Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Ягоды страсти, ягоды смерти

1 2 3 4 5 ... 17 >>
На страницу:
1 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ягоды страсти, ягоды смерти
Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе

Частный детектив Алексей Кисанов #17
...Он приблизился к бочкам. Здесь ягоды винограда, по его разумению, отдавали душу. Отдавали в сок, которому вскоре суждено стать вином. Превращение солнечных ягод в солнечный напиток по имени вино ему казалось великим чудом и таинством, и сейчас у него впервые появилась возможность присутствовать при чуде и таинстве.

Взяв в руки шест, Коля медленно начал круговорот ягод, внюхиваясь и вглядываясь. Как вдруг ощутил сильный толчок. Он хотел обернуться, увидеть того, кто пихал его в спину... Новый толчок пришелся на затылок и погрузил его лицо в бочку. Коля захлебнулся, попытался выпростать лицо из виноградной жижи и сказать идиоту-шутнику все, что он о нем думает... Но в этот момент его ноги оторвались от пола, голова неумолимо пошла ко дну бочки, и ягоды, – самые прекрасные ягоды, которые только была способна породить земля, – поглотили его тело целиком. Легкие наполнил виноградный сок – едва забродивший, пряный, смертельный.

Его больше никто не толкал, но Коля об этом уже не узнал. Он умер.

Татьяна Гармаш-Роффе

Ягоды страсти, ягоды смерти

Я упаду в тебя амброзией священной;

Лишь Вечный Сеятель меня посеять мог,

Чтоб пламень творчества зажегся

вдохновенный

И лепестки раскрыл божественный цветок!

    Шарль Бодлер. ЦВЕТЫ ЗЛА. CXIII. Душа вина

Люди похожи на вина: с течением лет хорошие становятся только лучше, тогда как дурные портятся окончательно.

    Цицерон

В романе вымышлено все: события, лица, имена и названия. Совпадения с реальностью могут оказаться только случайными.

Часть 1

Сентябрь

– Как это «отказался»?! Значит, ты не сумел его убедить!

– Не надо на меня всех собак вешать! Это вы там прокололись, вы не учли, что он чокнутый!

– Что конкретно он сказал?

– Что собирается на свидание к винограду!

– К кому? К Виноградову?

– Да какому «Виноградову»! К винограду, растение такое, не слыхали? Из него еще вино делают. А он помешан на винах! Влюблен в них, как в бабу! Сказал, что лучше бесплатно будет заниматься своим делом, чем за деньги – чужим!

– Ты ему сумму озвучил?

– Да все я ему озвучил, – раздраженно отмахнулся звонящий, – только он чокнутый! Блаженный какой-то! Попросил ему не мешать, потому что у него начинается регистрация на рейс, вежливо так, даже по матери не послал!

– Значит, ты был неубедителен.

– Я?! Когда это я бывал неубедителен?! Он больной на голову, а дело профукали вы – не разобрались! К такому подъезжать вообще бесполезно, блаженный, говорю!

В трубке зависла тишина.

– Хорошо... – после паузы произнес голос. – Чтобы не звонил никуда, хоть это ты ему втолковал?

– Обижаете. И мобилу выкрал.

– Тогда подключай Деда. Он на месте?

– Как условленно, ждет гостя. И наших распоряжений, само собой.

– Пусть не тянет. Промедление опасно, так что...

* * *

Теплая, шелковистая, налитая, как ляжка младенца, виноградная гроздь легла в ладонь. Николай невесомо провел пальцами по упругим выпуклостям. Квинтэссенция жизни. Лучшее, что может дать земля, заключено в этих темно-красных ягодах, которые скоро превратятся в вино, чтобы донести соки земли до людей...

Он покачал гроздь на ладони, то ли баюкая, то ли прикидывая вес, затем осторожно отпустил ее. Пора возвращаться в Шато.

Коля успел изрядно обгореть за это утро, в которое облазил чуть ли не весь многогектарный виноградник, трогая и обнюхивая тугие темно-красные плоды, любуясь их жизненной силой. Надо было, конечно, взять мягкую фетровую шляпу с большими полями, предложенную хозяйкой Шато де Сан-Клеман, – у нее такие имеются для всех рабочих, – а он, по самонадеянности, отказался. Ни на одном курорте не носил он ни шляп, ни кепок, ни панам – и никогда не обгорал. Но тут, на склонах древних холмов, солнце, видимо, особенное: оно жарило с удвоенной силой, насыщая виноград своей энергией, а заодно и всех самонадеянных людей, не надевших шляпу.

