Падчерица Синей Бороды

– Я возьму тебя к себе на работу.

– В психушку?

– Нет. В прачечную.

Запись закончена в шестнадцать сорок три».

Следователь Лотаров достал из кармана тщательно свернутый платок. Осторожно отогнул уголок, набрал воздуха, оглушительно высморкался, приладил уголок на место, убедился, что тот приклеился, и, удовлетворенно кивнув, положил платок обратно в карман.

Пенелопа достала сигареты.

– В моем кабинете не курят! – тут же злорадно сообщил Лотаров.

Пенелопа сглотнула подкатившую от манипуляций с платком тошноту, убрала сигареты в сумочку, а с зажигалкой баловалась, доведя следователя металлическим клацаньем до легкого раздражения. Раздражение это проявилось сначала в осуждающих взглядах, потом – в перекладывании бумаг на столе, а в конце Лотаров опять достал платок из кармана, попробовал отлепить недавно склеенный уголок, не смог и высморкался в середину платка.

– Пенелопа Львовна, – заявил после этого следователь, – видите, что получается: у меня аллергия на ваши духи!

– Я вас умоляю, – лениво заметила Пенелопа и покосилась на часы.

Часы показывали без десяти четыре. Рабочий день у следователя Лотарова сегодня до пяти тридцати. Если не повезет и его не вызовут по срочному вызову, то сидеть ей здесь еще долго, каждые пятнадцать минут отказываясь от чая из подозрительного стакана, и гнать подальше воспоминание о носовом платке следователя, который он засмаркивал три дня назад, тот же это платок, или… Нет, так не годится. Пенелопа определила себе время до половины пятого.

Расслабившись на стуле, вытянув ноги и скрестив их, она, чуть покачивая острым носком правой туфельки, постаралась направить сморкательный потенциал и сосредоточенность Лотарова в нужное русло.

– Девчонка неплохо образована, артистична и имеет неуемное воображение. Тип неврастеничного шизоида с отклонениями в гениальность. Годам к тридцати, после третьего развода, засядет писать романы.

– И что, – поинтересовался следователь после продолжительного молчания, – ничем больше, кроме как написанием любовных романов, эта психованная человечеству не угрожает?

– А это смотря в чьи руки она попадет. Я предложила спонтанный вариант ее будущего, а вы, судя по всему, готовы засадить ребенка в исправительное учреждение года на два и тем самым в дальнейшем изрядно уменьшить процент раскрываемости по особо тяжким и мошенничеству.

Шевеля губами, следователь переварил полученную информацию и поинтересовался, как же это следует понимать? Если судмедэксперт угрожает, то почему перед ним на столе лежит такое странное заключение по результатам обследования несовершеннолетней девочки Алисы? Такое, можно сказать, успокаивающее? А если Пенелопа Львовна позволяет себе критиковать методы наказания, употребляемые судебной системой в нашей стране, то ей следует помнить, что она…

– Что она является винтиком этой самой судебной системы и должна относиться к ней с почтением и здоровым прагматизмом, – закончила Пенелопа за следователя уже заученную наизусть фразу. – Я работаю в этой самой системе по совместительству, – зевнула она и перекинула ноги, теперь легко покачивалась левая туфля.

Следователь поинтересовался, знакома ли работающая по совместительству Пенелопа Львовна с материалами дела? Пенелопа покивала головой и опять зевнула. Замахав на нее вдруг рукой, открыв угрожающе рот, следователь наклонился под стол, где благополучно чихнул. Пенелопа закрыла глаза и терпеливо выждала сморкание в заветный платок, отслеживая про себя все звуки.

– Я хочу знать, что это за духи такие, – взял следователь ручку.

– Зачем? – открыла глаза Пенелопа.

– Видите платок? – Лотарову удалось быстрым движением вытащить из кармана платок и протянуть его через стол, прежде чем Пенелопа отшатнулась. – Никогда в жизни не пользовался. А этот специально ношу для встреч с вами. Я направлю духи на санитарную экспертизу.

– Сто двадцать долларов за флакон.

– Ладно, проехали, – сдался следователь. – Как бы вы меня описали? – вдруг спросил он.

– Описала? – удивилась Пенелопа.

– Ну да, – Лотаров постучал по папке с делом Алисы К. – Вот тут у вас есть подробное описание внешности обследуемой и ассоциации, которые у вас эта внешность вызывает. А как бы вы меня описали?

На часах – четыре пятнадцать. Пенелопа в тоске смотрит на руки Лотарова, любовно разглаживающие платок.

– Честное слово, – вздыхает она, – не знаю, зачем вам это надо. Если потребуется в ходе какого-то расследования…

– А чтобы решить раз и навсегда – насколько я могу доверять вашим психологическим зарисовкам, – перебивает ее Лотаров.

– Ладно, я попробую. Мужчина сорока – сорока пяти лет, склонный к полноте, с необычайно густой вьющейся шевелюрой до плеч. Особое внимание на круглом лице со здоровым румянцем привлекают усики, за которыми наш герой, вероятно, ухаживает с исступлением холостяцкого одиночества: непосредственно под носом уточкой они густые, но потом постепенно сходят до тонких, загнутых кверху кисточек, что придает пухлому розовощекому лицу оттенок кошачьей хитрости. Не знаю, стоит ли добавить, что на этом оформление брезгливо изогнутого рта не заканчивается: под нижней губой, чтобы как-то сгладить сутенерский оттенок усиков, устрашающе топорщится маленьким треугольником этакий «вместобородник», подобие бородки.

