Родительский день

Да и жена могла расценить реплику как издевательство – животных она любила, и не только кошек. Но, как типичное дитя большого города, все познания о предмете любви черпала исключительно из би-би-сишного «Мира дикой природы» и ему подобных передач.

Марина присела на корточки.

– Бе-е-едненькая... – И эта ее интонация оказалась до боли знакома Кириллу. Трудно, впрочем, ожидать иного после шести лет совместной жизни.

Одержав в семейном скандале очередную победу – и, осознавая потом, на холодную голову, что была не права, – Марина никогда не извинялась, не признавала ошибок. Но на следующий день обращалась к мужу более чем ласково. Таким же примерно тоном... И обязательно совершала какой-нибудь кулинарный подвиг: к плите Марина становилась редко, но если становилась... Тогда результаты ее трудов исчезали из тарелок со скоростью, непредставимой для блюд быстрого приготовления, приводить которые в надлежащий для потребления вид являлось обязанностью Кирилла. А затем, после роскошного ужина с обязательной бутылочкой хорошего вина, наступала ночь, – доказывавшая, что вкусная еда – проверенный путь не только к сердцу мужчины. Но и к кое-каким еще частям его, мужчины, тела...

Говоря честно, Кирилл даже любил семейные скандалы, где неизменно оказывался проигравшей стороной... Вернее, любил следовавшие за ними дни и ночи, особенно ночи. Но эта вот фальшиво-ласковая интонация Марины...

– Бе-е-едненькая... – повторила Марина, осторожненько прикоснувшись одним пальцем к лисьей шерсти.

Кириллу вдруг, неизвестно почему, захотелось: пусть труп лисицы неожиданно оживет, да и цапнет супругу за палец...

Не ожил. Не цапнул.

Судя по всему, колесо переехало зверька как раз посередине – сплющило, переломало кости. Ладно хоть кишки наружу не вылезли, такого зрелища Кирилл точно бы не выдержал... Его желудок начал протестовать даже сейчас, при виде небольшой лужицы крови, скопившейся возле пасти лисицы.

– Какая-то она совсем не рыжая, – сказала Марина.

Действительно, лисий мех был серовато-желтого цвета, и не только из-за осевшей на него пыли. Да и вообще летняя шуба кумушки выглядела непрезентабельно: шерсть редкая, свалявшаяся, клочковатая...

Кирилл сказал поучающим тоном:

– Они все по лету такие, и эта к зиме бы перелиняла, порыжела.

– Надо ее похоронить, – заявила Марина решительно.

– Хм...

Нет, он и сам понимал, что приличные люди за собой прибирают, и не стоит оставлять лисий труп валяться на дороге. Однако почему бы попросту не оттащить его в придорожные кусты?

Спорить с женой Кирилл не стал. Невелик труд, в конце концов, – при наличии необходимых шанцевых инструментов. Но их-то как раз и не было, Кирилл давно собирался приобрести и возить в машине «малый джентльменский набор» – топор, ножовку, саперную лопату, да всё как-то руки не доходили.

– Положи ее в багажник! – сказала Марина приказным тоном.

Он попытался... Сходил к «пятерке», достал из багажника и надел брезентовые рукавицы, нагнулся, и...

Желудок, и до того не выступавший образцом благонравия, взбунтовался окончательно. Кирилл сделал два коротеньких шага в сторону, согнулся, едва успев отвернуться от лисы и Марины. Затем издал мерзкий, из глубин утробы вырвавшийся звук, еще один...

– Эх ты...

Марина сдернула с руки мужа рукавицу, вторую Кирилл выронил на дорогу. За спиной послышалась короткая возня, потом металлический лязг захлопнувшегося багажника.

И все-таки он сдержался, отвратительными звуками все и ограничилось. Стоял, глотая воздух широко распахнутым ртом. Наконец сумел выговорить:

– Похоже, не слабо я приложился... Сотрясение, хоть и несильное.

Желудок объявил временное перемирие. Гулкая боль в голове, наоборот, усилилась. Больше всего хотелось лечь, вытянуться, – и ничего не делать...

Лисы на дороге не было. Лишь лужица крови, почти впитавшаяся в улучшенное покрытие. Словно кто-то расплескал томатный сок.

– Бедненький... – произнесла Марина тем же приторно-ласковым тоном почти то же слово. – Ты б видел себя – уже не бледный, зеленый совсем... Садись скорей в машину, может, медпункт какой в Загривье найдется, или фельдшер.

Она даже, уникальный случай, не попыталась выставить Кирилла виновником происшествия, вновь помянув про не пристегнутый ремень безопасности...

