1945. Год поБЕДЫ

Вермахт устоял в зимней кампании. Неудачи в России не проникли глубоко в сознание немцев еще и потому, что с декабря 1941 года начались крупные успехи японцев на Тихоокеанском театре военных действий. На радостях Гитлер и Муссолини тоже объявили войну Америке, хотя «стальной пакт» их к этому не обязывал. Возможно, фюрер лелеял надежду на то, что японцы в качестве ответного жеста выступят против СССР, но те предпочли отделаться выражениями благодарности. Тем не менее вступление Японии в войну оказало Германии большую психологическую поддержку и имело важное военное значение. Считалось, что Соединенные Штаты теперь надолго будут отвлечены собственными проблемами и не смогут оказывать существенной помощи Великобритании и Советскому Союзу, что, в свою очередь, отдаляло решение вопроса об открытии второго фронта. Немцам казалось, что у них еще есть время для окончательного решения русского вопроса.

В мае 1942 года «гитлеровские мерзавцы» в рамках подготовительных мероприятий разгромили пять советских армий в Крыму и под Харьковом, а 28 июня перешли в генеральное наступление, поставившее Советский Союз на грань катастрофы. В течение месяца немцы захватили Донбасс и Ростов, овладели рядом плацдармов на левом берегу Дона, затем пали Краснодар и Майкоп. 21 августа «эдельвейсы» капитана Грота установили нацистские флаги на вершине Эльбруса, а 23 августа 16-я танковая дивизия генерала Хубе выкатилась на берег Волги севернее Сталинграда.

Под немецкой оккупацией оказались богатейшие сельскохозяйственные и промышленные районы страны, более 70 миллионов населения, что грозило полным развалом экономики в течение считаных месяцев. «Если оглянуться, – вспоминал Н.С. Хрущев, – то скажу, что, когда мы отступали, я не мог представить себе, как же мы сумеем выйти из этого положения». Сталин издал знаменитый приказ № 227, в котором указывал: «У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину».

Однако Гитлер своими руками демонтировал план «Блау», чему были и объективные, и субъективные причины. Главное, самого Вермахта уже не хватало для удержания завоеванных территорий. К тому же идиотская расовая идеология нацистов не способствовала пробуждению дружественных чувств среди покоренных аборигенов, да и не стремилась к этому. Сталин это быстро понял и с блеском выиграл иделогическую войну:

«Он ослабил пресс, придавивший церковь, ввел погоны в армии, тем самым возродив дореволюционные традиции, упразднил институт комиссаров, распустил Коминтерн, реабилитировал многих арестованных ранее военачаьников. Великие полководцы прошлого – Суворов, Кутузов, еще недавно обливаемые грязью самим Сталиным, вновь вернулись на русские знамена. Их именами были названы новые ордена. И народ сплотился, тем более что немцы своими безобразиями, убийствами, насилием над мирным населением уничтожили всякие иллюзии, связанные с ними в начале войны. Немцы увидели перед собой единый, вставший против них народ».

Под лозунгом защиты Отечества заново созданная Красная Армия начала выигрывать сражения. Победы под Сталинградом и Курском вместе с дополнительной помощью союзников позволили стабилизировать военную экономику. Война покатилась на запад.

В 1943 году странам «Оси» противостояло две трети населения земного шара – более 20 стран с огромными сырьевыми и промышленными ресурсами. Конечно, вклад каждой из них был различен, не такой «решающий», как вклад Советского Союза, но все они делали общее дело. К примеру, в составе 5-й американской армии сражалась бразильская пехотная дивизия, Бразилия поставляла в США каучук, марганец, никель, вольфрам, технические алмазы и не поставляла их Германии, а мексиканские пилоты охраняли союзные конвои. После выхода Италии из войны, поражения в битве за Атлантику и операции «Оверлод» военное поражение Третьего рейха сделалось неизбежным, стратегическая авиация союзников методично уничтожала немецкую промышленность и превращала в руины города.

