на пороге, выкатилась инвалидная коляска. На ней, до подбородка укрытый клетчатым пледом, сидел седой как лунь старик с живыми внимательными глазами. В трясущейся руке, брошенной поверх одеяла, хозяин держал книгу. «Ca-tullus. Carmina[8 - «Катулл. Песни» (лат.).]» – напрягая зрение, прочитал Куйбида. Синьор Сичинский, похоже, размышлял о вечном. Интересно, где это он латыни обучался? В школе СС, должно быть?