Вернувшись на обширный двор Шато де Сан-Клеман, Коля некоторое время колебался. Искушение продолжить исследование винодельческого процесса было велико – у него тут всего четыре дня на все про все; но и обгоревшая кожа требовала внимания. Нужно бы на нее какой-нибудь крем или мазь наложить, не то пойдет пузырями к вечеру... До обеда оставалось еще полчаса, – Марилен, хозяйка, предупредила его, что стол накрывается к полудню, а он, «дорогой гость», прибывший накануне, на исходе дня, к этому столу приглашен. Рабочие, в основном сезонные, ели во дворе, за деревянными столами в теньке, тогда как «своим» еду подавали в прохладной сумрачной столовой большого трехэтажного дома из шероховатого песчаника – то есть, в самом «Шато»[1 - Шато (Chateau) – означает «замок». Но в традиции виноделия принято так называть любой дом, принадлежащий хозяевам виноградных угодий, даже если сама постройка больше напоминает сарай.]. В столовой стояли такие же древние дубовые столы со скамейками, что и во дворе, да и еда почти одинаковая – «своим» прибавлялись к обеду вино и сыр, тогда как работягам эта роскошь перепадала лишь на ужин. Коля, однако, изначально включен в список «своих». Не потому, разумеется, что он им был, а потому, что его пребывание в Шато де Сан-Клеман щедро оплатил господин Бурлов, пославший своего персонального сомелье во Францию, в самое сердце винодельческих земель в округе Бордо, на закупку лучших вин для своих подвалов. Так что «дорогой гость» был в самом прямом смысле дорогим, а уж с учетом предстоящих закупок так и вовсе драгоценным.

Искушение взяло верх, и Коля направился к открытым дверям ангара, где ягоды претерпевали первоначальные изменения. Хозяйка, Марилен, называла этот ангар «ясли», что казалось вполне логичным в свете термина, который во Франции применяют к процессу изготовления вина: «воспитание», «выращивание». А раз вино растят и воспитывают, то, естественно, на первом этапе возникают «ясли»!

* * *

Коля вошел в широко распахнутую двустворчатую дверь, если не сказать ворота. И то, сюда ведь заезжают тракторы, везущие прицепы с ящиками виноградных гроздьев – их собирают наемные работники, сезонные. Дело нехитрое, обучение занимает десять минут: руками ягоды не трогать, срезать кисти секатором и бережно укладывать их в ящики. Помимо нескольких французских студентов, здесь подвизались сезонные работяги из Польши и других стран Восточной Европы, даже один русский есть, как сказала хозяйка. Мало кто из них говорит по-французски, и инструктаж проводится на языке жестов.

Привезенные с полей кисти разделывают более квалифицированные рабочие: французские крестьяне или опытные сезонные, которые тут уже не в первый раз. Они отделяют ягоды от веточек и сбрасывают их в широкие деревянные бочки, где их для начала процесса долго перемешивают деревянными же шестами. Раньше ягоды давили женщины босыми ногами, но эта средневековая манера практически ушла в прошлое: общенациональные требования санитарии и гигиены берут свое.

Коля приблизился к бочкам. Здесь ягоды винограда, по его разумению, отдавали душу. Отдавали в сок, которому вскоре суждено стать вином и влиться в организмы человеков по всему земному шару. Превращение солнечных ягод в солнечный напиток по имени вино ему казалось великим чудом и таинством, и сейчас у него впервые появилась возможность поприсутствовать при чуде и таинстве.

Он подошел к одной из бочек, над которой колдовал какой-то парень, черноволосый и загорелый до черноты, не поймешь, местный или наемный. Некоторое время Коля завороженно смотрел на крутящиеся под шестом ягоды, затем жестами попросил доверить эту работу ему.

Учитывая, что в этот момент прозвучал гонг, зовущий на обед, парень охотно уступил ступеньку у бочки, а сам направился во двор, где стояли уже накрытые столы.

Приладившись к шесту, Коля медленно начал круговорот ягод, внюхиваясь и вглядываясь. Ему казалось, что с каждым оборотом деревянного шеста ягоды винограда меняли цвет и запах – они высвобождали сок, который интенсивно отправлял аромат в пространство, и Коле было его жалко. Помешивая ягоды, он раздумывал над тем, как бы так сделать, чтобы поймать этот аромат, не дать ему уйти в воздух, заковать его на первом же, «ясельном» этапе в бочки и бутылки... Заковать, пленить, ничего не отдать воздуху, но все сохранить для той бутылки, которую вскроет знаток и, потянув ноздрями, скажет: «О, да!!!»

– Nicola! Nicola-а! A table! – услышал он. Марилен звала его к столу.

– Je viens! – ответил он. Интенсивного курса французского перед отправкой на родину вин хватало для не слишком сложной беседы.

Уходить не хотелось. Он не чувствовал голода, хотя поесть, конечно, не мешало бы: до ужина еще далеко. Но здесь, в опустевшем ангаре, он наконец начал приходить в себя после пережитого вчера в аэропорту шока...

1 2 3 4 5 ... 17 >>
На страницу:
1 из 17