Красная Армия в 1944 году полностью освободила от оккупантов территорию СССР, вывела из войны Финляндию, захватила Румынию и Болгарию, вторглась в Венгрию и Словакию, вышла непосредственно к границам Третьего рейха. Армия стала побеждающей, об этом, в частности, говорит и постановление ГКО от 29 октября 1944 года о расформировании заградительных отрядов в связи с тем, что «необходимость в их содержании отпала».

Собственно говоря, по определению и по аналогии с 1812 годом Отечественная война советского народа закончилась. Начинался Заграничный поход Красной Армии.

* * *

К концу 1944 года страны антигитлеровской коалиции располагали огромным военно-экономическим потенциалом и вооруженными силами, значительно превосходившими Вермахт.

В составе Вооруженных Сил СССР имелось 9,4 миллиона человек, 244,4 тысячи орудий и минометов, 35,4 тысячи танков и самоходных установок, 43,3 тысячи боевых самолетов.

На фронте протяженностью 2200 километров действовали 10 фронтовых объединений, 51 общевойсковая, 6 танковых, 10 воздушных армий и 2 фронта ПВО страны – 473 стрелковые, воздушно-десантные и кавалерийские дивизии, 21 танковый, 12 механизированных корпусов. В резерве Ставки находились управления двух фронтов, четырех общевойсковых и двух воздушных армий, четыре танковых и механизированный корпуса, 20 стрелковых дивизий. Вместе с советскими войсками сражались польская, две румынские, болгарская армии, чехословацкий армейский корпус.

Всего на советско-германском фронте Красная Армия имела 6,7 миллиона человек, 118 тысяч орудий и минометов, 12 тысяч танков и САУ и 22 тысячи боевых самолетов.

Германское командование имело на Восточном фронте 8 полевых, 4 танковые армии, оперативную группу и 3 воздушных флота. В их составе находилось 169 дивизий (из них 22 танковые и 9 танко-гренадерских) и 20 бригад. Совместно с ними действовали также две венгерские армии. Всего, таким образом, 3,7 миллиона человек, 56,2 тысячи орудий и минометов, 8,1 тысячи танков и самоходных установок, 4 тысячи боевых самолетов. Свыше четверти немецких дивизий находилось в Северной Норвегии и было блокировано в Курляндии. Гитлер категорически отказывался отдать приказ на эвакуацию курляндской группировки: во-первых, из-за порта Либавы, который был необходим флоту, чтобы сохранить свое господство в восточной части Балтийского моря, и, во-вторых, фюрер в своих стратегических фантазиях намерен был использовать этот плацдарм для нового наступления.

В октябре 1944 года, по свидетельству генерала армии С.М. Штеменко, советский Генштаб приступил к разработке плана завершающей кампании:

«Завершение борьбы на советско-германском фронте было предрешено в нашу пользу, час окончательного разгрома противника приблизился. Мы превосходили врага не только по численности войск, но и по их выучке, по технической оснащенности. Боевые действия вполне обеспечивались слаженной работой тыла; он оказывал фронту всевозрастающую помощь.

Стратегическое положение советских войск и армий других стран антигитлеровской коалиции оценивалось нами как близкое к завершению окружения Германии. По существу, Советская армия и англо-американские силы заняли исходные позиции для решающего наступления на жизненные центры Германии. Теперь предстояло совершить последний стремительный натиск и в короткий срок окончательно сокрушить врага».

Общая идея состояла в том, чтобы провести одновременное наступление от Балтийского моря до Дуная с главным ударом на варшавско-берлинском направлении, завершить освобождение Польши, овладеть Восточной Пруссией, Восточной Померанией, изгнать немецкие войска из Венгрии, Чехословакии, Австрии, создать брешь в стратегическом фронте противника, взять Берлин, Прагу, Вену, соединиться с союзниками и победоносно завершить войну в Европе.

На Западном фронте войска союзников вели боевые действия на рубеже от устья реки Маас до швейцарской границы. В составе экспедиционных войск насчитывалось 5,7 миллиона человек, 50 тысяч орудий и минометов, 16,1 тысяча танков и самоходно-артиллерийских установок, 16,7 тысячи боевых самолетов. Германские войска имели 1,9 миллиона человек, 45 тысяч орудий и минометов, 3500 танков и штурмовых орудий, 2700 самолетов.

