Психология взаимопонимания. Неправда, ложь, обман

– Нет, – ответил Марк Твен тактично, – лучше останемся друзьями.

Метко заметил Сервантес, что «ничто не обходится нам так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость», которую Шопенгауэр назвал «фиговым листком эгоизма». Тем не менее мы же простим человеку это лицемерие и будем к нему доброжелательны, когда он говорит, что покупает ливерную колбасу для собачки, а сам при этом облизывается.

В некоторых ситуациях общество диктует человеку такие правила поведения, что не подчиниться им – значит противопоставить себя обществу. На похоронах не принято выражать радость, если даже умер богатый родственник, завещавший тебе всё своё состояние. Будет осуждён тот, кто засмеётся в церкви, если ему что-то и показалось смешным. Не найдёт понимания человек, плачущий на свадьбе, если даже у него увели невесту или жениха. Это обман, требуемый обществом, и человек вынужден поступать не так, как хочет, говорить не то, что думает, выражать чувства, которые не переживает. Это дань традициям, обычаям, правилам приличия, а, может быть, в некоторых случаях и сиюминутной моде. Так принято, так полезно, так выгодно не только себе, но и другим. Только при таких условиях это лицемерие этично и нравственно. И неудивительно, что американская журналистка Джудит Мартин заметила: «Лицемерие – не столько грех перед обществом, сколько общественная добродетель». Этикет позволяет, а часто и предписывает притворяться, лицемерить, чтобы расположить к себе, не обидеть, не нажить врага, чтобы…

Да мало ли можно привести ситуаций, требующих вести себя так, как подобает человеку!

А может быть, не притворяться и не лицемерить? Быть всегда искренним, честным и правдивым перед людьми? И да и нет. Условности в человеческом общении прошли долгий и тернистый путь, доказав своё право на жизнь пользой и целесообразностью, став одной из сторон общечеловеческой культуры. Но так было не всегда и не везде.

Наиболее яркими противниками таких условностей были в России в конце ХIХ века нигилисты. Вот как писал о них ведущий теоретик русского анархизма П. А. Кропоткин в статье «Нигилизм и нигилисты»:

«Прежде всего нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя её нигилизм отказался сам – и требовал, чтобы то же сделали другие, – от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать. Нигилизм признавал только один авторитет – разум, он анализировал все общественные учреждения и обычаи и восстал против всякого рода софизма, как бы последний ни был замаскирован… Вся жизнь цивилизованных людей полна условной лжи. Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице, изображают на своих лицах самые блаженные улыбки: нигилист же улыбается лишь тем, кого он рад был встретить. Все формы внешней вежливости, которые являются одним лицемерием, претили ему… С тою же самою откровенностью нигилист отрезывал своим знакомым, что все их соболезнования о “бедном брате” – народе – одно лицемерие, покуда они живут в богато убранных палатах, на счёт народа, за который так болеют душой. С той же откровенностью нигилист заявлял крупному чиновнику, что тот не только не заботится о благе подчинённых, а попросту вор.

С некоторой суровостью нигилист дал бы отпор и “даме”, болтающей пустяки и похваляющейся “женственностью” своих манер и утончённостью туалета. Он прямо сказал бы ей: “Как вам не стыдно болтать глупости и таскать шиньон из фальшивых волос?”» (Кропоткин П. А. Этика. – М.: Изд. политической литературы, 1991. – С. 404–405).

Такое пренебрежение к условностям не редкость и в современном обществе. Крайним случаем искреннего пренебрежения к правилам общежития является поведение циника, который демонстративно выражает своё пренебрежение и презрение к моральным ценностям общества. Оно выражается в подобающих этому словах и выражениях и воспринимается обществом как надругательство и пренебрежение к личности. Циник честен, он не скрывает своих взглядов, но его честность не основана на уважении к другим, а является способом унизить их и возвысить себя над обществом, выразить протест и презрение моральному лицемерию и фарисейству, царящим в обществе. Циник искренен, но эта искренность является защитой той опустошённости души, которая характерна для людей, не нашедших своего места в обществе.

