Каббала и бесы

Впрочем, про обоих я мог засвидетельствовать, что они подобны выбеленной известью яме:[60 - Намек на фразу из трактата «Наставления отцов». «Подобно тому, как яма, выбеленная известью, не теряет ни капли вина или воды, хранящейся в ней, так рабби Элиэзер, сын Гуркана, не забывает ничего из выученного».] каждый мог составить счастье моей дочери, и оба одинаково были близки ее сердцу.

Однако мое предпочтение склонялось к первому из кандидатов. Не потому, что во мне существует предубеждение против собирателей колосков,[61 - Имеется в виду Рут-моавитянка, перешедшая в иудаизм дочь царя Моава. В книге «Рут» рассказывается о том, как она собирала колоски на поле, принадлежавшем Судье того времени Боазу, ставшему ее мужем.] хотя в нашей семье очень тщательно относились к чистоте родословной, а потому лишь, что потомок португальцев казался мне чуть грубее.

Размышляя об этом, я отправился спать в ночь моего тридцатилетия и вдруг провалился в необычайно глубокий сон. Во сне ко мне явился величественный человек с утонченными чертами лица и длинной бородой.

– Что с тобой будет, Овадия? – вопрошал он, укоризненно покачивая головой. – Чем все это кончится…

Я проснулся, обеспокоенный, но, полежав немного, снова заснул. И вновь передо мной явился незнакомец. На сей раз он действовал более решительно. Схватив меня за руку, он почти кричал:

– Почему ты спишь? Почему не взвываешь к помощи Небес?

Я вскочил с постели весь в поту и долго не мог успокоиться. Только через час, разобрав страницу Талмуда и отвлекшись от сновидения, мне удалось прийти в себя. Осторожно улегшись в постель, я прикрыл глаза.

Незнакомец возник сразу после того, как опустились веки. Рядом с ним стояли два спутника, и хоть выглядели они весьма сурово, но говорили спокойно и вразумительно.

– Это не сон, – сказал один из них. – Это истинное видение.

– Ты не должен бояться, – добавил второй. – Мы не причиним тебе зла. Наоборот, мы хотим тебе помочь.

– Посмотри на меня, Овадия, – произнес незнакомец. – Посмотри внимательно.

Я посмотрел и вдруг понял, что передо мной основатель нашего рода. Как и откуда пришло ко мне это понимание – не знаю, ведь его портрет не сохранился. Видимо, когда человек падает в яму,[62 - Намек на Йосефа, видевшего пророческие сны и брошенного братьями в яму.] с Небес протягивают ему помощь, открывая закрытое.

– Ты пришел, чтобы возвестить о моей смерти? – спросил я, содрогаясь от ужаса.

– Нет, – покачал головой предок, – хоть она и близка. Но ты можешь ее избежать.

– Как, скажи, как!

– Я не могу открыть тебе всего. Будущий мир и ваш разделены преградой, и не в моих силах разрушить стену. Я могу только намекнуть – «Баба Кама».[63 - Трактат Вавилонского Талмуда, разбирающий имущественные отношения между частными лицами.]

– «Баба Кама»?

– Да, «Баба Кама». Постарайся понять, о чем идет речь. Уже много лет я прихожу во сне к моим потомкам, но ни один из них не смог догадаться. В этом истинная причина их ранней смерти. Подумай, подумай хорошенько!

Тут я набрался смелости и попросил его, чтобы он мне всё разъяснил. По-видимому, я сказал это громче, чем собирался, и внезапно проснувшись, обнаружил, что и эта встреча происходила во сне.

Спать я уже не мог. Всю следующую неделю я провел, словно в Судный день,[64 - По обычаю некоторых общин Йом-Кипур проводят в синагоге, спят на лавках и, уподобившись ангелам, не едят, не пьют, а только возносят славу Всевышнему.] не выходя из синагоги. Мне уже не раз приходилось учить «Баба Кама», но тут я окунулся в трактат до верхушек волос. Рамбам, Рашбам, рабейну Там, Риф, Рош, Райвед[65 - Знаменитые комментаторы Талмуда и законоучители.] крутились перед моими глазами даже в коротких промежутках сна. К следующей субботе я выучил трактат почти наизусть, но ни на йоту не продвинулся в понимании того, о чем намекал мой предок.