Англо-американское командование готовилось к проведению операций по вторжению на территорию Третьего рейха. Главнокомандующий союзных войск генерал Дуайт Эйзенхауэр планировал наступление в два этапа: первый предусматривал достижение Рейна, второй – форсирование этой реки и продвижение «в сердце Германии».

* * *

Несмотря на кажущуюся безнадежность положения, Германия вовсе не стала легкой добычей, а Вермахт не превратился «в мальчика для битья». Страна располагала еще довольно мощной производственной базой. Ценой предельного напряжения, за счет тотальной мобилизации и труда иностранных рабочих немцам пока удавалось удержать военное производство на достаточно высоком уровне.

Чтобы компенсировать людские потери, в 1944 году на военную службу был призван контингент молодежи 1927 года рождения и мобилизованы пожилые мужчины, а также «фольксдойчи» в оккупированных странах. В результате к началу 1945 года германскому командованию удалось довести численность вооруженных сил до 9,4 миллиона солдат и офицеров, из них 5,4 миллиона находились в действующей армии. На вооружении имелось 110 тысяч орудий и минометов, 13 тысяч танков и самоходных установок, свыше 7 тысяч боевых самолетов, в том числе реактивные истребители и бомбардировщики. Войска насыщались автоматическим и ручным противотанковым оружием. В ноябре–декабре наряду с 550 танками ежемесячно покидали сборочные цеха 1200 штурмовых и противотанковых самоходок. Продолжался выпуск крылатых и баллистических ракет, которыми продолжали терроризировать города Англии. Для борьбы на морских коммуникациях готовились подводные лодки нового поколения.

Германские войска были объединены в 11 групп армий, 3 оперативные группы, 16 полевых, 6 танковых армий и армейскую группу. В их состав входило 295 дивизий и 30 бригад. В армии резерва, которой взялся руководить рейхсфюрер СС, и различных тыловых формированиях было 2,5 миллиона человек.

Шло формирование новых соединений. Многие гренадерские и пехотные дивизии были переименованы в народно-гренадерские, «чтобы придать развитию сухопутных сил национал-социалистический дух». Была предпринята попытка создать крупные артиллерийские соединения путем сведения частей артиллерии РГК в народно-артиллерийские корпуса. Страсть Гитлера к «гренадерам» и «фузилерам» проистекала от его любви к эпохе и деяниям короля Фридриха Великого. Была увеличена численность эсэсовских дивизий. К началу 1945 года 1,5 миллиона человек числилось в рядах фольксштурма. В это «партийное ополчение» включались способные носить оружие лица мужского пола в возрасте до 60 лет. Они носили гражданскую одежду с нарукавной повязкой и вооружались, как правило, трофейными винтовками. Снарядить эту массу людей за счет Вермахта не представлялось возможным ввиду острейшей нехватки обмундирования, оружия и техники. Самым крупным подразделением фольксштурма был батальон.

На германской земле еще не было неприятельских войск, германская армия сохраняла боеспособность, германский солдат продолжал драться умело и упорно, а германский народ не сомневался в гении фюрера, который «обязательно что-нибудь придумает», и верил басням о «чудо-оружии». Сокращение территории позволяло командованию увеличить плотность войск и организовать длительное сопротивление. Лишь немногие видели, что Германия катится к гибели.

Гитлер видел выход в затягивании вооруженной борьбы, надеясь на раскол антифашистской коалиции. Он был убежден, что противоречия между СССР, с одной стороны, США и Англией – с другой, приведут к распаду союза между ними: «Настанет время, когда напряженность между союзниками достигнет такой степени, что разрыв будет неминуем. История показывает, что все коалиции рано или поздно непременно распадаются». На самом деле фюрер исчерпал свой лимит «чудес». Отдельные представители нацистской верхушки втайне наводили мосты на Запад, надеясь на заключение сепаратного мира. Имперский министр вооружений Альберт Шпеер так описывает общую обстановку: «В ставке воцарилось общее равнодушие, которое нельзя было объяснить лишь летаргией, сверхнагрузками и психическим воздействием Гитлера. Вместо яростных столкновений, напряженности прошедших лет и месяцев между многочисленными враждебными друг другу интересами, группами, кликами, боровшимися за благоволение Гитлера и спихивавшими друг на друга ответственность за всеучащавшиеся поражения, теперь здесь царила тихая незаинтересованность, уже возвещавшая конец».

Однако требование о безоговорочной капитуляции не осталяло немцам выбора.

В начале декабря фюрер задумал провести на Западном фронте, в районе Арденн, наступательную операцию, получившую кодовое наименование «Вахта на Рейне». Намечалось прорвать фронт на участке Моншау, Эхтернах, форсировать реку Маас в районах Льежа и Намюра и на седьмой день, выйдя к Антверпену, отрезать англо-американские войска в Бельгии и Голландии. В случае успеха Гитлер ожидал значительного ослабления западных держав, что предоставило бы ему возможность для переброски крупных сил на Восточный фронт с целью отражения зимнего наступления русских. Они рассчитывал таким образом выиграть время и заставить союзников отказаться от требований безоговорочной капитуляции. В операции участвовали 6-я танковая армия СС, 5-я танковая и 7-я полевая армии группы армий «Б». Всего привлекалось 25 дивизий, в том числе 7 танковых. Наступательная группировка насчитывала около 250 тысяч человек, 900 танков и САУ, 860 самолетов и 2617 орудий и минометов – прямо скажем, маловато. 10 декабря Гитлер перебрался в «Орлиное гнездо», чтобы лично руководить операцией.

«Вахта на Рейне» началась с рассветом 16 декабря. Удар пришелся по позициям 1-й американской армии. Застигнутые врасплох, американские войска отступили, понеся большие потери. Немецкая группировка осуществила прорыв фронта и за неделю продвинулась на глубину 90 километров, а передовые танковые части находились в 4 километрах от реки Маас. 23 декабря наступила летная погода, и небо затмила союзная авиация. С 22 по 26 декабря 3-я американская армия нанесла контрудар по южному флангу наступающей группировки противника и соединилась с окруженными в райне Бастони частями 101-й воздушно-десантной дивизии. К концу месяца наступление немецких войск на Маас было остановлено.

Для начальника Генерального штаба ОКХ Гейнца Гудериана уже 24 декабря было ясно, «что наступление окончательно провалилось. Нужно было немедленно переключать все наши усилия на восток, если это не было уже слишком поздно». Гитлер еще пытался импровизировать, меняя направление удара, однако сил для перелома ситуации в свою пользу было явно недостаточно.

Пришел черед Красной Армии.

НА БЕРЛИН! ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

Летом 1944 года, разгромив стратегические группировки противника в Белоруссии и западных областях Украины, войска маршала К.К. Рокоссовского и маршала И.С. Конева вышли к Висле и захватили плацдармы на ее западном берегу. 1-й Белорусский фронт закрепился на магнушевском и пулавском, а 1-й Украинский фронт – сандомирском плацдармах.

Подготовка новой грандиозной операции, которая должна была открыть прямую дорогу «в логово фашистского зверя», началась в конце октября. Получив ориентировочные соображения Ставки Верховного Главнокомандования, штабы фронтов приступили к планированию последнего наступления. Специального совещания с командующими, как это практиковалось ранее, не проводилось: маршалов порознь вызывали в Москву, где обсуждались все детали, а задачу им ставил лично Сталин.

На центральный участок советско-германского фронта полноводным потоком хлынули войска, техника, боеприпасы, топливо…

В октябре–декабре из резерва Ставки, из Прибалтики, Венгрии, Карелии в состав двух «главных» фронтов были дополнительно переданы восемь общевойсковых и три танковые армии, пять авиационных корпусов, два артиллерийских корпуса прорыва, большое количество отдельных артиллерийских, авиационных, танковых, самоходно-артиллерийских частей.