Другую точку зрения высказывал Блез Паскаль, подчёркивая необходимость условностей:

«…если человеку хочется расположить нас к себе, он не станет оказывать услугу, нам неприятную, и будет обходиться с нами так, как мы сами того желаем: скроет от нас правду, ибо мы её ненавидим; начнёт льстить, ибо мы жаждем лести; обманет, ибо мы любим обман. Вот и получается, что с каждым шагом по пути мирского успеха мы на тот же шаг отдаляемся от правды, так как чем полезнее людям наше расположение и опаснее неприязнь, тем больше они страшатся нас задеть… Наша жизнь – нескончаемая иллюзия: мы только и делаем, что лжём и льстим друг другу. В глаза нам говорят совсем не то, что за глаза. Людские отношения зиждутся на взаимном обмане… Итак, человек – это сплошное притворство, ложь, лицемерие не только перед другими, но и перед собой. Он не желает слышать правду о себе, избегает говорить её другим. И эти наклонности, противные разуму и справедливости, глубоко укоренились в его сердце».

Особенно важно для человека показать себя таким, каким хочет видеть его социальная группа, членом которой он по воле судьбы, обстоятельств или собственного желания оказался, показать, что он согласен с её законами и требованиями. Мы ведём себя так, как принято, часто не соглашаясь в душе с тем, что делаем, высказываем убеждения группы, выдавая их за свои. И всё для того, чтобы получить поддержку или заслужить одобрение и поощрение группы или избежать наказания. Конформность, как называют такую необходимость, может носить истинный характер, когда человек меняет свои установки и поведение под влиянием группы, и мнимый, ложный, когда человек, внешне соглашаясь с мнением группы и даже меняя под её давлением своё поведение, внутренне остаётся на прежней позиции. Если в группе большинство её членов одобряет обман, то необходимость и желание быть членом группы, принадлежать ей вынуждает, чтобы быть принятым и затем не быть отторгнутым, делать вид, что человек разделяет мнение группы, и обманывать, показывая, что его взгляды и действия соответствуют общепринятым.

Выгоден ли ложный конформизм личности и выгоден ли он группе? Личности – бесспорно, поскольку даёт привилегии и поддержку группы в получении определённых, значимых для личности ценностей. Даже тогда, когда группа понимает, что конформизм личности является ложным, она не выступает против неё открыто, поскольку проявление «единства» взглядов, убеждений и поступков отдельных членов группы является всё же показателем, хотя и иллюзорным, силы, мощи и единства этой группы. Таким «единством и сплочённостью» было показное единодушие при «одобрении» политики КПСС, проявляющееся при голосованиях на собраниях, пленумах и съездах, что и явилось одной из причин моментального развала партии в 1991 году.

В противоположность представлениям об обмане как корыстном способе воздействия лгать заставляет также желание сделать другому добро, оградить человека от информации, могущей отрицательно повлиять на него, успокоить, внушить надежду, поддержать советом и добрым словом, проявить сочувствие. Сын скрывает от матери, что смертельно болен. Чем, как ни замалчиванием правды и заверениями, что «всё нормально», он может осуществить своё желание не беспокоить близких? Анатолий Жигулин в автобиографической повести «Чёрные камни» вспоминает случай такой добродетельной лжи, когда он по просьбе своего друга, смертельно раненного при попытке бежать из колымского лагеря, убеждал его мать, что в лагере была «…и работа лёгкая, и харчи хорошие, и умер Федя легко, а на могиле его – берёзка (не столбик с номером вместо имени…)».

Обманывают, чтобы служить великой цели, идеалу, Родине, народу, партии, концессии, учению. Прославивший Россию на Олимпийских играх в Мельбурне великий Владимир Куц, приписав себе лишние пару лет, шестнадцатилетним подростком ушёл воевать с гитлеровскими захватчиками. И таких было тысячи.

Это и альтруизм, готовность жертвовать своими интересами для блага других людей, не ожидая от них ни благодарности, ни вознаграждения. Не ради же собственного интереса, рискуя своей жизнью, а то и жизнью своих детей, прятали, скрывали солдат Советской армии, попавших в окружение, сельские жители оккупированных территорий во время Великой Отечественной войны.

Обман используют также, чтобы сделать гадость другому. Надёжный и весьма распространённый способ – клевета. Вот, например, один мужчина солгал другому, что его жена имеет сердечного друга на стороне. Почему он это сделал? Может быть, потому что она отказала ему в любезности, может быть, из-за зависти, а может быть, потому что у него такой характер? Ведь есть такие люди, которым тогда хорошо, когда другим плохо.