Итак, перед нами скептик, не отказывающий себе в удовольствии как следует загрузить желудок на ночь, однолюб, надеющийся решением кроссвордов в свободное время поддерживать ум и эрудицию в состоянии профессиональной необходимости. Наблюдателен, – Пенелопа вдруг заметила, что завелась, – упорством и выдержкой добивается того, чего его коллегам не добиться умом и риском, его нельзя назвать чистюлей, но в разработке дел аккуратен, хотя наличием нюха и интуиции похвастать не может. – Пенелопа погасила глаза, спрятав их под ресницами, переставила ноги, подумала и подтянула их к себе, потом вскинула на Лотарова уже спокойный взгляд и заметила: – И это все. О нем.

– Разочаровали вы меня, Пенелопа Львовна, честное слово, разочаровали. Я же знаю, что вы по мне собственное расследование делали. Мое дело для вас по знакомству выдернули из архива. Изучали. Вы всегда так предвзяты в мелочах?

– Я судьбу пятнадцатилетней девочки не могу считать мелочью.

– Ну да, ну да… У вас же присутствует тот самый нюх и интуиция, так? Что это вы унюхали, Пенелопа Львовна?

– Ваше дело мне ничего не дало. Но раз уж вы заговорили о моей профессиональной интуиции, ладно, играем честно. В вашем личном деле нет некоторых порочащих следователя прокуратуры сведений. После развода с женой вы стали посещать китайский публичный дом. Жена ваша, уроженка города Рязани, женщина крупная, в теле, волосы рыжие, нрав жесткий. И какой же вывод я делаю из двух этих фактов? Навряд ли сорокатрехлетний мужчина пойдет развлекаться с миниатюрными китаянками в припадке ностальгии по жениным ласкам.

– Давайте чайку выпьем, – следователь достал из стола пачку заварки. – И зачем же он туда пойдет?

– Первый раз может пойти из интереса к экзотике, – Пенелопа смотрела, как Лотаров встал, налил воду в чайник и теперь выскребывает старую заварку из кружки, повернувшись к ней спиной. – А вот в шестой или восьмой раз – это уже система. Тут для меня что может быть интересным? Мотив.

– Пенелопа Львовна, ну какой у мужика может быть мотив, когда он идет к платной проститутке, честное слово, что вы мудрите? – добродушно заметил Лотаров, и Пенелопа вдруг поймала на себе его взгляд. Взгляд этот как раз задержался на ее коленках.

– Это вы правильно заметили. Мотив – вещь условная. И трудно доказуемая, так у вас выражаются? – она покачала головой, отказываясь от чая, – Лотаров помешал заварку ложкой, а ложку потом вытер своим платком. – Вы можете говорить, что ходите в китайский публичный дом для удовлетворения мужских инстинктов, а я при желании ограничу эти ваши инстинкты патологией. К примеру, я могу сказать, что мужчина, предпочитающий хрупкое недоразвитое женское тело, вполне может иметь склонности к педофилии.

– Не очень понимаю, к чему это вы клоните, – Лотаров шумно отхлебнул из чашки.

– После такого моего заявления вас с вашими сексуальными пристрастиями отстранят от дела несовершеннолетней Алисы К. хотя бы на время разбирательства.

– А вы, оказывается, опасная женщина, Пенелопа Львовна, – хитро прищурился над чашкой Лотаров, – и зачем вам мое отстранение?

– А мне не нравится, что вы собираетесь уличить девчонку в преступном умысле и запереть ее в исправительном учреждении. И если это дело отдадут, например, следователю Чуйковой Л.П., я могу быть уверена в совершенно другом исходе, поскольку, по моим сведениям, она, во-первых, разведена, а во-вторых, бывший муж замучил ее судебными исками насчет совместного проживания с ним дочери.

– Так-так-так… Давайте посмотрим, что у нас там по делу получается. Отчиму, Г. Шеллингу, нанесена резаная рана в область основания шеи применительно к правому плечу…

– Применительно к чему? – не удержала улыбки Пенелопа.

– Применительно к правому плечу. Это значит вот сюда, – Лотаров провел ребром ладони себе над плечом. – Рана эта нанесена сзади, в момент открывания Г. Шеллингом двери. Орудие повреждения прилагается… Вот еще! При смещении режущего лезвия в сторону шеи на два с половиной сантиметра могло иметь место повреждение сонной артерии, влекущее за собой смертельный исход. Читали?

– Читала. Я думала, что в милицейских протоколах фиксируется действительное положение вещей, а не условно-предполагаемое.

– Подследственная созналась, что имела умысел отравить своего отчима, и подробно описала, чем и как.

– Хороший адвокат нейтрализует обвинение, как только всплывет эта попытка отравления. Вы должны будете доказать, чего же именно хотела подследственная. И, описывая умышленные действия по отравлению, должны будете признать, что в таком случае рана в область шеи… как там у вас? Применительно к правому плечу, да? Что эта рана не могла быть заранее подготовленным действием. Насколько я знаю, отчим Алисы заявления не подавал. Что вы расследуете?

– Я расследую смерть доктора «Скорой помощи», которая наступила…

– … в результате отравления большой дозой атропина, и к отравлению девочка Алиса имеет только косвенное отношение как «лицо, изготовившее напиток, сочетающий в себе алкогольную субстанцию – предположительно сто восемьдесят миллилитров, сока – предположительно шестьдесят миллилитров и атропина сорок миллилитров – аптечная расфасовка», – процитировала Пенелопа на память. – Коктейль врачу подала соседка, медсестра – свидетель. Прошу заметить, что, по словам медсестры, врач был предупрежден, но словам девчонки значения не придал. Трагическая случайность.