Здесь люди живут. Повести и рассказы

– Это можно, сварка есть. Только прут у нас очень толстый, некрасиво получится.

– Это ничего, это даже лучше, что толстый. А за работу у меня вот… – Рубцов поставил на столик две бутылки самогона. Он купил у Трусихи не три, а пять бутылок.

Ещё через час на багажник поверх досок легла тяжёлая, прочная решётка.

– Никак, от медведя хочешь охраниться? – спросил напоследок помогший затянуть на поклаже верёвку слесарь.

– Может, и от медведя, – буркнул Андрей Петрович и снова надавил на газ.

«От людей бы охраниться, – думал он, уезжая от мастерской к продуктовому магазину, – следопыты. Но решётку-то прочную сварили, такая и медведя выдержит». У магазина «Нива» остановилась.

– Пойдём, Анечка, нам с тобой много чего купить надо.

– Деда, можно, я на улке подожду?

– А чего ж так? Пойдём, конфет себе выберешь.

– Ты сам купи, а я на улке подожду. У меня голова маленько болит.

– Ну вот, этого ещё не хватало.

– Я побуду на улке, и всё пройдёт.

– Ну, ладно, жди меня здесь. Только из машины не выходи, на сиденье сиди. Я окна приоткрытыми оставлю. Не выходи из машины.

– Ладно.

Андрей Петрович отправился в магазин, а когда через пятнадцать минут вышел из него с двумя полными пакетами, увидел на улице совсем не то, что ожидал: Аня стояла у распахнутой дверцы «Нивы» и разговаривала с какой-то женщиной. Девочка, на вид ровесница Ани, выглядывала из-за длинной, серой женской юбки. Смуглая, худая, похожая на подтаявшую церковную свечу незнакомка о чём-то расспрашивала Аню.

– И чё, ты только с дедом здесь? – приближаясь, расслышал Рубцов. – А родители твои где?

– Они в другую страну уехали, но скоро приедут. А как тебя зовут? – спросила Аня у девочки.

– Наташа, – ответила та, выступив из-за материной юбки.

– А меня Аня. А какая у тебя кукла? С длинными волосами или короткими?

– Никакой.

– Почему? Давай, я тебе одну подарю. У меня две.

– Давай…

– Аня, – приблизился к ним Андрей Петрович, – ты почему вышла из машины?

– Меня тётенька позвала.

– А я что тебе говорил?! – повысил он голос, едва сдерживая раздражённый крик.

– Не гневайся, бородач, – приняла на себя его окрик женщина. Иссохшая до худобы болезненной, с серым лицом и горячечными глазами, выдыхала она такой многослойный и мерзкий перегар, что Рубцов отшатнулся. – Меня Марьей Худорожкиной зовут, а тебя как? – попыталась познакомиться женщина, но в ответ услышала молчание. – Внучка у тебя общительная, а ты какой-то нет. Дай пару сотен на опохмелье, не обеднеешь поди. Дом у тебя далеко большой, богатый, а ты сюда в избушку никудышную на отшибе приехал. Это зачем? Прячешься от кого? Или прячешь чего? Может, клад у тебя припрятан?

Женщина то хмурилась, то кривила в улыбке тонкие синеватые губы. И от постоянно меняющегося выражения её лица, от болезненно горящих глаз Андрею Петровичу казалось, что она знает про него всё, что она вообще всё знает, и даже уже знает, что такое смерть. Он молча положил пакеты в машину, посадил на сиденье Аню, сунул в руку женщине две сотни, сел за руль и газанул так, что встречная лужа под колёсами превратилась в миллиарды брызг.

– Вот-вот, бородач, – хрипло засмеялась вслед незнакомка, – верно про тебя говорю, прячешь ты что-то в избушке.

А Рубцов в лихорадочной гонке давил на лесной дороге лужи.

«Бред! Бред! Бред! Что она, ясновидящая?! Да нет конечно, обыкновенная алкашка, наговорила, что в голову взбрело. Но откуда она знает…»

– Аня, что ты им рассказала, этой тёте с девочкой?

– Я сказала, что у нас далеко-далеко отсюда большой дом и что мама с папой уехали в другую страну. А больше я ничего не говорила.

– Я же просил тебя ни с кем не разговаривать, а ты!

– Мы больше никогда ни с кем не будем разговаривать? Только вдвоём будем разговаривать?

Рубцов ничего не ответил. Он гнал и гнал «Ниву» к избушке.

«Подальше от этой пьяной дуры… Надо успокоиться…»

Приехали. Пошли от дороги по тропинке к избушке.

«Надо и тропинку камнями покрыть, всё вокруг жилья надо каменными моржами обложить, чтобы никто не мог подобраться. Все лезут, все вынюхивают, все уже что-то знают. Так и наведут… Нет, обязательно надо на тропинку с пустоши камней натаскать, всё перекрыть. Сами приспособимся как-нибудь…»

Они пообедали.

– Сейчас мы пойдём с тобой, пособираем краем леса дрова. Наберём на два-три дня, чтоб за каждой веткой не бегать. Ты будешь которые потоньше собирать, а я – которые потолще, вот и наберём.

Они отправились. Идти было близко, а ветки собирать оказалось совсем не трудно. Их валялось множество. По краю лес ещё не загущен, в нём светло. И Ане казалось, что она гуляет в городском парке, только здесь он очень большой, и деревья в нём растут другие. Громко перекликались птицы. Река, переполненная талыми водами, пела свою стремительную, шумную, искрящуюся песню. Белка, распушив хвост, метнулась рыжей стрелкой по янтарным чешуйкам на стволе огромной сосны и исчезла в ветвях. Аня первый раз за всю эту поездку с дедом радовалась. Сюда бы ещё маму и папу, сюда бы ещё её подружек…