В одной из теплушек вместе со своим артполком следовал из Курляндии под Варшаву сержант Н.Н. Никулин: «Это был ералашный переезд. Армия ехала в десятках эшелонов. Танкисты, пехотинцы, артиллеристы. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад. На одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона. Подъехавшие танкисты развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами. Говорили, что начальник удрал в чем мать родила. После этого все пошло по– старому. Мы встречали Новый год в товарном вагоне на станции Лида. Старший лейтенант Косинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные танцевали вокруг раскаленной печки и пели дурными голосами пьяные песни».

Последовали и кадровые перестановки. 16 ноября 1944 года в командование 1-м Белорусским фронтом вступил заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков (приказ Ставки № 220263 от 12.11.45). Маршал К.К. Рокоссовский перемещался на 2-й Белорусский фронт и сменял там генерала армии Г.Ф. Захарова. Последнего предполагали сделать заместителем Жукова, но в итоге с понижением отправили в Венгрию, командовать 4-й гвардейской армией.

«Уже был вечер, – вспоминает К.К. Рокоссовский. – Только мы собрались в столовой поужинать, как дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим 2-м Белорусским фронтом. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил его:

– За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов – 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решающей операции будет зависеть от тесного взаимодействия трех фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание…

Сталин в теплом тоне сообщил, что на 2-й Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, фронт будет усилен дополнительными силами и средствами.

– Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков, – заключил Верховный Главнокомандующий».

Оказывать содействие Жукову – дело, несомненно, важное, но каждый военный понимал, что именно 1-й Белорусский фронт «будет наступать на главном направлении и что действия соседей при всей значимости решаемых задач будут увязываться с действиями фронта, решающего главную задачу». И потому понятна обида Рокоссовского, немедленно уехавшего к новому месту службы без формальной передачи дел, не дождавшись преемника: из политических соображений Константину Константиновичу не позволили освободить Варшаву, из тех же соображений его лишили главного полководческого приза – взятия вражеской столицы. Правда, и Георгий Константинович, по свидетельству личного шофера А.Н. Бучина, в штаб фронта не торопился. Он отправился в армию Чуйкова и три дня обмывал почетное назначение. Лишь утром 19 ноября Жуков ввалился в свой бронированный «Мерседес», нежно обнял персонального водителя и, «невнятно выговаривая слова, сказал: «Сашка, я тебя люблю. Если что, посылай их на…» Я оторопел. Только пролепетал: «Товарищ маршал, не мешайте, угодим в кювет!» Жуков убрал руку и продремал до самого штаба».

Смена руководства в принципе – процесс болезненный. Жукова в Красной Армии знали достаточно хорошо, и в штабе 1-го Белорусского фронта с опаской ожидали прибытия нового командующего.

«К.К. Рокоссовского любили и его непосредственные подчиненные, и солдаты, и офицеры частей, – вспоминает начальник тыла фронта генерал Н.А. Антипенко. – Не раз приходилось слышать вопрос: в чем была причина такого всеобщего хорошего отношения к Рокоссовскому?

Я не претендую на роль беспристрастного биографа и открыто признаюсь в том, что сам привязан к этому человеку, с которым меня связывает почти трехлетняя совместная работа на фронте и который своим личным обаянием, всегда ровным и вежливым обращением, постоянной готовностью помочь в трудную минуту способен был вызвать у каждого подчиненного желание лучше выполнить его приказ и ни в чем не подвести своего командующего… Именно поэтому руководство фронта было так сплочено и спаяно: каждый из нас искренне дорожил авторитетом своего командующего. Рокоссовского на фронте не боялись, его любили. И именно поэтому его указание воспринималось как приказание, которого нельзя не выполнить.

Организуя выполнение приказов Рокоссовского, я меньше всего прибегал в сношениях с подчиненными к формуле «командующий приказал». В этом не было нужды. Достаточно было сказать, что командующий надеется на инициативу и высокую организованность тыловиков…