Он уселся на пассажирское место – медленно, осторожно, как будто опасаясь расплескать жидкое и болезненное содержимое собственного черепа. Супруга достала аптечку, положила Кириллу на колени.

– Посмотри, вроде бы я перед отъездом положила упаковку но-шпы...

Кирилл не сомневался, что так и есть, проблема «первого дня» всегда доставляла жене немало неприятностей. Он перебирал содержимое аптечки – не то, не то, а вот мезим отложим, вдруг и вправду незаменим для желудка...

И тут Марина закричала.

Истошно. Дико. Пронзительно.

Триада вторая

Прелести сельской жизни

1

Приобретение загородной недвижимости – идея, придуманная супругой Кирилла.

У всех приличных людей есть дачи – а мы что, хуже других? Бесплодно мечтать о чем-либо долгие годы Марина не привыкла, приходящие ей в голову мысли воплощались в жизнь быстро и неуклонно.

Родители ее, надо сказать, дачным участком никогда отягощены не были. Соответственно, все представления Марины о пейзанском быте основывались на впечатлениях, полученных во время визитов на дачи знакомых. И были те представления не то чтобы далеки от реальности, но несколько однобоки: блаженное ничегонеделание в разложенном шезлонге, и вечерние прогулки по живописным местам, и барбекю либо шашлык на полянке, среди пчел-цветов-бабочек... Ну и банька, разумеется.

Кирилл относился к ее придумке несколько менее восторженно. Его-то семья как раз владела «фазендой» – восемнадцать соток с большим крепким домом в Гатчинском районе. Позже, после смерти отца – Кириллу шел четырнадцатый год – недвижимость пришлось продать, да и машину тоже, приснопамятное начало девяностых оказалось суровым временем для вдовы-домохозяйки с тремя несовершеннолетними детьми...

Но воспоминания о дачных трудах остались не самые радужные. Какой, к черту, отдых?! Самая настоящая каторга. И если для матери хоть добровольная, то для Кирюшки вполне принудительная. Вам когда-нибудь приходилось в нежном одиннадцатилетнем возрасте развозить тачкой по восемнадцати соткам громадную кучу навоза – вываленную самосвалом и гнусно воняющую? Развозить фактически в одиночку – отец пропадает на работе, мать беременна Танькой? Развозить в свои законные долгожданные каникулы? Рассказывайте кому-нибудь другому о прелестях сельской жизни.

Марину такие доводы не смущали. Вовсе незачем заморачиваться навозом, парниками и грядками. Беседка, аккуратные газоны, декоративный водоемчик с каскадом или фонтанчиком. А если ей вдруг придет идея сделать живописный альпинарий, благоверный может быть уверен – его эти труды никак не коснутся. Никакой каторги, самый настоящий отдых. Релаксация.

Кирилл был уверен: чтобы сия благостная картинка воплотилась в жизнь, – сил, времени и денег придется вложить ой-ой-ой сколько. Но бороться с напористым энтузиазмом жены себе дороже... Согласившись с главным постулатом: дача и в самом деле не помешает, Кирилл выдвинул финансовые мотивы – показал бюллетень недвижимости с ценами на загородные дома. Да, зарплата у него по нынешним временам неплохая, но сразу такую покупку не осилить. Значит – кредит, петля обязательных взносов на шее... Они, если супруга позабыла, «пятерку» покупали на год-два, намереваясь именно на ней научиться как следует ездить – и сменить на что-либо более солидное. Покупка дома эти планы весьма отодвинет. И ежегодный отпуск за границей отменится. И еще кое-что отменится... А если он, тьфу-тьфу-тьфу, перестанет зарабатывать столько?

Но Марина подошла к делу конкретно: взяла бумагу, карандаш, калькулятор, произвела несложный расчет: нужна такая-то сумма на таких-то условиях на такой-то срок, чтобы не питаться одними макаронами, не одеваться в обноски и поменять спустя год машину. Ничего запредельного. Ищи подходящий банк.

Он начал искать... Вернее, лишь делал вид, что ищет, – не пытаясь найти...

И все-таки оказался здесь, на ведущей в Загривье дороге.

2

Марина закричала – истошно, дико, пронзительно.

Он рывком повернулся к ней, аптечка полетела под ноги, голова тут же откликнулась взрывом резкой боли.

Повернулся – и ничего не понял. Дикий вопль смолк. Марина – бледная, лицо искажено, губы подрагивают – сидела, далеко отставив нелепо вывернутую руку.