Неизвестный Китай

До последнего времени к Китаю, даже в большей степени, чем к Англии, можно было отнести поговорку: «Мой дом – моя крепость».

Крепость эта носит названием «сыхэюар». «Сыхэюар» – типичная для северного Китая форма городской архитектуры. Именно из таких «сыхэюаров» на девяносто процентов состоял когда-то старый Пекин. Это окруженный с четырех сторон глухими стенами двор, где располагаются четыре жилых постройки, ориентированные по четырем частям света и обращенные своими фасадами в этот внутренний дворик. Это, действительно, маленькая семейная крепость, надежно укрытая от посторонних взоров не только высокими стенами, но и каменным экраном перед входом и крепкими дверями-воротами.

Главный флигель такого сыхэюара, обращенный входом на север – покои хозяина дома. Западный – предназначался для молодого поколения, а в восточном – жили слуги и сторожа. Внутренние деревянные перегородки – «бишачуан» – как ширмы делили помещение на несколько комнат. Эти ширмы богато украшены резьбой, также, как мебель и оконные переплеты, затянутые белым или зеленым шелком с национальным орнаментом.

«Сыхэюары», тесно примыкая своими стенами друг к другу, составляли переулки – знаменитые пекинские «хутуны» с экзотическими названиями, неожиданной конфигурацией, и иногда настолько узкие, что в них не могли разъехаться два велосипедиста.

Протянувшись с востока на запад, эти переулки пересекались с улицами города, идущими с юга на восток. Старые карты Пекина напоминают шахматную доску. Именно в пекинских переулках веками складывался определенный тип жизни китайской семьи. Именно с семьи, со двора начиналась гигантская пирамида государства.

Говорят, что в Пекине переулков столько, «сколько перьев у пекинской утки». Ну, а если точнее, то в период династии Юань (XIII—XIX вв.), когда складывалась его структура, здесь было 400 переулков. Но город быстро расширялся. И к моменту постройки Запретного города – резиденции императорских династий Мин (XIV—XVIII вв.) и Цин (XVIII—XX вв.) – их уже было уже 2077. В изданном в 1944 году путеводителе по Пекину говорилось, что их стало 3200.

А сейчас в Пекине осталось 990 старых переулков. Их число стремительно уменьшается в связи с развернувшимся в китайской столице строительством, оставляя современникам только диковинные названия.

Пекинские переулки – как огромная книга, рассказывающая об истории уходящих эпох. Первоначально ширина переулка была определена в девять шагов. На западе и востоке от центра города, где расположился императорский дворец, строили жилье аристократы, чиновники, вельможи. На севере и юге – люди попроще: торговцы, ремесленники, а ещё дальше городской люд: рикши, переносчики тяжестей и представители со – всем уж неблагородных профессий, куда в то время относили, например, актеров.

Ни один дом не мог быть выше императорских покоев. Так возник одноэтажный Пекин, на фоне которого невысокие императорские дворцы казались уходящими в небо.

Центральные районы города были отделены от остальных кварталов великолепными городскими стенами с десятками красивейших городских ворот с впечатляющими названиями: стена «небесного спокойствия», стена «высшей справедливости» и т. п. По красочной отделке они могли поспорить с императорскими дворцами. Это разрешалось. Ведь они открывали дорогу к чертогам «Сыновей неба».

Богатые дома в городе украшали орнаментами, покрывали яркой черепицей, коньки крыш оформляли керамическими изображениями различных животных: драконов, фениксов, морских коньков.

Бедные дома – серенькие, зачастую глинобитные были непритязательны на вид. Но все равно хозяева старались украсить входную дверь или стены своего дома каким-нибудь замысловатым иероглифом. И порой, чем беднее было жилище, тем красочнее его именовали. Так возникали дома, на стенах которых было выведено: «Небесная обитель», «Дворец феникса» и подобные поэтические названия, призванные, очевидно, скрасить скромность этих «дворцов», скорее напоминающих хижины.

