Григорий Грег. «Капли крови»

чужой румянец ярких щек,
сиянье взгляда золотое,
и кожи юной нежный шелк…

Все впитываешь, словно губка,
в безумной жажде – взять, вобрав.
Смотреть в глаза твои так жутко!
В них горький яд и черный ад.

В них закрутились злые вихри,
чужие души унося.
А чувства сжались и затихли,
и стынет кровь, любовь гася…

И вновь легко берешь чужое.
Но не горит огонь не твой,
не греет сердце ледяное.
И ты наполнен… пустотой.

И вновь смертельно затоскуешь,
шелк разорвешь. Жизнь – маята!
Охота вечная впустую.
Твоя душа мертва, мертва…

* * *

Что ранит нас сильнее? Не любовь!
Мы не выносим милых равнодушье.
Их холодность для нас сродни удушью.
Но, задыхаясь, мы готовы вновь
отдать им все: и кровь, и жизнь, и душу…

* * *

Нет раны ядовитей от креста.
Нас распинают те, кто нас не любит.
Души холодной злая красота
В нас нежности ростки нещадно губит…

* * *

Растоптанная роза в грязь забита,
Темнеют кровью бурой лепестки.
В ударах ревности любовь забыта,
И сломан стебель колющей тоски…

* * *

Из дневниковых записей начала ХХI века:

«У меня сейчас особое отношение к розам. И это сказывается на творчестве. Символ розы меня безумно привлекает.

Когда я был вампиром, то странно мучило это проклятие: нельзя касаться роз, особенно алого цвета. Это причиняло жгучую боль. А если шипы вонзались в кожу, то раны от их проникновения не заживали долго, словно под кожу попадал смертельный яд.

А все потому, что роза – божественный цветок.

Я изучил христианскую символику:

Божья Матерь всегда сидит в розовом саду или в розовых кущах;

крест в сочетании с пятью лепестками розы – символ Воскресения и радости;

«Розовый Сад» – символ рая и место мистического брака;

красная роза – христианский символ земного мира;

шип розы – страдание, смерть; христианский символ греха;

вместе с лилией занимает место восточного лотоса – мистическая роза – его символический аналог;

цветок розы на надгробии мученика – это знак надежды на воскресение из мертвых».

Роза любви

Я часто вижу странную картину:
твое лицо как будто в рамке льда,
и изморозью, словно паутиной,
покрыты щеки, губы, гладкость лба…

Меня виденье странное тревожит.
Что растопить застывший образ сможет?

И голова опущена устало,
на русых прядях иней серебрит…
Дарю я розу. В мертвой стуже ало
она у губ твоих огнем горит.

Меня виденье странное тревожит.
Но я надеюсь – розы жар поможет!

Ты поднимаешь влажные ресницы,
вдыхаешь алой розы аромат.
И лед бесследно тает. И искрится,
теплом сияет твой оживший взгляд.

Меня виденье больше не тревожит.
Я знаю – жар любви тебе поможет!

* * *