Башни земли Ад

– На горизонте корабли! – донеслось из вороньего гнезда.[13 - Воронье гнездо – наблюдательная площадка на мачте.] – Венецианские галеры, не менее двадцати вымпелов!

В глазах Тамерлана вспыхнул грозный пламень:

– Наварха ко мне!

Командующий эскадрой без малейшей задержки появился перед Железным Хромцом, едва отзвучали слова призыва.

– Скажи, – глядя поверх его склонённой головы, промолвил Повелитель Счастливых Созвездий – ведомо ли, куда идут эти корабли?

– Смею заметить, венецианцы торгуют повсюду, Великий амир.

– И каждый раз ходят такими караванами?

– Иногда и в большем числе. Воды полны сарацинскими пиратами. Одинокий корабль – лёгкая добыча.

– Это верно… Одинокий корабль – легкая добыча, а тело, отделённое от головы – совсем лёгкая добыча для шакалов и коршунов. Ну, а здесь. – Тамерлан кивнул за борт, – для рыб. Ответь мне, у вас в море принято при встрече приветствовать друг друга и оказывать знаки почтения, как водится на суше*?

– Да, если державы не находятся в состоянии войны, то приветствовать другого морехода – обычай такой старины, что уже, по сути, превратился в закон.

– Вот и прекрасно. Сегодня мой венценосный брат Мануил устроит на борту праздник. Не важно, какой. Он придумает. Ты же наилучшим образом приветствуй венецианцев и пригласи капитанов их кораблей пожаловать на борт.

Венеция ещё не ответила мне за укрытие для принца Мехмеда.

Плач и стон разносился над Эгейским морем. Плач и стон, сопровождаемый резкими хлопками бичей. Командиры и капитаны венецианских галер с неподдельной радостью отмечали победу ромейского флота над пиратами, наводившими ужас на всё средиземноморское побережье. В честь оглушительного триумфа экипажам было выкачено по несколько бочонков отменного хиосского вина.

А уж капитаны, почтенные гости наварха, и вовсе пировали от души. Мимо флагмана, мимо строя венецианских кораблей, спустив флаги, проходили самбуки, полные закованных в железо пленников. И венецианцы, и ромеи встречали каждое новое судно радостным свистом и улюлюканьем. Воздух оглашался угрозами и проклятьями. Сарацины, понурив головы, прятали глаза, стараясь не слышать и не видеть ничего по сторонам. День уже клонился к ночи, из опустошенных бочонков можно было построить небольшой корабль.

Но тут над морем разнеслось:

– Аллах велик!

И венецианцам показалось, что последний кубок вина был лишним. Едва видимые в сумерках быстроходные самбуки начали резко поворачивать, ловя акульими плавниками своих парусов вечерний бриз.

– Аллах велик! – ревели тысячи глоток. Сарацинские корабли по два, по три, по четыре облепляли венецианские галеры, и на палубы с утробным воем, рубя всех, кто попадался под клинок, выплеснулся поток османских левантов.

– Аллах велик! Аллах велик! – заглушая звон оружия и предсмертные крики, неслось над волнами.

– Что? Что это? – венецианские капитаны пытались осознать реальность, хватались то за оружие, то за борт, словно желая прыгнуть в воду.

– Переводи, Хасан. – Послышался спокойный голос у них за спиной. – Мне доложили, что эти корабли плыли в Смирну. Я тоже плыву туда, но без них.

Тамерлан повернулся к своим телохранителям.

– Взять этих гяуров и отрубить им головы. Хотя нет. Пусть эти несчастные возблагодарят аллаха, милостивого, милосердного. Я дарую им несколько дней жизни. В цепи их, и в трюм.