Ну, а у ворот домов, действительно, зажиточных пекинцев на столбах, к которым привязывали коней, выбивали на камне или металле разного рода заповеди и мудрые мысли. Таких столбов сохранилось в Пекине более 500. Они могут рассказать о своих хозяевах, живших здесь столетия назад, очень многое: об укладе их жизни, об образе мыслей. Один, к примеру, считал, если хочешь оставить детям наследство получше – оставь книги. Другой – полагал, что нечего растрачивать деньги – копи их и будешь силён.

Возраст того или иного строения определить не так трудно. Достаточно лишь взглянуть на дерево, посаженное у входа. Начиная строить дом, хозяин по традиции высаживал перед ним дерево, и оно делило с домом его судьбу. Так родилась известная поговорка: «Хочешь узнать возраст дома, взгляни на дерево, посаженное у входа».

Тут же зачастую размещалась и пара львов – хранителей дома. Почему грозный хищник так полюбился китайцам, до сих пор остается для меня загадкой. Ведь львы здесь никогда не водились.

Китайские ученые полагают, что пришли они в Китай из Персии. В древнем источнике «История поздней Хань (III в до н. э. – III в. н. э.)«повествуется о том, как в подарок китайскому императору именно оттуда привезли пару львов, которые некоторое время жили в императорском дворце, вызывая удивление и уважение тех, кто мог их лицезреть.

Китайских львов не перепутаешь ни с какими другими. Основные черты, которые им придал знаменитый резчик Сунь Цзун более 1700 лет тому назад, сохраняются современными мастерами. До сих пор на улицах и в переулках Пекина сохранились каменные львы, возраст которых – столетия. Одна такая пара охраняет главную буддийскую достопримечательность Пекина – Белую Пагоду. Это самые старые пекинские львы. По преданию, их еще в 13 веке создал мастер из провинции Хэбей по имени Ян Цюн.

С этим именем связана древняя история. Ян Цюн решил в день рождения императора сделать ему подарок и вырезал из мрамора, камня, который не считался престижным в Китае, двух львов, лично доставив их во дворец.

Изваяния из простого земного камня сыну Неба!?

Придворные замерли в злорадном ожидании, готовые услышать приказ о казни дерзкого мастера. Но императору так понравилась львы, что он не только щедро наградил его, но и повелел Ян Цюну украсить подобными львами многие императорские сооружения.

Со львами связано немало и других удивительных историй. Каменные львы размещены, например, на мосту Лугоуцяо под Пекином. Этот мост был воротами в Пекин, и львы призваны были охранять город. Это не удивительно. Гораздо удивительнее тот факт, что львов здесь собралось несметное количество – 485. Правда, город они уберечь так и не смогли. По иронии судьбы именно отсюда, с моста Лугоуцяо началась в 1937 году японская агрессия против Китая.

Но все-таки чемпионом по количеству львов – стал бывший императорский дворцовый комплекс Ихэюань. Здесь их 500.

Культура пекинских переулков – особая область исследований и серьезных ученых, и непрофессионалов. Один из них – пекинский рабочий Чжан Чжэнхуа. Он по профессии текстильщик, и труд его не назовешь легким. Но каждый день после работы он садится на велосипед и объезжает один за другим пекинские хутуны. Записывает, фотографирует, беседует со старожилами. Если надо, отмывает от вековой грязи старые иероглифы на камнях и стенах. И таких энтузиастов, как Чжан, немало. Некоторые сделали изучение пекинских переулков своей профессией. Среди них – профессор-лингвист Чжан Цинган. Он говорит, что увлекся изучением хутунов из-за экзотики их названий, по которым можно изучать историю города.

Так, например, небольшой хутун называется «Большой крикун». Откуда такое странное название? Может быть, человек, въезжая сюда на повозке, криком оповещал встречных, мол, осторожно, не разъедемся.

Еще один переулок называется «сяобяньдань», что в переводе означает «маленькое коромысло», на котором мелкие торговцы разносили по домам лапшу. Но абсолютный рекорд принадлежит переулочку, затерявшемуся в районе старого вокзала за площадью Тяньньмынь. Его ширина всего 40 сантиметров. Я смог протиснуться в него только боком.

