Проект «Миссури»

– Привет. Пьешь кофе?

– Уже допила, – Алина поставила пустую чашку на столик. – Ты слышал? Анька в лидерах.

– Заплатила, – уверенно сказал Андрей.

– «Социуму» можно заплатить?

– Всем можно заплатить, – муж упал в кресло напротив. – Хотя дороговато, наверное.

– Все, кому можно, у нас уже охвачены. Но «Социум», насколько я знаю… – она сделала пометку в ежедневнике. – Сегодня выясню.

– Сегодня… черт возьми! – Андрей зевнул. – Никак не могу проснуться. Такое чувство, что у нас еще вчера, – он нажал кнопку на журнальном столике. – Люба, свари кофе. Ты будешь еще? – Алина кивнула. – Два. В холл.

Его безразмерные ноги уходили под стол. Безупречные складки на брюках; надо же, успел переодеться. Похоже, у него и там гардероб. Она подняла глаза: лицо у Андрея было свежее, без намека на круги под глазами, с легкой светлой небритостью, которую Алина сама же и придумала в качестве небрежного компонента его имиджа. И значок выпускника «Миссури» на лацкане нового пиджака: не забыл переколоть. Это хорошо.

– Ты что-то хотел проговорить, – напомнила она.

– Да, – он выпрямился. – У нас кое-что не продумано. Вот сегодня жеребьевка; тут же пойдут приглашения на всякие интервью-эфиры-дебаты. Я, согласно нашей стратегии…

– … сожалеешь, но не можешь. Завтра же выезжаешь в регионы, потому что конкретная работа с избирателями на местах для тебя важнее пустой говорильни и т. д. и т. п. Все вопросы – к пресс-секретарю.

– Вот именно. В переводе – «спросите у моей жены, она лучше знает», – Андрей присвистнул. – Так и получается, разве нет? И как я, по-твоему, буду выглядеть?

Алина подперла кулаком подбородок:

– Ты прав. Надо переформулировать; я подумаю. Что еще?

Вошла горничная с подносом. Андрей потянулся за чашкой с жизнерадостным нетерпением ребенка, честно заработавшего хорошим поведением свою конфету. Хорошо. Впрочем, что-что, а обаяние в Андрее всегда било через край. Даже в те времена, когда никто не занимался его имиджем.

– Знаешь что, Алька, – он отпил маленький глоток, – давай пять минут просто попьем кофе. Без политики. Мы с тобой уже черт-те сколько не оставались вдвоем…

Это уж точно, подумала Алина с каким-то усталым злорадством. Да и зачем?

– … и поболтаем, как муж с женой. О друзьях, о родителях… Как там твои?

– Нормально, – отозвалась она. – Кстати, надо бы позвонить.

На этом разговор «о друзьях и родителях» завис. Горничная опять сварила чересчур крепкий кофе; вычесть из зарплаты, иначе не поймет. Морщась, Алина проглотила все до дна, словно микстуру, поперхнулась гущей, закашлялась. Андрей пил медленно, с удовольствием. Его длинные глаза улыбались из-за чашки, приглашая еще побеседовать о каких-нибудь родителях или друзьях…

– Гэндальф звонил, – вдруг вспомнила она.

– Кто?

– Сашка Линичук, – со вздохом пояснила Алина; над памятью Андрею работать и работать. – С моего курса. Помнишь, из той компании, где Герка с гитарой… и Влад.

Она очень старалась, чтобы паузы не было, – но та все-таки выскочила, зияющая, будто прореха в общежитском диване. Об этом сейчас не надо, ни в коем случае. Такие вещи нельзя вспоминать в день старта предвыборной кампании, перед жеребьевкой и нашествием журналистов. Хоть бы Андрей не…

– А-а, Гэндальф. Так бы и сказала. И что он хотел?

– Денег, наверное, – ее голос прозвучал облегченно, как облачко; пронесло. – У меня постеснялся просить. А тебя он ближайшие три месяца не вызвонит, обещаю.

– Ты лучший на свете пресс-секретарь, – Андрей отодвинул допитую чашку. – Так вот, еще один момент. Важный. Где ты сегодня ночевала?

Ничего себе!.. Алина словно со стороны увидела собственные глаза – вытаращенные, как плошки. Сморгнула, взяла себя в руки:

– А ты?

Муж пожал плечами:

– Это мое дело. Я по имиджу не добропорядочный отец семейства, а нормальный мужик. Но не рогоносец. Согласись, Аля, что имидж рогоносца еще никому не помогал пройти во второй тур. Так что учти и прими меры. Договорились?

Она медленно кивнула. Действительно, глупо надеяться, что ей удастся все – да хотя бы что-то! – скрыть от журналистов и, соответственно, «широкой общественности». Частная жизнь публичных личностей – никому до сих пор не удалось определить ее границы, а значит, их нет вообще. Привыкай. Да, но откуда Андрей?…

Но пусть не думает, что все так просто.

– Договорились, – она взяла со столика пульт и включила телевизор. Поклацала по каналам; черт возьми, не может же быть, чтобы нигде… а, вот. По восьмому крутили все тот же новый клип. – Как тебе? Нравится?

Взмах громадных ресниц всех цветов радуги. Кроме них, на лице вроде бы ни капли косметики; конечно, так только кажется. Ей уже тридцать пять. И хрипотца в голосе – пятнадцать лет назад ее точно не было…

– Да, – сказал Андрей.

Хорошо. Безупречно владеет собой; или ему и вправду все равно.

– Вот и позвони ей по старой дружбе, – Алина усмехнулась: будем надеяться, что не слишком нервозно. – Нормальный мужик…

И вдруг он рассмеялся – звонко, самозабвенно, как мальчишка. Забрал у жены пультик, прибавил звук, – и голос Звениславы наполнил весь дом от фундамента до крыши. Легко было представить, как где-то на втором этаже замерла в благоговейном экстазе горничная Люба. Потом плавно сбавил громкость до нормальной и ниже, до полушепота. Обернулся; в глазах прыгали смешливые искорки:

– А не боишься?

Алина вздохнула:

– Я же тебе не жениться на ней предлагаю. На символах нации не женятся, но общение с ними поднимает рейтинг. К тому же она выпускница «Миссури». А эта твоя рыжая – нет.

Андрей еще раз улыбнулся и выключил телевизор:

– Я подумаю.

* * *

Пробка, похожая на бесконечную гусеницу, протянулась по всему проспекту и далеко впереди изящно загибалась за угол. Водитель обреченно посмотрел на Алину. Она взглянула на часы. Срываются две встречи – и да здравствует, надо только звякнуть отменить. Под вопросом презентация – это хуже, там должны быть несколько нужных людей… но до нее еще полтора часа. Да, и перед жеребьевкой обязательно заскочить в офис. А пока…

Она распахнула дверцу; слава богу, что не застряли во втором-третьем ряду.

– Если тронется, езжайте в офис. Я хочу пройтись.

Алина неторопливо пошла по проспекту, и бесчисленные автомобилисты с тоской проводили взглядом ее ножки под юбкой посольской длины. Хорошо, что уже весна. Хотя вряд ли ее удастся как следует рассмотреть, эту весну…

Впереди рабочие наклеивали на бигборд поверх какой-то рекламы лицо Андрея, аккуратно стыкуя гигантские прямоугольники. Смеющийся голубой глаз, чуть небритая щека, половина улыбки. Четкий, контрастный значок на лацкане. «Андрей Багалий – отличник первого выпуска МИИСУРО. Голосуйте за Будущее!».