Живи, пока можешь

– Это как смотреть, – ответил генерал осторожно. – Жизнь главы делегации – вещь нешуточная, тем более что леган не упадет, даже если мы им откажем, а с этим их маршалом – с такими в полетах всякое случается. Так что я бы еще подумал, чья масть длиннее.

Глава Лизинговой комиссии понял, что помощи со стороны строевого коммандата он на этот раз не дождется. И, глубоко вздохнув, проговорил:

– Ну, что же: ситуация исключительная, придется и решение принимать такого же сорта. И, кстати, единственно возможное. Остальное будет уже зависеть от них самих.

И продиктовал диспетчеру по иннерсвязи:

– Дайте преимущественное разрешение обоим финиширующим бортам. Одному на стол-три, другому – на восьмерку. Выполнять!

– Ну и рисковый ты парень! – сказал генерал.

– Игра стоит свеч. Да никакого риска и нет, – возразил советник. – У них за пультами – асы, это всем известно. А в случае чего – сами будут виноваты, что не справились с маневром. Они ведь сейчас станут садиться на пределе допустимого – чтобы хоть на полсекунды опередить другого. Может, у кого-нибудь рука и дрогнет.

– Выведут стол из строя недели на две, – предположил генерал.

– Ремонт будет за их счет, согласно Уложению. А эти миры не бедные, заплатят не моргнув глазом. Наш восьмой, кстати, давно просит ремонта. А денег нет. Ну, и, кроме того… сам понимаешь.

– Хитер, хитер, – воздал должное генерал.

– А ты поторгуй с мое – научишься. Хотя крутиться нам сегодня еще как придется.

– Выкрутимся, а?

– Если нет – вкрутят нам, и по самое некуда. Ты ведь понимаешь: узнают на верхах, что мы такую возможность упустили, – не простят. Ага кинулись! Ставлю полсотни баллов на «Покоряющего».

– Отвечаю.

Оба больше не отрывали глаз от экранов. Приземление происходило на грани риска, и призрак катастрофы, казалось, маячил где-то совсем рядом с ходовыми экранами.

Глава 7

Катастрофы не случилось

Самое лучшее время в ЦОСе-18 и его окрестностях – предвечернее, когда все рабочие (учебные, служебные) дела на сегодня завершены, даже дневной ветер улегся отдохнуть, а сменщик его, ночной, «приносящий тьму», еще не раскачался; светило уже опустилось за неблизкую горную цепь, и медленно подползают ласковые сумерки, время встреч, фантазий, нежных слов, близости – духовной, но не только. Лучшее время, чтобы рассказывать разные истории и их слушать. Строить планы на будущее в соответствии с уровнем воображения и пытаться привязать их кончик к ускользающему дню – в надежде, что он, словно буксир, подхватит задуманное и уверенно потащит за собой. Одним словом – все спокойно, все прекрасно…

Зор Телан, все еще переживающий обиду, приближался к дому медленно, словно бы нехотя. Этим вечером его исключительная привилегия (обитать не в корпусной казарме, а в семейном жилище) вовсе не казалась ему такой уж значительной. В казарме он сейчас был бы не один, нашел бы, с кем поделиться переживаниями, обсудил – что и как еще можно сделать, чтобы все-таки настоять на своем, спросить совета – что предпринять, чтобы все-таки уломать братца. Дома придется переживать все в одиночестве. Хорошего мало.

Он был уже рядом с крыльцом, когда дверь распахнулась и из дома вышел – не Рек, к счастью, сейчас видеть его снова ну никак не хотелось, а Вин Сит. Как было в корпусе уже известно – тоже успешно выпущенный и удостоенный угла. Вин Зору не очень нравился: слишком уж высокомерно обращался с кадетами, словно не выпускником был, а по меньшей мере уже медиалом. Зор невольно шагнул назад, ожидая услышать какую-нибудь очередную насмешку. Нет, не везло ему сегодня.

– Гуляешь, головастик? Правильно делаешь: вечер редкостный… Ну, какие победы одержаны? Скоро уже начнете нас, стариков, подпирать?

Странно: каким-то совсем другим показался Вин на сей раз. Мирным как бы, расслабленным, смешно сказать – добрым. С чего бы это? Он сейчас у Веськи был, кадетам все известно. Неужели это на людей так действует? Ласковый Вин – с ума сойти!

Но постой. «Мгновенно оценить обстановку, принять верное решение» – не этому ли в Корпусе учат с самой первой ступеньки?

– Ну, не бойтесь, угол, еще не завтра.

Сказано это было даже без намека на задиристость, как кадет обязательно ответил бы в другое время. И удалось вовремя удержать за зубами уже готовый вопрос, где зависть и ехидство смешались бы: «Ну как, насладила тебя моя сестричка? Поделись опытом!»

Знакомый мужик исполняет долг с твоей сестрой – это не всегда приятно. Но Вин – такой мужик, что никаких возражений. Совет да любовь. Тем более – настроен он так серьезно, что дальше некуда. А вдруг это у них сохранится? Может, скоро гулять будем? Было бы здорово. Значит, тем больший смысл есть – рискнуть.

