Чистильщик

Весь урок Максим просидел, словно в забытьи. Напрасно он пытался сосредоточиться на объяснениях биологички, в голову лезли совершенно посторонние мысли, вытесняя оттуда всю науку о зверушках. Жизнь в последнее время повернулась к нему не лучшей своей стороной. Учеба действительно давалась из рук вон плохо, отношения с сестрой натянулись до предела, с приятелями тоже как-то не ладилось. Максим и сам не мог понять, что такое с ним творится. Вроде бы не влюбился, тфу-тьфу-тьфу. По родителям, что ли, соскучился? Да, вроде, не настолько уж. А на сердце все время какая-то тоска, чего-то не хватает. Неужели это и есть переходный возраст? Как бы там ни было, а надо что-то делать с собой, брать себя в руки и как-то исправлять положение. Вернутся родители из командировки, по головке не погладят. Классная обязательно донесет, все им расскажет об успехах любимого чада. Да и Катька молчать не станет. Катька. Видимо, все-таки в ней причина всех несчастий. Как только раньше с ней жил под одной крышей, непонятно. Ведь не было прежде таких скандалов, а сейчас из-за сестры даже домой возвращаться не хочется. И чего все время лезет, чего ей надо? Гуляет со своим Игорьком, ну и пусть гуляет. Никто же не вмешивается. Хотя если б его, Максима, воля, он бы этого ухажера на порог не пустил бы. Нашла же Катька себе парня… Просто слов нет. Но Максим ведь молчит, не вмешивается в ее жизнь. А вот ей наоборот надо влезть в душу младшего брата, все вынюхать, все разузнать. Корчит из себя взрослую. А сама, чуть что, сразу в слезы. Взрослая, как же. Всего-то на пять лет с небольшим старше Максима. Переросток. Вымахала, оглобля, чуть не на две головы выше младшего брата, вот и строит из себя. Еще командует. Ишь ты, «сразу домой». А чего там делать-то? Или с Игорьком беспрестанно целуется, заперевшись в своей комнате, или подруг наведет, таких же длинноногих, сидят, чирикают, ерунду всякую гоняют, слушать тошно. Еще и к Максиму цепляются, как будто ему одной Катьки мало. Ладно, сестра жрать еще готовит, а то вообще хоть вешайся. Хорошо вон Кольке, он единственный ребенок в семье, не знает, какое это наказание – старшая сестра. А тут мучайся всю жизнь.

Из раздумий Максима вывел толчок в плечо.

– Не спи, замерзнешь! – крикнул в ухо приятель Колька. – В кому, что ли, впал? Звонок уже был. Айда математичке сдаваться.

Максим огляделся. Урок действительно закончился, ребята покидали класс. Максим сгреб учебник с тетрадью в сумку и поднялся из-за стола.

– Якимов, задержись, – окликнула его учительница.

Колька многозначительно подмигнул и хлопнул товарища по плечу.

– Держись, Яким.

– Да иди ты… – отмахнулся Максим.

Он сел за первую парту перед столом Веры Семеновны. Когда класс опустел и дверь захлопнулась за последним человеком, биологичка пристально посмотрела на непоседливого ученика и произнесла:

– Ну, Якимов, что будем делать?

– В каком смысле? – спросил Максим.

– В прямом, Якимов, в прямом, – Вера Семеновна полистала журнал и покачала головой. – Ты посмотри, двойка на двойке. Это только по моему предмету. А по остальным не намного лучше. За последний месяц ты выше тройки не поднимаешься. А ведь в начале года все было иначе. Так что же случилось?

Максим пожал плечами.

– Да ничего не случилось. Все нормально.

Учительница вздохнула. Вера Семеновна еще не привыкла к роли наставницы, это был ее второй год работы в школе. Она очень хотела работать с детьми и в пединститут пошла по призванию, но девушка и предположить не могла, что будет настолько тяжело. Со стороны все казалось гораздо проще. И дело вовсе не в мизерной зарплате, неуютной комнатушке в общаге и прочих неурядицах, хотя, конечно, это тоже по-своему гнетет. Нет, ее трудности совсем в другом. Она в совершенстве знала свой предмет, но вот как донести свои знания до ребят, у которых на первом месте радости детства. И без того смущаешься и краснеешь, когда объясняешь анатомию половых органов млекопитающих, а тут на тебя еще и внимания не обращают, а уж если обратят, начинаются смешки и похабные замечания. Этот год оказался еще труднее предыдущего, ей дали класс, тридцать подростков, юных членов общества, каждый со своим характером, своим, уже сложившимся, как им кажется, представлением о жизни. Не так, совсем не так молодой преподаватель представляла себе свою карьеру. Как хотелось быть мудрой наставницей, чтобы питомцы, не дыша, смотрели в рот, ждали совета. Но, похоже, она просто зеленая девчонка, молодая идеалистка. Для своих подопечных она лишь обычная училка и в ее советах они вовсе не нуждаются. Вот и этот вихрастый мальчишка все время о чем-то думает, переживает, но ни за что не раскроет душу, все будет держать в себе. Она для него чужая. Все для него чужие. Нет, что-то с ним случилось, что-то происходит неприятное. Чувствуется какая-то пустота в его душе, которую не могут заполнить ни друзья-приятели, ни родные. Мается парнишка, сам не знает, чего хочет.