Если продолжить разговор о рекордах, то самый короткий переулок – 10 метров, а самому длинному – может позавидовать иная улица – почти три километра. Еще один переулок назван «Рынок угля», хотя ни рынка, ни угля здесь уже давно нет, а другой, находящийся недалеко – «Амбар для зерна», где сегодня расположены парикмахерские. Есть в этом районе переулок «Ювелирный», а рядом – «Меняльный». В двух последних – дома расположены так близко, что едва могут разойтись двое встречных.

Есть в Пекине «Коровья улица», возникшая на месте «Коровьего переулка», где торговали бараниной и говядиной, и где по традиции, селятся китайские мусульмане, есть «чайные», «цветочные» и прочие переулки.

Имена хутунов повествуют о том, какие росли здесь деревья, какие важные персоны коротали здесь свои дни, что подавали в местных харчевнях, куда ходили за водой.

Хутуны сохранили даже память о древних спорах. Так, жители одного из них издавна называли свой переулок «Конура собачья». Но это название резало слух проезжавшим тут благородным господам. Власти несколько раз пытались переименовать переулок, но бесполезно. Жители привыкли к старому названию и не желали его менять. Тогда чиновники прибегли к хитрости и пригласили ученого мужа. Ученость, как известно, в Китае всегда уважалась. Он предложил жителям, оставив то же звучание поменять лишь смысловые иероглифы (в китайском языке это возможно) Так «Собачья конура» превратилась в «Возвышенную обитель». Это «высокое» имя переулок донес до наших дней.

В Пекине, в отличие от некоторых других китайских городов, не принято присваивать улицам имена современных знаменитостей. Ни улицы Мао Цзэдуна, ни площади Дэн Сяопина вы здесь не найдете. Но вот некоторые переулки сохранили имена известных исторических деятелей. Как-то дела привели меня в переулок Вэньсянь. Оказалось, что носит он имя премьер– министра.

В древности перед входом в наиболее оживленные переулки воздвигали красочные арки, которые имели свои названия. Сейчас уже нет на этом месте ни арок, ни переулков. Так, например, две известные сегодня оживленные торговые улицы Пекина – Дундань и Сидань названы по имени утраченных арок-ворот. Совсем как Покровские, Красные и прочие ворота в Москве.

Еще один человек, влюбленный в пекинские хутуны – 45-летний художник Ху Юн. Он много лет фотографировал пекинские переулки, и в результате родился фотоальбом «Сто и одна фотография пекинских переулков». Книга была раскуплена за несколько дней.

Позже Ху Юн организовал туристическое агентство «Пекинские переулки«. Велорикши доставляли туристов в пекинские переулки, где гости знакомились с бытом пекинцев, вместе готовили пищу, вместе проводили досуг. За несколько лет более ста тысяч туристов побывали здесь, окунувшись в неповторимую атмосферу старого Пекина.

ДУША ПЕКИНА

Я впервые приехал в Пекин в начале 50-х годов и сразу полюбил этот город.

Больше всего мне понравился утренний Пекин. В лучах восходящего солнца, как на картинах древних мастеров традиционной китайской живописи, возникают очертания старинных дворцов в центре города, перед ними величественные башни, оставшиеся от городской стены за площадью Тяньаньмынь. В водах озера, которое называют здесь «Северное море», отражаются сооружения старинного императорского парка Бэйхай.

У старинных стен «Запретного города» – бывшей резиденции китайских императоров, а ныне Музея китайской истории, архитектуры и искусства, как и десятилетия назад, начинают свой трудовой день многие пекинцы.

Здесь, как и в других парках Пекина, можно увидеть пожилых людей, которые занимаются «Тайцзицюань» – гимнастикой для души и тела. «Тайцзицюань» – вязь неторопливых, на первый взгляд немного таинственных движений, непредсказуемых, как движение кисти китайского каллиграфа, выводящего тушью на рисовой бумаге замысловатый иероглиф. Но непредсказуемость эта существует лишь для непосвященных. Старинная гимнастика имеет строгие правила. В их основе – сочетание двух начал «ян» и «инь», мужского и женского, силы и слабости, напряжения и отдыха.