Субботнюю молитву я проплакал, накрывшись с головой таллитом, так, чтобы окружающие не видели моих слез. Когда все разошлись по домам на кидуш, я снова открыл «Баба Кама», но через несколько минут заснул, сморенный недельным постом и бессонницей.

И тут мне снова открылся мой предок, на этот раз облаченный в белые одеяния. Я был очень взволнован и пристально вглядывался в его величественное и суровое лицо. Он приблизился и сказал, что слезы, столь щедро пролитые мной во время молитвы, смягчили Высшее Милосердие и он послан, чтобы объяснить мне, как можно отменить вынесенный приговор.

– Ищи в старых книгах, – сказал он, пристально глядя на меня. – Ищи в старых книгах.

Открыв глаза, я долго размышлял, о каких старых книгах могла идти речь. У нас в семье сохранились манускрипты, вывезенные из Испании, но я еще в детстве прочитал их по несколько раз. Трактата «Баба Кама» среди них не было.

После окончания субботы я тщательно перебрал всю библиотеку, но, кроме уже знакомых мне книг, ничего не обнаружил. О чем же хотел сказать мой предок, какую загадку мне предстоит разрешить?

Я не мог ни есть, ни спать, ни заниматься учебой. «Старые книги, старые книги», – вертелось в моей голове. Пятикнижие, Талмуд, раввинские респонсы вполне соответствовали этому определению. Сбитый с толку и раздосадованный, я отправился спать.

Предок поджидал меня сразу за порогом сна. Его лицо излучало свет, и он снова был одет во всё белое.

– Сколько времени ты будешь обременять меня своей судьбой?! – сердито спросил он.

Я хотел объяснить ему, что не представляю, в чем дело, но не смог, а заплакал. Слезы текли из моих глаз обильно и долго, и все это время предок молчал, сурово глядя на меня. Наконец мне удалось выдавить несколько жалких слов объяснения, и от них я зарыдал так сильно, что проснулся.

Не знаю, почему, но мне показалось, будто решение загадки совсем близко. Я вскочил с постели, вымыл руки[66 - Закон запрещает прикасаться к чему бы то ни было до омовения рук после сна.] и поспешил в библиотеку. Подойдя к громадному книжному шкафу, я остановился, словно Моше перед кустом.[67 - Несгорающий куст терновника, из которого Всевышний разговаривал с Моше.] Догадка осенила меня внезапно, точно вложенная кем-то извне.

Дела нашего торгового дома велись очень тщательно. Это была традиция, подкрепленная Законом. Все доходы и расходы скрупулезно вносились в гроссбухи, в конце каждой страницы вписывался отчет, а сами страницы были пронумерованы и сшиты так, чтобы нельзя было ни вытащить, ни переменить. Иногда я перелистывал эти гроссбухи, дивясь на разные почерки разных людей, ведших записи на протяжении многих десятков лет. В мои обязанности главы торгового дома входила тщательная еженедельная инспекция этих записей, но я полностью полагался на управляющего и переложил на него и эту заботу.

Стоя перед шкафом, я вдруг сообразил, что гроссбухи тоже называются книгами и имеют непосредственное отношение к «Баба Кама». Едва дождавшись утра, я поспешил в контору. Управляющий был весьма удивлен моим ранним приходом. Еще больше удивила его просьба показать гроссбухи.

Распахнув двери старинного шкафа, в котором хранились отчеты за многие десятилетия, я дрожащими руками вытащил самую первую книгу. Начиналась она еще в Испании, и каждую страницу завершала подпись основателя нашего рода. Как видно, предыдущие книги он не смог или не сумел вывезти.

Я уселся за стол, раскрыл гроссбух и принялся за изучение, исследуя каждую запись с таким тщанием, словно передо мной лежал «Хошен Мишпат».[68 - Один из разделов кодекса законов «Шулхан Арух», разбирающий имущественные отношения.] Страницы были мелко испещрены записями о разного рода финансовых операциях. Разобраться, кто, кому, сколько и на каких условиях продал, купил или ссудил, было невозможно, я совершенно не представлял, о каких товарах и сделках идет речь. Но меня это не смущало, где-то в глубине души царила абсолютная уверенность, что я сразу узнаю искомое.