Мощные башни запирали вход в залив. Они заперли его еще с тех времен, когда Римская империя безраздельно властвовала на Средиземном море, как на внутреннем озере. С тех пор эти твердокаменные ворота в одну из важнейших крепостей Малой Азии укрепляли ромеи, сарацины, а последние триста лет – рыцари-крестоносцы. Все лучшие фортификационные новшества, прежде чем найти себе применение в Европе, опробовались здесь и тщательнейшим образом изучались, а лишь потом… Смирна – оплот христианства на востоке, с полным основанием считалась неприступной крепостью. Под стать стенам и башням был и гарнизон крепости. Во всей Европе не сыскать было войска более дисциплинированного и боеспособного, нежели рыцари ордена Святого Иоанна Иерусалимского – госпитальеры. Именно этим храбрецам было доверено стоять нерушимой стеной на пути варваров-сарацин. Совсем недавно султан Баязид пытался взять эту твердыню. Но, как ни тщился он, старания ни к чему не привели. И потому император Мануил с интересом наблюдал, чем закончится дерзновенная попытка Тамерлана. Ужасающая расправа, которую учинил его союзник над венецианскими моряками, утвердила василевса в мысли, что согласиться на предложенный союз в его положении было, увы, единственным правильным выбором. Однако симпатии к беспощадному тартарейцу это не прибавляло. Втайне, не делясь мыслями даже с самыми близкими, он желал, чтобы здесь Тамерлан обломал зубы. Он понимал, что вся затея Великого амира с совместным походом предпринята затем, чтобы продемонстрировать Европе реальность их союза, а заодно и прихватить его, василевса, в качестве почётного заложника.

Когда Тамерлану доложили, что Смирна уже близко, он приказал флоту остановиться и не приближаться к берегу на расстояние прямой видимости. Затем, как это было каждый день пути, железный Хромец послал быстроходную самбуку к заранее обусловленному месту на берегу, чтобы отдать приказание войску, идущему по суше, не приближаться к крепости до сигнала. Дождавшись возвращения гонцов, оценив сообщения о передвижении армии, он вознёс молитву Аллаху и отдал приказ начинать.

Изящные венецианские галеры в кильватерном строю двинулись ко входу в залив. На боевых галереях башен тут же появились вооруженные люди. Они возбужденно кричали, приветствуя корабли под знаменем святого Марка. Было чему радоваться: галеры все, как одна, везли в Смирну продовольствие и военные припасы. Так случалось каждую неделю, и каждый приход венецианской эскадры считался праздником. Флагманская галера втянулась в залив. За ней последовала ещё одна. Солдаты на боевых галереях кричали, размахивая оружием и шлемамии. Всякому было известно, что Железный Хромец идёт на них войной, что враг уже близко, и бог весть, удастся ли венецианцам продолжать снабжение осаждённой крепости. Солдаты кричали… Как вдруг радостные вопли смолкли, на башнях взвыли сигнальные рожки…

– Они что-то почуяли, – сквозь зрительную трубу вглядываясь вдаль, недобро процедил Тимур.

– Возможно, корабли, проходя в залив, должны были подавать тайный знак.

– Почему же ты, неверный, – Тамерлан гневно посмотрел на старого моряка, – только сейчас говоришь мне об этом?

– Это лишь моё предположение… – Понимая, что находится на волосок от гибели, взмолился наварх: – А венецианцы ни словом не обмолвились.

– Эти неблагодарные порождения морской гадюки еще проклянут свою злосчстную судьбу. Но ты водишь флот, а не сидишь на вёслах. Должен был подумать и разузнать. Из почтения к моему венценосному брату Мануилу я не стану казнить тебя. Но запомни, если вдруг я сочту, что ты изменяешь мне, собственными устами проклянешь лоно, породившее тебя на свет.

Между тем, сигнальные трубы стихли и в разогретом воздухе послышались несколько глухих ударов.

– Требюше[14 - Требюше – камнемётное устройство. Большие требюше способны были метать камни до 130 кг. почти на 300 м.], – покрываясь испариной прошептал наварх.

