Интим не предлагать

Интим не предлагать
Татьяна Викторовна Полякова

Авантюрный детектив
Не открывайте чужие шкафы, из них может вывалиться труп. Дарья Агафонова, на свою голову, шкаф открыла. И тут же стала опасной свидетельницей. А такие долго не живут. Жди теперь убийцу. Но сидеть и ждать не в привычках Дарьи. В свое время она скрутила сексуального маньяка. А чем хуже убийца?! Он ищет свидания с ней? Он его получит...

Татьяна Полякова

ИНТИМ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ

Он стоял передо мной, уставясь в пол, переминался с ноги на ногу и громко сопел, пытаясь таким образом выразить свое негодование по поводу затянувшегося допроса.

– Ну и?.. – вздохнув, спросила я. Он поскреб затылок, поддал кроссовкой угол коврика, склонил голову ниже и засопел еще выразительнее. – Так, – удовлетворенно кивнула я, медленно наливаясь краской. Само собой, удовлетворение относилось не к тому факту, что Сенька молчит как рыба, намекая на свое присутствие лишь выдающимся сопением, а к тому, что я в очередной раз оказалась права: педагог из меня никудышный и со стороны сестры было чистым безумием попросить меня присмотреть за ее единственным и чересчур любимым чадом. Десять дней назад именно эту мысль я пыталась довести до ее сознания, когда она, позвонив часа в два ночи, с места в карьер заявила:

– Дарья, мы уезжаем.

– Свинство какое, – чуть не плача ответила я. – Я только что уснула, и вот пожалуйста.

– Не ворчи, – отмахнулась Машка, которая была на тринадцать лет старше меня и по этой самой причине верила, что совершенно необязательно считаться с моим мнением. – Ты слышала, что я сказала?

– Конечно. – Я потерла глаза и устроилась в постели поудобнее, зная склонность сестры к долгим телефонным разговорам.

– Ну и что?

– Что? – удивилась я.

– Мы уезжаем, – начала свирепеть Машка. – А ты даже не спросишь куда.

– Слушай, два часа ночи, чего ты от меня хочешь? Ну куда?..

– Мы едем на раскопки. В пустыню…

– Тоже мне новость. – Теперь я начала злиться: сестра у меня археолог, так же как и ее муж, и в этой самой пустыне они сидят безвылазно по девять месяцев в году, окончательно свихнувшись на черепках, костях, неолите и прочей совершенно недоступной моему пониманию ерунде. Впрочем, крамольных мыслей в присутствии сестры я никогда не высказываю. – Слушай, Машка, – жалобно начала я. – Вали в свою пустыню и позвони мне оттуда днем, а? У меня нормальный биологический цикл, ночью я сплю, хоть ты можешь мне и не поверить…

– Помолчи немного, – прервала сестра мои излияния. – Мы уезжаем через два дня. А у Сеньки каникулы. Что ему делать в пустыне?

По моему мнению, там и Машке делать было нечего, а уж ребенку тем более.

– Отправь его к бабушке, – понемногу приходя в себя, посоветовала я.

– Ты же знаешь, Марина Васильевна недавно перенесла операцию, ей нужен покой…

Тут до меня наконец-то дошло: Машкина свекровь поправляется после операции, другой близкой родни у нас не наблюдается, выходит…

– Э-э, – начала я не совсем уверенно. – Ты хочешь, чтобы я взяла Сеньку к себе?

– Конечно. На два месяца. У тебя же отпуск. Вот и отдохнете.

Вообще-то я планировала провести отпуск иначе.

– Слушай, а кто всегда считал, что мне нельзя доверять ребенка, что я его испорчу, все такое…

– Я и сейчас так считаю, но у меня нет выбора. В общем, я купила билет. Сенька приедет в среду, в 15.20. Обязательно встреть его, он непременно наберет груду всякого дурацкого барахла.

– Хорошо, – покорно сказала я. – Только потом никаких претензий. Я плохой педагог, и тебе это доподлинно известно, я не умею воспитывать детей, особенно твоего Сеньку, а если и воспитываю, то неправильно.

– Воспитывай как умеешь, домой вернется, и будем перевоспитывать. Значит, в среду, в 15.20. Не забудь.

В среду я, изнывая от жары, томилась на вокзале, приехав туда где-то в половине третьего, автобус запаздывал, и я битый час торчала на солнцепеке. Видавший виды «Икарус» наконец возник из-за поворота, остановился, странно дернулся, а я подумала: «За сорокаминутное опоздание грех на него обижаться. Скорее удивляет, как эта развалина вообще смогла преодолеть четыреста километров». Дверь открылась, появились пассажиры, а я принялась высматривать Сеньку. Голова его тут же возникла в третьем окне, он улыбался и махал мне рукой. Я тоже замахала руками, неизвестно чему радуясь, а через пару минут любимый племянник оказался в моих объятиях.

– Рада, что я приехал? – спросил он, излучая довольство.

– Еще как, – ответила я.

– Меня на все каникулы отправили. До тридцатого августа. Здорово, правда?

– Я счастлива.

– А у тебя когда отпуск?

– С пятнадцатого июля.

– Класс, на рыбалку поедем, на Волгу, как в позапрошлом году? А еще можно в поход на великах…

– Можно, – согласилась я. То, что меня ожидает чрезвычайно активный отдых, сомнений не вызывало. Болтая таким образом, мы извлекали из багажного отделения сумки, я насчитала их восемь штук. – Что это такое? – удивилась я, когда Сенькино добро было выгружено и заняло все свободное пространство вокруг нас.

– Вещи, – пожал плечами племянник.

– Вижу, что вещи. В твоем возрасте я путешествовала налегке. И как, скажи на милость, мы допрем все это до машины?

На счастье, стоянка была недалеко, навьюченные, как верблюды, короткими перебежками мы добрались до нее и погрузили вещи в багажник.

– Дарья, – ликовал Сенька, – я так рад, что приехал к тебе…

Ну а теперь он вовсе не улыбался, а усердно сопел, не оставляя ковер в покое, ковырял его кроссовкой и томился под моим горящим взглядом.

– Объяснять ты ничего не хочешь, – кивнула я. – Я, со своей стороны, не желаю видеть племянника инвалидом, а дело, судя по всему, идет к этому. Остается одно: дать телеграмму твоим родителям…

– Не надо, – торопливо сказал он.

– Надо, надо, ты почти калека, а я даже не знаю, в чем дело…

– Никакой я не калека, чего ты выдумываешь? – Сенька коснулся пальцами синяка под левым глазом прямо-таки выдающихся размеров и добавил: – Обычное дело…

В принципе, я была с ним согласна: синяк для четырнадцатилетнего мальчишки и в самом деле не бог весть что, да вот беда, его правый глаз украшал точно такой же синяк, приобретенный вчера, и тоже по обычному делу. Так как у Сеньки, как у всех нормальных людей, только два глаза, мне оставалось только гадать, в каком виде он появится завтра.

– Вчера ты неудачно упал с велосипеда, – добавив в голос суровости, напомнила я. – Упал с велосипеда и заработал синяк под глазом. Я не учинила тебе допрос с пристрастием, хотя сама, падая с велосипеда, обдирала коленки или лоб, на худой конец. Но сегодня тебе все же придется объяснить, почему ты так упорно падаешь с велосипеда, и все на глаза.

– Это мое личное дело, – пробормотал он.