Я промазал, опер – нет

Мне бы сейчас еще два раза по сто принять, расслабиться как следует и спать, ни о чем не думая. А тут голову напрягать приходится, непорядок.

– Может, ее пояском от халата задушили, – предположил следователь.

– Ну, если он из металлического тросика сделан, тогда возможно, – покачал я головой. – Борозда для пояска слишком глубокая и тонкая... Тут удавка просматривается...

– Может, струной от гитары?

– Гитары в квартире я не видел.

– Ну, может, убийца ее при себе держал?

– Может, и держал струну, – кивнул я. – Может, и сделал из нее удавку. Но это уже предварительный умысел... Кто-то собирался убить потерпевшую. И кто-то это сделал... Кстати, кто она такая?

– Моносеева Эльвира Васильевна, семьдесят шестого года рождения, работает главным бухгалтером в банке, – отрапортовал участковый.

– Откуда такая информация, лейтенант?

– Ну, я с матерью покойной общался. Пока ей совсем плохо не стало. И «Скорую» ей вызвал...

– Замужем?

– Кто, мать?

– Нет, дочь.

– А-а, да нет... То есть была, а сейчас в разводе... Но с мужем дружит. Он к ней иногда заходит. Ну, там по дому помочь... В постели...

– А вот здесь отмотай назад. И подумай, что ты сейчас сказал. Бывший муж спит с бывшей женой, думаю, такое может быть. Но ты откуда про это знаешь? Что, мать покойной сказала?

– Ну да.

– Что, прямым текстом?

– Ну, она зятя своего, ну, бывшего, прохиндеем считает. Бросил, говорит, дочку, потому что у нее детей быть не могло. Ну, проблема там какая-то по женской части, я вникать не стал. В общем, на другой женился, ребенок там у них. А все равно к Эльвире ходил, потому что кобель, потому что одной женщины мало... Но это еще не все. Родион, говорит, мог ее убить. Из-за квартиры. Сам он с женой и ребенком в однокомнатной ютится, а у Эльвиры трехкомнатная...

– А он права на эту квартиру имеет?

– Чего не знаю, того не знаю.

– А надо бы выяснить. И соседей расспросить, может, этот Родион вчера к бывшей жене заходил. Может, на ночь у нее оставался, – Лопаткин многозначительно смотрел на меня.

Работать со свидетелями предстояло мне. Впрочем, это я знал и без него. Только вот не хотелось ходить по квартирам, вызванивать соседей, выспрашивать, вынюхивать... Пусть этим занимаются молодые и перспективные.

И все же за дело я взялся.

Ближайшей соседкой Эльвиры Моносеевой оказалась миловидная и скрупулезно ухоженная брюнетка лет тридцати. Дверь она открыла сразу, мне даже показалось, что она только и ждала, когда я наведаюсь к ней в гости. Видно, уже знала, что случилось в соседней квартире. Может, изнывала от желания дать показания.

– Здравствуйте, уголовный розыск. Капитан Петрович.

Дверь открылась шире, и на меня пахнуло приятной смесью ароматов лимона, шоколада и амбры. И белозубая улыбка хозяйки показалась мне глотком холодной воды в жаркой пустыне... Только непонятно, чему она радуется? Может, с Эльвирой враждовала? Или я ей понравился?..

– Ксения.

Она подалась назад, распахивая дверь, а мне показалось, будто она сделала реверанс.

Мне даже не понадобилось предъявлять служебное удостоверение: женщина впустила меня в квартиру, поверив на слово. Да и как не поверить, если за моей спиной маячил участковый в форме. Впрочем, он там и остался, а я прошел в квартиру, вернее, на кухню, куда показала мне хозяйка.

Квартира стандартной планировки, двухкомнатная, со скромной претензией на евростиль. По пути на кухню через открытую дверь я заглянул в гостиную. Мебель не самая дорогая, но, похоже, новая, и в полном, если так можно сказать, комплекте. Также я заметил беспорядок – диван собран, но покрывало смято, подушка почему-то на полу, на ковре валяются джинсы. Да и в прихожей такой же бардак – какие-то коробки, мотки проводов, створки антресольного шкафа открыты, на дверной ручке висит какая-то сухая тряпка.

Кухня произвела не лучшее впечатление. Мебель неплохая, но стол плохо протерт, в мойке гора грязной посуды, под ногами хлебные крошки, и стекла в окнах немытые после зимы. Зато здесь очень вкусно пахло кофе. И на хозяйку было приятно посмотреть. Эффектное каре, тонкие черты лица, чувственный макияж, волнующая улыбка. И одета она была не по-домашнему – полногрудую и широкобедрую фигуру облегало красное платье из тонкой мягкой шерсти, в меру декольтированное, длиной чуть повыше колена. Глядя на нее, я невольно замечтался, и, похоже, она заметила это. И лукаво сощурила заблестевшие глазки.

– Я кофе только что сварила, – сказала Ксения грудным, приятно шелестящим голосом. – Угостить?

– Не откажусь, – кивнул я, усаживаясь за стол.

– Можно и с коньяком, – немного подумав, предложила она. – У меня есть немного...

Я смотрел на ее руки – красивые, нежные и без обручального кольца. Неплохой, надо сказать, задел...

– Если только чуть-чуть... А вообще я бы хотел поговорить с вами о вашей соседке.

– Да, конечно, – жалостливо вздохнула Ксения. – Мне очень жаль, что так случилось...

– Что случилось?

– Ну, как что? Эльвиру убили.

– Кто вам об этом сказал?

– Никто... Сама видела... Я из салона возвращалась, смотрю, дверь открыта, милиция, женщина рыдает... Заходить я не стала, но заглянула. Лейтенант посмотрел на меня, соседку мою, говорит, задушили. Сказал, чтобы я дома сидела, никуда не уходила. Поговорить со мной хочет, но не сейчас... Вот я и жду.

Милицию она ждала, подумал я. Кофе сварила, а порядок хотя бы на кухне навести не догадалась. Видимо, желания не было.

Беспорядок на кухне выдавал в Ксении лишь плохую хозяйку, но никак не преступницу. Ей нечего было скрывать, кроме своей неряшливости. А вот чистота на кухне потерпевшей наводила на иные мысли. Неспроста там чистоту навели, неспроста...

– Ждали участкового, а дождались меня, – насмешливо сказал я.

Брюнетка ответила мне красноречивой улыбкой. Дескать, ты, капитан, тоже ничего... Что ж, я был бы рад убедить ее в этом. Может, мне сегодня повезет, и я окажусь в ее постели. Тогда будет хоть один приятный момент в череде сегодняшних неурядиц.

– Вы с Эльвирой хорошо знакомы?

– Да нет, не очень... Мы с мужем только в прошлом году эту квартиру купили.

– С мужем? – невольно вырвалось у меня.

– А что здесь такого? – с кокетливым, но вместе с тем и уличающим удивлением спросила она.

– Да нет, ничего. – Мне пришлось внутренне поднапрячься, чтобы скрыть смущение.