Мост над черной бездной

Разбежалась и прыгнула туда, откуда Паша ее только что достал. Ушла под воду – он сделал непроизвольное движение к бортику бассейна, – вынырнула и пошла кролем к противоположному борту. Вернулась без передыха, зацепилась тонкими руками за борт, обернулась к нему смеющимся личиком.

– Ну и зачем?… – снова спросил Седов, на этот раз с упреком.

– Скучно!

Паша еще не знал, что скука в этом доме была основополагающим понятием.

2

Домой в Гродин он возвращался на автобусе. До станции добрался за полчаса, одежда на нем за это время почти просохла. Денег в бумажнике хватило на билет, пирожок и платный туалет.

В автобусе он дремал, до дому добрался в сонном распаренном состоянии и остолбенел, увидев у подъезда красный «мерседес»-кабриолет. Элли сидела за рулем, читая толстую книгу.

– Я что, так хорош в постели? – спросил Пашка, прислонившись задом к теплому боку автомобиля.

Элли, снова свежая и молодая, сняла темные очки, улыбнулась.

– Я что, похожа на нимфоманку?

– Вы двести кэмэ преодолели, чтобы почитать в моем дворе?

– Ладно тебе! – Она рассмеялась. – Мне просто нужен мужчина. И что ты мне выкаешь?

– Элли, мне неудобно это говорить, но…

– Я слишком старая?

Паша покачал головой:

– Да и я не школьник. Просто Яна…

– Не стоит.

Она вдруг неуловимо изменилась, став похожей на балерину в годах, – вытянулась стрункой, опустила веки.

– Мне нужна помощь. Ты же частный детектив?

Паша закатил глаза, ибо о профессии своей предпочитал не вспоминать.

– Мне присылают письма с угрозами.

Насупившись, Седов повторил для Элли совет, который всегда давал в подобных случаях:

– Обратитесь в полицию.

– Я не могу. Мой муж – большая шишка, а в полиции живо раскопают, что это связано с другим мужчиной в моей жизни.

– А я, значит, не раскопаю!.. – изобразил обиду Павел Петрович, морща нос.

Элли рассмеялась.

– Ты раскопаешь, но мужу не скажешь, в прессу ничего не просочится, соседи будут спать спокойно, понимаешь? А я заплачу. Тебе же нужны деньги?

– Нет, деньги мне ни к чему.

– Тогда что?

– Покажи записку с угрозой!

– У меня ее нет, я уничтожала каждую, боялась, муж найдет.

Рассмеявшись, Пашка отлепился от машины и направился в сторону своего подъезда.

– Ну, тогда помоги мне найти мои мозги!.. – крикнула ему вслед Элли.

Седов вошел в подъезд, втянул носом воздух, посерьезнел. Поднялся на свой этаж, постоял у двери и сбежал по ступенькам вниз. Сбежал во всех смыслах. Было очевидно, что Яна не выдержала общества своей мамаши после выходки «зятька» и вернулась. Причем приехала не в свою квартиру, а к нему домой, привезла упреки. В подъезде ощущался аромат ее духов, а крашеные панели сохранили следы от металлических уголков Яниной сумки. Паша легко вообразил себе, как с полчаса назад его беременная подруга, вся в слезах и теряя равновесие на каждой лестничной площадке из-за своей пузатой ручной клади, поднималась этаж за этажом.

Сейчас она накручивает себя, мечась по квартире, разъяренная мамочкиными сентенциями, и Пашка этой встречи не вынесет.

Красный кабриолет был на месте. Престарелые любовницы не так обидчивы, пришел к выводу рыжий сыщик.

– Ну что, поехали? – спросила Элли.

– Ты же понимаешь, что я не загощусь?

– Не собираюсь тебя удерживать.

«Садист и придурок, – обозвал себя Седов. – Будь я проклят!»

Машина тронулась с места.

– Как ты меня нашла? – поинтересовался Паша.

– Видела в твоем паспорте адрес, запомнила.

Элли умела удивлять.

– А почему тебя так зовут? Кажется, есть такая сказка – про девочку, которую унес ураган в волшебную страну…

– Ну, это не совсем моя история. – Ее смех звучал звонко и молодо. – Я родилась в Таллине, хоть мои мама и папа – русские. Мама у меня из глубокой деревни, вкуса – ноль, а Таллин ее с ума свел. Родилась я, и меня решено было назвать «по-таллински». Насколько я знаю, в моем имени нет ничего эстонского. Просто мама знала кого-то с таким именем в Таллине. Когда мне было три года, мы вернулись из Эстонии, и мама стала называть себя католичкой, дескать, привыкла к этой религии. И считала, что я тоже католичка, раз там родилась. Мама была с прибабахом, но она все равно была хорошей мамой.

– У тебя есть дети?

– Дочь… Ты ее уже видел.

– Тонущая русалка?

– Да, Наташка. Видишь, у меня вкус намного лучше!