Железный город

Шефа и представителя компании-судовладельца Краузе нашел довольно быстро. Они прогуливались по верхней палубе судна-призрака, неторопливо беседуя, будто два философа, рассуждающих о смысле жизни. К появлению Альфреда оба отнеслись снисходительно, как к приходу официанта. В принципе, это Краузе устраивало. Ведь Штраух вполне мог наорать за то, что руководитель следственной группы знакомится с главным свидетелем едва ли не последним, и был бы прав. Но шеф ничего такого не сделал, и это было славно. Можно сказать, сошло с рук. А догнать улетающую ракету чужой беседы будет нетрудно, надо лишь сосредоточиться.

– В целом, повторюсь, герр комиссар, судно в очень приличном состоянии. Все-таки концерн «Даймлер-Ганза» умеет строить суда.

– Я поклонник продукции верфей «Вольф унд Сименс», – заметил Штраух.

– Вы говорите о военных кораблях и катерах, – уточнил представитель, – а я о гражданских судах. Этот «призрак» с честью выдержал испытание затяжным гипердрайвом. Безусловно, его реальное техническое состояние оценят специалисты, но предварительно можно сказать, что судно в порядке.

– Вы рекламируете своих партнеров, герр Фогель? – усмехнулся Штраух. – Никто не ставит под сомнение техническое совершенство немецких кораблей и судов, это было бы кощунством. Я также не сомневаюсь, что ваша фирма содержит суда в образцовом порядке, поэтому они с честью выдерживают самые суровые космические испытания. Но все-таки, давайте вспомним, какую службу представляю здесь я… и мой помощник.

Он снисходительно взглянул на Краузе. Второй раз за сутки – невероятная щедрость! Альфред вдруг понял, что шеф впервые за последний год чувствует себя в своей тарелке и потому практически счастлив. Вот ведь как мало нужно человеку для счастья.

Хотя… быть может, и не так уж мало. Кто знает, что у шефа на уме? Возможно, Альфреду просто неизвестны некоторые существенные нюансы, возможно, он видит только кусочек картины, которую выкопал из-под палубы древнего «Даймлера» старательный Штраух.

– Конечно, герр Штраух, я помню о главном предмете вашего интереса. Все файлы на экипаж переправлены в ваш компьютер. Я не могу добавить что-либо существенное, но если желаете, попробую дать неформальные комментарии к биографиям выживших.

– Будьте так любезны, – шеф скривился, выдавливая из себя вежливую улыбку.

– До трагического рейса парочка не была знакома. Матрос Юрген Крафт завербовался на это судно впервые, женщина – программист Катрина Вильгельм ходила на нем два года. Девочка, судя по всему, дочь кого-то из погибших членов экипажа. Более ранние сведения имеются в архиве нашего торгового флота.

– Мы договорились насчет неформальных комментариев, – напомнил Штраух.

– Да, да, конечно, герр комиссар. На матроса Крафта в наших архивах есть все данные, буквально с пеленок. Он типичный вольный матрос. Двенадцать лет до рокового рейса ходил на судах Юнкера и Марты. Расовая чистота очень приличная – девяносто процентов от золотого стандарта, благонадежен, хотя идеологически инертен. Криминальный файл на него, конечно, имеется – какой матрос без греха? – но ничего серьезного. Две семьи и три постоянных подруги на Юнкере, Марте и Гефесте. Спортом не увлекается, в свободное время слоняется по кабакам и казино. Когда более-менее протрезвеет, обязательно садится за руль и гоняет до посинения по автобанам, преимущественно на Юнкере. В дальние рейсы ходит редко, последний был за год до найма на «призрак», ходил на Грацию. Вот, собственно, и все комментарии.

– Просто эталонный матрос, – задумчиво произнес Штраух.

– В общем-то, да, – Фогель кивнул. – О двадцати семи из тридцати двух членов этого экипажа я мог бы сказать то же самое, слово в слово, лишь поменяв фамилию. Исключения составляют капитан, две женщины и ребенок.

– А кто пятый? – позволил себе вмешаться Альфред.

– Пятый? – Фогель удивленно уставился на старшего инспектора.

– Вы сказали двадцать семь из тридцати двух. Минус пять человек. Капитан, две женщины и ребенок это четверо. Кто пятый?

– У вас все такие дотошные? – представитель перевел удивленный взгляд на Штрауха.

– Это наша работа, – шеф, надо отдать ему должное, всем видом показал, что он на стороне Краузе: пусть туповатого, зато своего.

– Хорошо, пусть будет двадцать восемь из тридцати двух. Это вас устроит, офицер?

– Старший инспектор ГСП Альфред Краузе, – строго поправил представителя Альфред.