Спустя полчаса я обнаружил отметку о ссуде, полученной моим предком от португальского богача. В отличие от всех других записей, сумма была обведена красными чернилами. Я принялся перелистывать книгу, но нигде не обнаружил ничего похожего. Красные чернила больше не появлялись. Следовательно, подумал я, они должны что-то означать.

«В каком случае, – продолжал я размышлять, – выделяют запись о ссуде? Только в одном – если ее забыли или не смогли вернуть».

Обнаружить это было легче легкого. Я пролистал все гроссбухи на пятьдесят лет вперед и нигде не обнаружил записи о возврате долга португальцу. Значит, мы остались должны. Но сколько сегодня придется заплатить мне, прямому наследнику должника, если удастся отыскать потомков богача?

Перечитав условия, я ужаснулся. За минувшие столетия сравнительно небольшая сумма превратилась в целое состояние. Ее возврат не разорит наш торговый дом, но сильно пошатнет его устойчивость. Да и кому возвращать, где отыскать наследников португальского богатея? Сколько лет прошло, сколько войн пронеслось над Португалией!

Эти мысли не оставляли меня до вечера. Укладываясь в постель, я точно знал, что предок уже поджидает меня за смутной границей сна. И не ошибся! Вид его был суров: брови насуплены, кожа над переносицей собралась в морщины.

– И ты еще медлишь? – вскричал он, завидев меня. – Ты раздумываешь? Немедленно просыпайся и рассылай посланцев во все концы Португалии!

– Может быть, – робко попросил я, – стоит подождать до рассвета. Нехорошо будить людей в столь неурочное время.

– Корабль на Лиссабон отплывет из Гаваны в шесть часов утра. Следующий придет только через месяц. И, кроме того, – он слегка смягчил голос и посмотрел на меня с нескрываемой гордостью, – ты должен был умереть этой ночью. Твоя проницательность отсрочила приговор: тебе подарили полгода. Если долг не будет возвращен, приговор вступит в силу, и всё пойдет по заведенному кругу. Другой мой потомок, способный разгадать тайну, родится только через тридцать шесть лет.

Так я и поступил. Все дела, в том числе и свадьбу дочери, я отложил до завершения вопроса. Спустя три месяца посланцы вернулись. Трое – с пустыми руками, двое – с обрывками сведений, а один – с радостной вестью: потомки давно разорившихся португальских богачей двадцать лет назад переселились на Кубу.

Дальнейшие поиски не составили трудов, и, к своему величайшему изумлению, я узнал, что один из женихов моей дочери – сын португальских прозелитов – и есть тот, кому необходимо вручить долг.

В первый же день после свадьбы я отвел зятя в свой кабинет и без лишних слов вручил ему сумму, в точности соответствующую величине долга. Молодой муж, удивленный и обрадованный столь щедрым приданым, не знал, как благодарить, а я помалкивал, не желая до поры до времени придавать гласности эту удивительную историю.

Предка своего я больше не видел, очевидно, мои действия оказались правильными, и порукой тому тот преклонный возраст, до которого я дожил благодаря помощи Всевышнего.

Воздух Кубы напоен суевериями, возможно, виной тому сама почва, пропитанная тысячелетним идолопоклонством туземных племен. Даже в еврейской среде постоянно крутятся нелепые россказни о духах, нечистой силе, бесах, демонах и прочей ерунде. Поэтому я так и не решился обнародовать событие, о котором рассказываю вам, спустя столько лет.

Жернова моей мельницы затихают, Всевышний благословил меня, словно Авраама,[69 - Намек на фразу из Пятикнижия: «И скончался Авраам, умерев в доброй старости, – мудрец, удовлетворенный жизнью».] отца нашего, доброй старостью, и близок день, когда я предстану перед Судом праведным. Будущее меня страшит, беспрестанные сомнения терзают мою душу: был ли я достаточно усерден в изучении Закона и выполнении заповедей? Прошу вас, молитесь о моей доле в будущем мире, потому что Б-г благосклонен к вашим молитвам.

Ваш друг, преданный вам душой и сердцем, в слезах пишущий эти строки».

Акива захлопнул тетрадь. Несколько секунд в комнате висело молчание, затем реб Вульф прокашлялся и негромко объявил: