Царь живых

Зато орет Полухин:

– Суки-и-и! Бляди-и-и!! Смылись!!! Услышали, как мы блядских крыс – и смылись! Где-то здесь они… Ничего…

Пихает новую обойму. Та не лезет, перекашивается. Наконец с лязгом становится на место. Славка выскакивает за дверь – искать сбежавшие уши. Его крики мечутся там, в кирпичном лабиринте.

Ваня остается. Хочет кое-что проверить.

Подходит к крысиному ложу, с отвращением щупает грязные тряпки. Второе… Третье… Последнее…

Все ясно. Хочется вымыть руки. Полухин опять ошибся. Тепла крысиных тел тряпки не хранят. Дичь ушла давно… В углу блеснуло. Подошел – бутылка “Льдинки”. Вот это уже интересно… И совсем непонятно. Если только… Он сковыривает пробку и принюхивается – в ноздри бьет аромат сивухи. Да-а… Многое Ваня видел в жизни. Но чтобы дичь свалила с логова, бросив спиртягу… Под ядерной бомбежкой вынесут.

Загадка природы. Еще одна. Но одно понятно – ничего там Славка не найдет.

Ваня ошибся.

Кое-что Полухин нашел.

Или кое-что нашло его.

С какой стороны смотреть…

Глава 5.

Славка вернулся в логово странно молчащим. Винтовка в левой руке, в правой – нож.

Нож-ухорез. Короткое кривое лезвие с заточенной вогнутой стороной.

Ваня не понял: неужели нашел? Странные дела…

– Пойдем, – сказал Славка, не объясняя – куда и зачем.

А Ване вдруг никуда не захотелось идти. Точнее захотелось – но не с Полухиным и не в темный лабиринт, ему захотелось наверх, на свежий воздух, и шарнуть вдребезги карабином о первый камень, и идти налегке, долго-долго идти, и чтоб вокруг была трава, и не было темных подвалов, и темных подъездов, и темных лабиринтов, и темных колодцев, и темных людей. Чтоб было светло.

– Пойдем, – сказал Ваня, не спрашивая – куда и зачем.

И шагнул в темноту, мимо навеки вросшей в землю двери.

Ваня Сорин шагнул – и встал на Путь.

Сам не зная этого.

Путь вел наверх. Туда, где светло.

Но и этого он не знал.

Путь был страшный, и многой крови суждено было пролиться на нем – об этом Ваня догадывался.

А еще на пути его ждала Любовь.

* * *

– Ну ты нашел так нашел.

Других слов не было.

Девушка лежала на спине. Прямо на сырой земле. И, казалось, спала. Впрочем, не только казалось, поглядев внимательно, можно было заметить легкое дыхание – грудь легко, едва заметно поднималась-опускалась. Весьма красивая, кстати, грудь. Лежа на спине – отнюдь не самая выгодная поза для демонстрации бюста. Девушку это не портило. Как и отсутствие бюстгальтера под тончайшим платьицем. Черным платьицем.

М-да… Находочка. Спящая царевна. Пардон, а где хрустальный гроб? Где работяги-гномы? И, самое главное, кто тут королевич – Ваня или Полухин? Кому ее целовать-то?

Длинные черные волосы разметались по черной земле – и были гораздо чернее. Наряд прост и скромен – ничего, кроме короткого, до середины бедра, платья. И на ногах – ничего. Ни обуви, ни чулок-колготок… А ноги… Не часто Ваня встречал такие ноги. Особенно в темных подвалах заброшенных птицефабрик.

Он склонился. Взял ее за руку. Легонько потряс. Коснулся лба.

Девушка не реагировала.

А целовать принцессу отчего-то не хотелось…

– Это не бомжиха, – констатировал Ваня и так очевидное.

Полухин с очевидным готов был поспорить. Что и сделал.

Кто живет в скворечниках? Скворцы. А в крольчатниках? Кролики. В петушатниках? Петухи, ясное дело…

Тогда вопрос: кто это у нас тут в бомжатнике отдохнуть прилег, э?

Неисповедимые пути полухинской бессмертной души читались легко, как азбука для первого класса.

Рыскал по подвалу, пытаясь отыскать улизнувшие уши. Взбешенный сорвавшимся очком. Увидел, ошалел – и схватился за нож-ухорез. Но по хилости своей натуры заколебался. И пошел за Ваней – поделиться ответственностью. Поделился. Спасибо, Славик, век тебе не забуду…

Самое поганое, что с формальной стороны придурок прав на все сто. Бомж – это ведь аббревиатура… А имеющие определенное место жительства девушки спят обычно на белых простынях. Некоторые эстетки – на цветных, более эротичных. Но никак не на сырой подвальной земле…

И жизнь ее принадлежит Полухину – это так. Так записано в документе, скрепленном их кровью.

Секунды капали.

Надо было решать.

Решать быстро такие проблемы Ваня не мог. Не умел…

Полухин нервно улыбнулся и перехватил поудобнее ухорез.

Решение сверкнуло мгновенно.

Кровь – это серьезно. И своя, и чужая.

Подписанные ей бумаги – тоже.

Пусть делает, что хочет.