Мент без ценника

– Не понимаю.

Лена стояла перед ним, опустив глаза. Казалось, она только того и ждала, чтобы он поцеловал ее в губы. Возможно, всего лишь казалось. Но если нет, то все равно ему нужно было воздержаться от искушения. Не важно, какое прошлое было у Лены; может, она и хотела перенести его в настоящее, но Богдан не имел права воспользоваться ее слабостью. Не тот случай. Он представитель закона, а она – жена подследственного. Это Гущин способен на подлость, а он – нет. Вот если бы ее муж не зависел от него, тогда другое дело. Тогда бы он разговаривал с этой красоткой по-другому…

– Все очень просто. Под курткой пистолет, и его надо быстро достать.

– Зачем?

Она сунула руку под куртку, нащупала оружие, но из кобуры вытащить не пыталась. Замерла в каком-то трепетном оцепенении, тускло улыбаясь чему-то.

– Я – опер. В нас иногда стреляют.

– Кто?

– Бандиты. Воры.

– Это опасно?

– Если пуля мимо пролетит, то нет, – усмехнулся Богдан.

– Извини, я говорю какие-то глупости…

Лена ладошками уперлась ему в грудь и вдруг оттолкнула его от себя:

– Все, иди. И не морочь мне голову.

Она не стала открывать ему дверь. Просто отошла в сторонку и повернулась к милиционеру спиной. Похоже, она не хотела, чтобы он уходил. Но, увы, остаться Богдан не мог…

Глава 8

Тяжелый взгляд можно изображать. Именно это и пытался делать подполковник Петухов. Он смотрел на Богдана пристально, из-под нахмуренных бровей. Зубы стиснуты, желваки напряжены. В этом взгляде была опасность. Но не было подавляющей силы. Богдан чувствовал себя неуютно, но из состояния равновесия не выходил.

Он помнил взгляд Махора. Вот там действительно тяжесть. Гигантская глыба вечной мерзлоты из тех краев, где законник мотал срок. Лагерные морозы, кровавые схватки за воровскую власть, отчаянная смелость и беспощадность к врагу, тяжесть оставленных после себя трупов – казалось, все сконцентрировалось в этом взгляде. А что за душой Петухова? В патрульно-постовой службе начинал, потом вдруг в уголовный розыск его занесло, затем возглавлял отдел кадров городского управления, а оттуда перешел в Народовольск с повышением. Видно, под погонами у начальства хорошо вылизывал. Спору нет, оперативно-розыскную работу он знает, вернее, знаком с ней не понаслышке. Но с тем же Измайловым его и близко не сравнить… Какой глыбой казался бывший начальник РОВД, а все равно бандитам продался. И этот, возможно, уже на финансовом крючке. Хотя речь сейчас не о волках из каменных джунглей.

– Городовой, ты хоть понимаешь, что ты сделал?

Петухов хотел сказать это важно, с начальственным баском, но голос вдруг сорвался на истерический визг. Видно, не понравилось ему, что Богдана не пронял его свирепый взгляд.

– А что я сделал?

– Товарища своего избил!

– Не избивал я товарища.

– Конечно, ты не считаешь Гущина своим товарищем, но никто не давал тебе права!..

– Гущина? Я его не избивал.

Подумаешь, с лестницы спустил… И кто скажет, что Богдан врет?

– А это что такое? – Петухов поднял над головой листок бумаги.

– Не знаю, – в недоумении пожал плечами Богдан.

Так и есть, Гущин накатал на него телегу. Не человек, а ничтожество.

– А я знаю! Это рапорт! Где четко отражено, как ты избил капитана Гущина. Избил офицера, который старше тебя по званию! Избил сотрудника милиции, находящегося при исполнении!

– Где я его избил?

– Только дурака здесь валять не надо!

– Где я его избил? – повторил все-таки вопрос Богдан.

– В квартире гражданки Хромцовой!

– Позавчера?

– Вчера.

– Позавчера я у нее был. А вчера не был. Гущин что-то путает.

– И позавчера у нее был, и вчера. И чего ты к ней зачастил? Красивая девочка, да? И легкого поведения?

– Не был я там вчера. А вот что Гущин там делал?

– Он работой занимался! В отличие от некоторых…

Богдан промолчал. А зачем говорить, если Петухов его не слушает? Ему лишь бы самому прокукарекать.

– Ты избил старшего по званию, Городовой! Ты должен понести наказание!

– Ничего не было, товарищ подполковник.

– Есть свидетели, они подтвердят. Но тогда снисхождения не жди…

– Не понимаю, о чем разговор.

– Пошел вон! – вскипел Петухов. Показывая рукой на дверь, он вытянулся в струнку.

Богдан мог бы покрутить пальцем у виска. С той стороны двери, когда его никто не видит. Но он не стал этого делать. Не для Петухова будет унизительным этот жест, а для него.

Только он вышел в коридор, как из своего кабинета появился Шумов и поманил его к себе. Впрочем, Богдан и сам собирался идти к нему. К себе в кабинет он не торопился: противно смотреть на Гущина и опасно. Как бы не сорваться и морду ему не набить…

– Ну что?

Шумов знал, зачем Богдана Петухов вызывал к себе.

– Ничего. На нет и суда нет. Не трогал я Гущина, и точка.