Град камней обрушился на первую галеру. За камнями полетели зажигательные стрелы. В считанные минуты передовая, а затем и следующие за ней галеры, разбитые и объятые пламенем, начали погружаться в воду. Вопли радости сменились криками о помощи.

– Надо приказать остальным галерам отступить, – глядя, как погружаются в пучину совсем недавно столь прекрасные корабли, наварх взволнованно схватился за аграф своего плаща.

– Зачем? – Досадливо поморщился Тамерлан.

– Попытка не удалась. Если галерам не отойти назад, госпитальеры потопят их одна за другой. Слышите этот скрежет? Они поднимают цепь. Вход в залив перекрыт!

Флотоводец поймал на себе холодный взгляд повелителя тартарейцев и в единый миг сник.

– Что за беда, что потопят? Тот, кто умрет сегодня, умрет со славой. И Аллах вознаградит его за верность. Раз вход в залив перекрыт, леванты высадятся на берег и захватят башни. Такова моя воля.

Подать сигнал армии приблизиться к стенам Смирны! Пока у нее есть стены.

Тамерлан поднимался по мокрым и липким от крови ступеням захваченной башни. Кое-где еще тлели деревянные полы и брусья перекрытий. Османы, хлопотливо сортировавшие трупы гяуров и погибших левантов, видя мрачного старца, медленно восходящего на верхнюю боевую галерею, опускались на колени, порою в невысохшие ещё кровавые лужи, и молча ждали, когда пройдёт Железный Хромец. Хасан Галаади – переводчик и собеседик Повелителя Счастливых Созвездий, шел за ним с посланием, только что переданным из крепости в ответ на требование сложить оружие и выйти, отдавшись на милость победителя.

– Командор иоаннитов, возглавляющий гарнизон крепости, пишет, – говорил Хасан, – что готов удерживать Смирну против любого врага в любое время. Что ни одному полководцу не одолеть этих стен. А ежели ты, о Великий амир, намерен держать город в осаде, то он, командор, будет счастлив приветствовать тот день, когда провидение задует светильню твоих лет.

– Вероятно, он смел, этот неверный, – подходя к каменному парапету и устремляя взгляд на видневшиеся невдалеке крепостные стены, медленно проговорил Тамерлан – а чрезмерная смелость делает его неразумным. Этот несчастный всерьез думает, что, командуя горсткой таких же как он, храбрецов, может навязать свою волю стаду безмозглых трусов, весь смысл жизни которых – сохранение этой никчемной жизни. Пиши, Хасан Галаади, и пусть то, что я сейчас продиктую, будет переписано сотни раз. «Я, Тимур, Великий амир и Повелитель Счастливых Созвездий, приказал уничтожить этот город. Дома его будут разрушены, стены обращены в пыль, земля перепахана и засыпана солью. Все, кто будут обнаружены в городе, без различия возраста, пола и состояния, будут обезглавлены. Лишь те, кто выйдет, поклонится мне и признает над собой власть мою, останутся живы. Тем, кто откроет мне ворота Смирны, будет сохранена жизнь и имущество. И всякого, на кого укажут они из родни своей, я помилую. Такова моя воля и воля Аллаха».

– Я записал, о, Великий. Кто доставит написанное в крепость?

– Венецианский капитан.

– Вы отпустите их?

– Зачем? Я и без того был чересчур милостив и сохранил им жизнь. Чем они отплатили мне? Коварством. Никто из них и словом не обмолвился о тех знаках, которыми следовало обмениваться с этими проклятыми башнями. Нельзя прощать измену и коварство. Пусть капитанов, а заодно и всех, кто попал сегодня в плен здесь, отведут к стенам крепости и отрубят головы. Но предварительно засуньте в рот каждому такое послание.

Хасан брезгливо передёрнул плечами.

– Я вижу, тебе это не нравится, Хасан Галаади.

– Не скрою, умерщвление созданий Аллаха всегда печалит меня.