Похороны Н.М. Медведевой

Тут уж я, каюсь, не поверил. Заехал потом сам в Новый театр[9 - Новый театр – филиал Малого и Большого театров, работал в Москве в 1898—1907 гг., состоял из драматической и оперной трупп.]:

– Была репетиция?

– Была-с.

Не отменить репетиции для драматической труппы в тот день[10 - Не отменить репетиции для драматической труппы в тот день… – В.А. Нелидов, отмечая придирчивость прессы по отношению к театральным чиновникам, пишет в своих воспоминаниях: Умирает осенью 1899 года в Крыму Медведева. Умирает сравнительно неожиданно, ее прах везут в Москву, и он должен прибыть в 12 часов дня, а за день до ее кончины выходит «журнал распоряжений», где отпечатаны репетиции на неделю вперед. По положению Императорских театров «спектакли и репетиции в Императорских театрах отменяются только в случае кончины высочайших особ» (статья закона, том 10). В 11 часов у нас в Малом в день прибытия тела назначена репетиция и если отменить ее официально, усердствующие субъекты донесут «куда надо» и… пошла писать. Придумали так: начали формально репетицию в 11 часов утра, через пять минут ее кончили (продолжительность в законе не указана), и все задолго до срока на вокзале. А наутро заметка самого Дорошевича, руководителя моих первых шагов журналистики и личного большого друга, заметка такая: «…А репетиция в Малом театре отменена не была. Не стоило. Умерла только Медведева. Подождем смерти Гальтимора (этот знаменитый жеребец всегда пускался в ход), тогда господин управляющий труппою, большой любитель спорта, даст Бог, отменит и спектакль» (В.А. Нелидов. Театральная Москва. Сорок лет московских театров, с. 206—207).], когда эта труппа должна встречать тело великой артистки!

Это уже даже и для спортсменов непростительно.

Будем с интересом ждать смерти Гальтимора[11 - Гальтимор – «был знаменитый конь, английский дербист, купленный Московским скаковым обществом для России» (В.А. Нелидов. Театральная Москва. Сорок лет московских театров, с. 168).]. Может быть, тогда в Малом театре отменят хоть репетицию.

10 минут второго. Поезд пришел, пассажиры расходятся. К платформе подают траурный вагон, обитый внутри черной материей, артисты Малого театра и родственники покойной на руках выносят гроб Н.М. Медведевой и ставят на катафалк. Духовенство служит литию.

Если из толпы, окружающей катафалк, исключить любопытных, случайно попавших на зрелище, – останется очень небольшая кучка родственников, артистов Малого театра и три-четыре литератора.

Около меня стоит М.Н. Ермолова. Никогда еще я не видал у нашей знаменитой трагической артистки такого трагического лица. На нем написано глубокое, сильное, могучее горе. Великая ученица оплакивает великую учительницу[12 - Великая ученица оплакивает великую учительницу. – Медведева открыла талант Ермоловой, поручив ей в свой бенефис (1870 г.) исполнение роли Эмилии Галотти в одноименной драме Г. Лессинга (вместо заболевшей Г.Н. Федотовой). Спектакль имел большой успех, и с того времени Медведева стала руководителем и другом Ермоловой.].

Ермолова с трагическим, полным безутешной скорби лицом, – у гроба Медведевой, – это самое потрясающее, что было в этих похоронах. Единственное потрясающее. Единственное глубокое, единственно, что оставляло впечатление.

– Ну, что ж вы? Идите, возлагайте венок от «России»[13 - …возлагайте венок от «России»! – Дорошевич в то время работал в петербургской газете «Россия».]! – говорил мне коллега, московский журналист.

– А я возложу после венков от московской прессы.

– Вам придется, в таком случае, или не ждать ни минуты, или ждать очень долго. Ни одного венка от московской печати на гроб Медведевой нет.

– Не может быть?!

Во время похорон Самарина я сотрудничал в одной нищей, умиравшей московской газете[14 - Во время похорон Самарина я работал в одной нищей, умиравшей московской газете. – И.В. Самарин (см. комм. к очерку «М.В. Лентовский») умер 13 августа 1885 г. Дорошевич работал тогда в газете «Голос Москвы» (см. комм, к очерку «Дмитрий Савватеевич Дмитриев»).]. И то мы наскребли на дне кассы на маленький венок. Нельзя было литераторам не почтить памяти великого артиста.

Правда, мы не отличались в то время такой почтительностью: теперь московские газеты сообщают даже о проездах и отъездах, кажется, письмоводителей из участков.

Но, впрочем, может быть, московские газеты возложат свои венки завтра, в день похорон. Отложим их на завтра.

– А где же председатель Общества драматических писателей? Уж им-то, кажется, была и была полезна покойная?

Ах, председатель ужасно занят приготовлениями к завтраку в «Славянском базаре», по случаю юбилея общества.

– Где же хоть секретарь?

И секретарь очень занят. Может быть, он как раз в настоящее время получает свои 17, – или сколько он там их получает, – тысяч!

– Ну, хоть казначей?

И казначей занят. Получает свои семь тысяч.

– Значит, от драматических писателей никого?

– Никого.

– А где же хоть венок «из приличия»?

– И венка нет.

Отложим и драматических писателей на завтра.

– А где артисты, директора частных сцен?

– И их никого нет.

И идя за гробом Н.М. Медведевой, который несут сослуживцы, я с удивлением спрашиваю соседа:

– В Москве я или не в Москве?

– В самой настоящей теперешней Москве.

* * *

14-е октября. День похорон.

Церковь Благовещения, на Тверской, конечно, полна. Не уместившиеся в церкви толкутся на паперти на церковном дворе.

– А был такой покойник Градов-Соколов, – бормочет мне «покойницкий писатель», – так когда его хоронили, – куда больше тогда оживления было…

Ах, смолкните вы, г. покойницкий писатель! И без вас воспоминания о «прежней Москве» и сравнения лезут в голову.

Пока идет служба в переполненной церкви, – на церковном дворе разговорился с одним старым театралом.

– Что это, скажите, тон у артистов Малого театра такой тихонький? Прежде, что-то помнится, «олимпийцы» эти таким тоном не говорили.

– Как бы вам сказать! Немножко их Художественный театр «убивает»: уж очень московская публика тому театру поклоняться начала. А с другой стороны, – и это «слушайтесь начальства» уж очень в ушах, словно похоронный колокол, гудит. Тут, знаете ли, притихнешь, когда только и говорят: «слушайтесь начальства, и ничего более». Уж очень от театра «службой» пахнуло. Ну, и призавял артист…

– Сегодня-то можно бы и оправиться. На их улице праздник, – 75-летие их славного театра. На их улице и скорбь: Н.М. Медведеву хоронят.

– В этот-то день и призавяли сильные. Тяжело служащим на похоронах артиста… Но много ли нам артистов хоронить осталось? Если так пойдет, мы, с Божьей помощью, больше исправным служащим, считающимся на хорошем счету, аплодировать будем.

Несут.

Поклониться артистке, для которой театр был храм, а не канцелярия.

Народ повалил из церкви. Понесли венки. Как-то отнеслись к памяти артистки, которую «боготворила вся Москва»?

Изо всей московской печати возложить на гроб великой артистки венок догадалась только одна газета – «Московский Листок»[15 - «Московский листок» – см. комм. к очерку «М.В. Лентовский».].

От Общества русских драматических писателей ни депутации, ни венка.

Можно же драматургам так предстоящей кормежкой увлечься, чтобы даже смерти Н.М. Медведевой не заметить.

От частных театров и венки есть, и кое-кто из актеров.