– Слушай, угол Вин, я что хотел спросить…

И запнулся. Вин же, наверное, все же услышал так и не прозвучавшее. И ответил, ничуть не стесняясь, даже с гордостью какой-то:

– Докладываю: Весиль дома. Живая и здоровая. И, судя по всему, довольная. Но ты смотри, Зор: станешь ее задевать – горько пожалеешь. Уяснил, кадет? А вообще… Вас что, не учат – что любопытство должно быть не длиннее прически? А у тебя его можно в косы заплетать. Ты бы лучше взял кинжальный пояс, пошел на плац с чучелами…

Главком Небес, до чего надоело это «кадет, кадет»…

– Я не о том совсем.

– О чем же еще? Интересно. Только быстро, мы тут погулять собрались, Весиль сейчас выйдет. Ну? Огонь!

– Вин, ты это… роланда уже подобрал себе?

– Гм… Ну, не успел еще, сам видишь. А тебе-то что, головастик?

Ничего себе вопрос: глупее не придумать. А еще угол.

– А то ты не знаешь. Вин, слушай: возьми меня, а? Не пожалеешь! Лучше меня тебе все равно не найти – я ведь всех в корпусе знаю. Возьми меня на имитатор, проверь, что я умею!

Вин пробормотал что-то, Рек не разобрал: как раз над поселком разнесся многократно усиленный звук трубы – повестка перед отбоем. Сквозь этот звук ничто другое не пробьется.

– Что? Не понял!

Вин Сит сделал вид, что сердится.

– Разговорчики, кадет! Порядка не знаешь? Тебя с него за уши снимут! Сперва подай рапорт, как полагается…

– Да я уже…

Зор не договорил.

Помешал новый, неизвестно откуда взявшийся звук. Он возник маленьким и ничем не угрожающим, тихим и очень низким, бассо-профундо, словно большая собака едва слышно заворчала во сне. Хотя правильнее была бы мысль о спящем льве, но она в голову Зору не пришла, поскольку на Редане львы никогда не водились, и там их нет и по сей день. И никто не стал бы обращать внимания на это легкое дрожание воздуха, если бы быстро, очень быстро звук не стал нарастать и повышаться, невольно заставляя всех, его слышащих, заинтересоваться и поднять головы, чтобы взглянуть вверх, откуда он и доносился. Не из одной какой-то точки; источник звука стремительно перемещался, и головы внизу непроизвольно поворачивались, еще не видя того или то, чему звук был обязан своим возникновением, а руки сами собой поднимались к ушам, чтобы защитить их от воя, в какой звук успел уже превратиться, – и продолжал крепчать и повышаться. Почти одновременно все, кто находился в этот час под открытым небом, увидели светящуюся в вышине точку и услышали, что звук, до сих пор воспринимавшийся как соло, в какой-то миг раздвоился и стал слышаться уже дуэтом, на два голоса, повыше и пониже. А вскоре – через секунды – стала видимой и вторая точка, сначала подобная звезде третьей величины, но прибавлявшая в яркости быстрее, чем первая, достигшая уже минус первой величины и таким образом, похоже, догонявшая ее. Возникла вторая точка на угловом расстоянии примерно в шестьдесят градусов от первой, но угол быстро уменьшался, и можно стало предположить, что оба источника света и звука направлялись к одному и тому же месту на поверхности планеты.

И Вин, и Зор внизу наблюдали это вначале совершенно спокойно, однако вскоре каждый из них стал испытывать напряжение: слишком уж стремительно сокращалось разделявшее обе точки расстояние. И то была не смутная тревога непонимания, но совершенно определенная. Потому что не впервые обитатели Редана слышали и видели такое – но всегда звук был одиночным, и источник его – тоже. Это считалось нормальным, даже более: было явлением вполне приятным. Но сейчас…

– Ничего себе! – проговорила за спиной стоявших только что вышедшая на крыльцо Весиль, тоже (заметил Зор сразу) какая-то размягченная против обыкновения. Подошла, не стесняясь, прижалась к Вину, положила руку ему на плечо, а он ее обхватил за талию. Принарядилась к вечеру, готовая к приятной прогулке. Но невольно приостановилась: никак нельзя было не выразить своего отношения к происходящему людям, которые понимали обстановку не хуже, чем она сама. В отличие от любой другой женщины, не принадлежащей к когорте привлеченных. – Это кто же мог позволить такое? Уснули на башнях? Или что?

– Метеориты? – вслух подумал Вин. – Да нет: их бы уже раздробили в пыль.

И в самом деле: с непрошеными визитерами из пространства на этой планете служба «Панцирь» расправлялась безошибочно и решительно.

– А может, это десант? – мечтательно проговорил Зор. – Вторжение?

Кадеты на Редане все поголовно мечтают о вторжении, о чужом десанте и о победоносном его разгроме. Воспитание.

На это предположение старшие никак не откликнулись: нелепость его была ясна любому. Да и некогда сейчас было глядеть в корень: обстановка в небе с каждым мгновением становилась все более угрожающей. И хотя непосредственной опасности для ЦОСа вроде бы не возникало, рискованное сближение источников света и звука происходило на самом деле далеко в стороне, но уже само по себе неслыханное нарушение порядка содержало в себе вызов установленным нормам жизни.