Этому Фогелю, безусловно, плевать на чины Эйзенских полицейских, пусть они и величают себя «ГСП», намекая на достойное продолжение традиций предков. На Юнкере идеи Великого Порядка не имели такого сильного влияния на умы и настроения граждан, как на Эйзене, и к тайной полиции там относились без пиетета. Но все-таки, пока герр Фогель находился на борту космического города, ему волей-неволей приходилось подчиняться его законам и уважать его тайную полицию. В противном случае разговор мог выйти жестким и очень коротким. Мало ли людей пропадает в космосе?

Видимо, Фогель рассуждал именно так. Или прочел все эти мысли во взгляде Альфреда. Так или иначе, он подобрался, приклеил к лицу вежливую мину опытного дипломата и едва заметно поклонился.

– Очень приятно, герр Краузе. Я Мартин Фогель, представитель государственной транспортной компании «Юнкер-Д».

– «Д» означает «Даймлер»?

– Вы догадливы.

– Серьезный капитал, – Альфред почувствовал вибрацию в левой мочке и приложил палец к коммуникатору. – Извините, господа, срочный вызов.

– Новые сведения? – терпеливо дождавшись, когда Альфред примет рапорт, спросил Штраух.

– Да, это от Найдера. Готовы результаты генного анализа.

– Обсудим позже, – Штраух поднял руку. – Сначала дадим возможность герру Фогелю закончить свои комментарии. Что вы можете сказать о женщине, об этой… Катрине Вильгельм.

– Не так много. На эту женщину в архиве нашего торгового флота нет почти ничего, кроме иммиграционной карточки. На самом деле она появилась на Юнкере всего за пару месяцев до найма на судно. Так что ее происхождение – загадка.

– Так я и думал, – удовлетворенно заявил Штраух. – Она не арийка, видно сразу.

– Но если не ограничиваться сведениями архива… – Фогель взял эффектную паузу.

Он раздражал Альфреда в первую очередь своей театральностью. Кроме того, что он внешне был похож на слащавого зазывалу из земного рекламного ролика, так еще и говорил поставленным голосом, с паузами и эффектными модуляциями. Не будь он чистокровным арийцем (в противном случае власти Эйзена не выдали бы ему временный «аусвайс»), Краузе заподозрил бы, что Фогель педик. Почему-то эта мысль развеселила Альфреда, и он решил, что к представителю «Юнкер-Д» следует относиться чуть снисходительнее. Как к военному инвалиду. С одной стороны, он контуженный, и это не лечится, с другой – имеет Железный крест за храбрость, и это следует уважать.

– Не томите, герр Фогель, – едва уловимо пародируя интонацию представителя, попросил Краузе.

Фогель иронию уловил и сразу как-то обмяк. Наверное, решил, что не стоит тратить свои театральные таланты на двух тупых гестаповцев, все равно не оценят.

– Дамочка еще та попрыгунья, – голос Мартина тоже стал каким-то пресным. – Упоминаний о ней нет в архиве нашего флота, зато они имеются в базах торговых флотов едва ли не всех остальных Колоний, но… нигде нет свидетельства о ее рождении.

– Очень интересно, – на удивление искренне, будто ему и вправду интересно, выдохнул Штраух. – Вы серьезно помогли нам, герр Фогель.

– Принесли на хвосте хорошие вести [8 - Vogel – птица (нем.)], – снова поддел представителя Альфред.

– Надеюсь, тонкий нюх поможет вам взять верный след, господа, – ответил Мартин такой же скрытой подначкой.

– Возьмем, – ничуть не смутившись, сказал Штраух. – Принцип расовой чистоты – закон законов Эйзена. Ни один чужак не может ступить на палубу города. Только арийцы. Прошу, герр Фогель, мои подчиненные вызовут вам лифт.

Представитель с Юнкера уже входил в лифтовую кабину, когда его окликнул Краузе.

– Герр Фогель, одна просьба. Постарайтесь скорректировать свой рабочий график таким образом, чтобы всегда имелась возможность прибыть к нам для дачи дополнительных комментариев.

– Конечно, герр старший инспектор, – Фогель изобразил на лице полное понимание важности своей роли основного свидетеля. – Я всегда буду поблизости.

Когда за Фогелем закрылись двери лифта, Штраух тяжело протопал в «зону отдыха» и опустился в хлипкое пластиковое креслице. Альфред на секунду задержал дыхание, ожидая, что под тяжестью шефа кресло лопнет и разлетится сотней мелких обломков, но пластик выдержал нагрузку. Начальник отдела некоторое время сидел молча, враждебно косясь на термосы, затем чуть расслабился и жестом приказал налить себе кофе.

– Дерьмовый выродок этот Фогель, – буркнул он, принимая из рук Альфреда чашку. – Я навел справки, его бабка по материнской линии была на четверть чешкой. Что сказали медики?

– Матрос Крафт действительно имеет высокий процент – девяносто три от стандарта. Женщина не дотягивает и до сорока, скорее всего, она славянка.

– Катрина Вильгельм?

– Вот именно, герр Штраух. Явная подтасовка. Думаю, она была агентом землян на Юнкере. Во время войны даже у нас за расовой чистотой следили плохо.

– Возможно. Девочка ее?