– Не похоже, Максим, чтобы все было нормально, – произнесла учительница. – Что с тобой происходит?

– Ничего не происходит, – буркнул Максим.

– Я знаю, твои родители надолго уехали. Может, у вас дома что-то не так? Или преподаватели тебе не нравятся? Может быть, ты мною не доволен? Что мешает тебе заниматься? Скажи, не молчи.

Опустив голову, Максим молча смотрел в парту перед собой. А что он мог сказать? Что классная лучше сестры только потому, что достает его не каждый день? Лучше уж промолчать, не нарываться лишний раз на неприятности.

Так и не дождавшись ответа, учительница снова вздохнула и сказала:

– Ладно, иди. Сейчас у вас математика начнется, не хочу, чтобы ты еще и на следующий урок опоздал.

Максим понуро побрел на урок, кляня биологичку последними словами. Ишь ты, по душам поговорить захотелось. Кому нужны ее разговоры? Из-за нее теперь только новые неприятности могут возникнуть. Домашка-то по алгебре тоже не выполнена, вчера не до того было. Теперь и списать уже не успеть. А математичка баба нервная, чуть что, сразу в крик и к директору. А тот мужик суровый, с ним лишний раз лучше не встречаться.

Но сегодня, на его счастье, математичка ни разу не вспомнила о существовании Максима, видимо, решила поберечь свои нервы. На удивление спокойно прошли и другие уроки. Лишь под конец день омрачился неприятной встречей.

Уже на выходе из школы, в вестибюле, кто-то налетел на него сзади и с такой силой толкнул в плечо, что Максим едва не упал. Мальчик оглянулся. Обидчиком оказался Васька Белов из седьмого «Б». Этого парня с крепкими кулаками знала и побаивалась вся школа, даже в старших классах. Он был отчаянный драчун и задира, просидел в шестом классе два года. Вот кого бы надо воспитывать, а все на Максима напустились.

– Ты чего? – спросил Максим.

– Ничего, – просто ответил Васька, нагло глядя прямо ему в глаза. – Дай пройти.

Максим заметил девчонок из Васькиного класса. Сбившись в кружок, они наблюдали за этой сценой и хихикали. Васькин наезд явно был рассчитан на привлечение их внимания. Эх, дать бы ему, чтоб с копыт слетел, да уж больно здоров, черт, к тому же за спиной маячат двое дружков, такая же шпана.

– Ну, проходи, – буркнул Максим, посторонившись.

Васька прищелкнул языком, явно недовольный миролюбием потенциального противника, но раздувать конфликт не стал, вышел за дверь. Дружки последовали за ним. Один из них резко замахнулся, сделав вид, что поправляет прическу. Максим отпрянул и лишь сжал зубы. Девчонки снова захихикали. Настроение было испорчено окончательно.

По дороге Максима догнал Колька.

– Макс, во двор вечером выйдешь?

Максим пожал плечами.

– Не знаю. Может и раньше придется выйти.

– Опять с Катькой поссорились, что ли?

– Да мы еще и не мирились.

– И чего вы все время грызетесь?

– Тебе не понять, – со вздохом ответил Максим. – Скорей бы уж папа с мамой вернулись.

– Долго им еще? – спросил Колька.

– Звонили, сказали, что месяца через два приедут, не раньше.

– Значит, вам с Катькой еще целых два месяца воевать, – Колька хохотнул. – Ничего, Макс, держись. Мысленно я с тобой.

– Тебе все смешки, а мне хоть домой не ходи. Слушай, Колька, может, к тебе пойдем.

– Да я б с удовольствием, Макс, но меня мать сейчас по магазинам потащит. Хочет меня на лето упаковать. Так что, сам понимаешь… Ты лучше ночевать приходи. Хоть от Катьки своей отдохнешь. Вон, у тебя уж уши вялые от усталости. И уроки вместе сделаем. Ты, кстати, поднажми, старик, а то ведь и в самом деле на второй год загремишь.

– Ладно, ты еще меня воспитывать будешь. Разберусь как-нибудь. А насчет ночи, посмотрим. Бывай.

Ребята разошлись по домам.

Едва Максим переступил порог, по ушам резанул Катькин голос. Господи, как он ненавидел в последнее время этот голос. Нет, он не был визгливым, неприятным на слух, но это был голос Катьки и именно это раздражало.

– Ну, хоть сегодня вовремя явился. Иди мой руки и за стол. Суп на плите, сам нальешь, мне уже некогда.

– Ладно, – пробурчал Максим.

– Кстати, где это ты вчера так вывозился? И штаны все разодрал.

– Чего это ты в моих вещах рылась? – недовольно спросил Максим.

– А стирать и шить сам себе будешь?! – возмутилась сестра. – Даже в комнате своей убраться не можешь, каждый день свинарник устраиваешь.