Поколение судьбы

рванув к небу сети высоты;
и стон короткий,
как «вжиг» смычка по пиле,
настроил скворца-дирижера,
и полетели крыльями стрекозы
пальцы по пульту горбатому,
который, как очкастая кобра,
вставшая в позу угрозы,
когда ее водяной эмоции угрожает расплата
за резкую память к угрозам;
и поколения приходят в движение,
когда изгибается старой кошкой змея
в позвоночнике скорее нарисованном,
нежели осложненном вмешательством движущегося тепловоза —
как любит это делать жизнь,
которая роскошна, как женщина,
в нераскрытых глазах которой
ночь пухлая, как вода,
и текучая, как песок —
ноги той и этой – объятия,
здесь и там нужна ласка
земли и сына земли
мужчины,
который раскрывает глаза перед антрактом
и возвращает сознание
перевёрнутой колбой в зал,
где пустеют кресла,
как после работы потопа;
и сидит, сидит в русском зале японец
и жует вместе с женой пищу,
короткими шажками
подвигая рис на палочках в рот
маленький, как наволочка,
или размером с утиный кряк,
а рис, как капли
или роса на палочках или травинках —
щеткой пасти кита, пропускающей планктон, —
как шаги верблюда, который устал
и бежит комете подобный по скалам,
где-то на экране в тёмном зале,
который так похож на каюту
трансатлантического дирижабля —
и слегка воздушная атмосфера кругом,
как атака пчелы, которая обречена,
но выполняет инстинкт верно и живо,
словно вода из артезианской скважины,
которая может сравниться со звуком гитары,
и при этом кажется, что просыпается гитана —
«и-и-и-й» – кричит ее открывшийся рот —
она спешит и плюет расстояния назад,
подобно возвращающемуся бумерангу —
он плоский и чуть закругленный,
словно рыба в зубах большой рыбы шумит;
так дробь тела любовницы в объятиях,
сошедшегося с ней мужчины,
легка и невероятно обманчива своими требованиями —
так просит бумеранг иной цели,
если он промахнулся и прилетел назад,
так и саранча, понятный свой смысл почуявшая,
так и грифы понимают свою падаль в бурю,
когда сырой,
как туша освежёванного кита,
дождь
слетается подобно фигуркам карусели,
которые хотели сойтись вместе,
и кружились с гримасой вины на мордах
звери, потворствующие карусели,
так наготу вдруг обнаружившие люди,
которые слетели с деревьев в бары
и на площади к своим трибунам —
так совы разыскивают своих мышей —
так и люди сквозь ветви разглядели родники.
Первым рассыпалось сердце,
как сухая халва при малейшем нажатии,
и словно пух разлетелись песни,
составляющие сад сердца,
части которого похожи на кости,
обнаруженного в старой земле животного:
полные его воображаемые конечности сгнили и обновили землю,
про которую мы ранее,
которое было вчера или назавтра,
писали,
что она стара,
как изображенное в берегах озеро,
которое лоснится от натуги пойти рекой,
и тем напоминает кисти на бровях рыси,
которая пугает поэтов
от изголовия их египтянок,
которые с распростертыми на лоне подводных вод ногами
и грудью зарытой в воде —
как извилины мозга,
видимо незаметные.
В подворотню —
хлопая ключами,
как лопатой о мостовую,
с которой необходимо скинуть снег,
который покорен,
пока
как раб тает под ногами —
бредёт гусыней к гнезду шлюха;