Еще в студенческие годы, проведенные в Пекине, я пытался овладеть искусством ««тайцзицюань», но каждый раз бросал это занятие. Очевидно, не хватило «ян». Но вот упражнения с мечами и веерами, которые тут же у стен Запретного города демонстрируют друг другу пекинские пенсионеры – это за пределами возможности европейцев. Здесь требуются не только годы систематической тренировки, но и фантастическое терпение и выдержка, которые так ценил в человеке великий китайский философ Конфуций.

Чуть поодаль, во всю мощь звучит сложная ария из пекинской оперы.. Нет, это не профессионал на пенсии, простой пекинец таким образом приветствует утро замысловатыми руладами, поднимая себе настроение. Порой даже малограмотный крестьянин великолепно разбирается во всех тонкостях оперного искусства. Ведь когда-то это был единственно доступный жанр искусства, который несли в китайскую глубинку бродячие актеры.

Персонажи пекинских опер: император Лю Бай, мудрый полководец Чжугэ Лян, коварный интриган Цао Цао, прославленные женщины-генералы семьи Ян, очаровательная Белая Змейка – фея, ставшая земной женщиной, вечный скандалист царь обезьян Сунь Укун и сотни других популярных в народе персонажей, хорошо знакомы каждому китайцу по поговоркам, легендам, притчам.

Некоторые утверждают, что пекинская опера со всеми ее героями и злодеями, строго регламентированными амплуа, архаичным языком и таинственным гримом ушла в прошлое и интересует лишь стариков и искусствоведов. До недавнего времени мне и самому так казалось. Но вот пришлось побывать в китайской глубинке – небольшом уездном городке Баоцзин в провинции Хэ-бей. В переполненном зале шел концерт. Артисты без грима и театральных костюмов пели арии из опер, и каждое исполнение встречалось бурей аплодисментов, в то время как другие, более современные номера – эстрадные песни, танцы, цирковые забавы и фокусы не имели такого успеха.

Да что там глубинка! В Пекинском Дворце национальностей целую неделю шли представления труппы Пекинской оперы из северной китайской провинции Цзилин. И каждый день зал был переполнен. Как сказал мне господин Оу – директор Театра, с таким же восторгом встречали выступления труппы в Токио и Минске, Литве и Будапеште, других городах и странах, где гастролировали артисты.

Но вернемся к стенам «Запретного города». Во всех этих утренних процедурах у его стен, окруженных рвом с зацветающей водой, мне почудилось что-то таинственное, блоковское. Сонная зеленая вода, неподвижные удильщики, глядящие не на поплавок, а в некую «очарованную даль» привезенные на велосипедах вещие птицы в клетках, с которыми они, кажется, никогда не расстаются.

Оказывается, люди приходят в этот овеянный историей уголок Пекина, чтобы хоть на миг вырваться из своих переполненных городских квартир, поразмышлять о смысле жизни, вспомнить что-то хорошее, светлое.

Что касается любителей старинной гимнастики, – то, как они сами утверждают, после таких упражнений человек как бы заново рождается, по-иному начинает смотреть на окружающий его мир.

Начинающие работать с рассвета городские крестьянские рынки – тоже неотъемлемая часть пекинского утра.

Десятимиллионный город съедает за год 1,5 миллиона тонн овощей: по полкило в день на каждого жителя. Рис и овощи – основа рациона китайцев. 90% этого товара попадает на китайский стол, проходя через крестьянские рынки.

Пекинский рынок – это не только торговля – это выпестованная веками форма общения. Рынок – это благоухание фруктов и неповторимый аромат специй, буйство красок даров китайской земли. Небольшие велотележки с овощами, фруктами, мясом, дарами рек и морей трансформируются в прилавки, образуя километровые рыночные ряды.

До самого последнего времени их было так много на улицах Пекина, что сам город стал напоминать огромный рынок. Местные власти увеличили строительство супермаркетов, оттеснив крестьянские рынки с оживленных транспортных магистралей в тихие переулки.