Люди обманывают по принуждению, в силу обстоятельств, по убеждению. Обманывают также, чтобы выполнить долг, вытекающий из служебных, деловых, клановых отношений, являясь в ряде случаев необходимым условием успешной профессиональной деятельности.

Отнимите обман у политиков, чиновников, теологов, коммерсантов, и они ни дня не продержатся в своих креслах. Для власти и политиков, преследующих и объясняющих непопулярные для народа цели, скрывающих факты, подрывающие их авторитет, особенно необходимо уметь не просто лгать, а делать это утончённо, вежливо, культурно и убедительно.

А как обойтись без обмана кандидатам в депутаты всевозможных дум? Уже на подступах к власти они про себя такое говорят, что хоть до избрания – в рай. Лгут про конкурентов, наговаривая про них такое, что ни в какие ворота не лезет. Обещают народу златые горы, сами не веря в возможность этого.

Ещё в 1928 году русский философ и вынужденный эмигрант И. А. Ильин в статье «Яд партийности» указывал на то же самое:

«Партийные честолюбцы обращаются ко всем средствам и не останавливаются даже перед самыми низкими. Они лгут в доказательствах и спорах; заведомо обманывают избирателей; клевещут на конкурентов и противников. Одни продают свои “голоса”, другие их покупают – то за деньги, то за почести, то раздавая места, то устраивая прибыльные дела. Одни борются сплетней, инсинуацией и интригой; другие, будучи депутатами, берут деньги у правительства; третьи организуют партийные заговоры и перевороты; четвёртые прибегают к ограблению (“экспроприации”) и политическим убийствам. Люди начинают думать, что “цель оправдывает средства”; воцаряются деморализация и авантюризм; облик политического лидера приобретает черты профессионального лжесвидетеля, взяточника и бандита» (Педагогическое наследие русского зарубежья в 20-е годы. – М., 1993. – С. 38).

А. Г. Здравомыслов в книге «Социология конфликта» о необходимости обмана в политике пишет следующее:

«В политике скрытой доминантой всех отношений является борьба за власть. Но эта доминанта никогда или почти никогда не декларируется открыто. Она облекается в сложные нравственные, правовые и идеологические одежды. Дело в том, что любой политик и любая политическая партия нуждаются в поддержке со стороны общественного мнения и в самооправдании. Поэтому ни один из участников политического конфликта не может заявить прямо: “мои оппоненты пользовались властью, теперь настала моя очередь”. Такое откровенное и циничное заявление сразу же лишило бы претендента на власть искомой поддержки. Он должен представить прежнюю власть как не соответствующую интересам народа, нации, общества, мешающей прогрессу, свободе и вообще должен включить в свою аргументацию как можно более широкий круг аргументов. При этом вопрос о том, верит ли претендент этим аргументам или нет, не имеет принципиального значения» (1995, с. 93).

Если же в государстве властвует только одна идеология, то сам обман становится политикой режима.

«Нет необходимости тратить время на опровержение утверждений тоталитарных идеологий, – писал Эрих Фромм в эссе “Человек для себя”, – прежде всего они лицемерны, ибо маскируют, скрывают сверхэгоизм “элиты”, стремящейся к подавлению и желающей власти над большинством народа. Их идеология бескорыстия имеет целью обманывать тех, кем эта элита управляет, и усилить их эксплуатацию и манипулирование ими. Далее, тоталитарные идеологии вводят народ в заблуждение, уверяя, что государство воплощает собой принцип бескорыстия, тогда как на деле оно воплощает принцип преследования безжалостным образом эгоистических интересов» (Фромм Э. Психоанализ и этика. – М., 1993. – С. 150).

Люди используют обман как инструмент для манипуляции другими, то есть скрытно воздействуют на них помимо их воли, с целью изменения их намерений и действий, не совпадающих с их желанием и намерениями. Таких методов, основанных и на психологии человека, очень много.

Рассмотрим один из них, применяемый в торговле, – правило дефицита. Его можно сформулировать так: ценность чего-либо позитивного увеличивается, если оно становится менее доступным, или менее доступное – более желанное.

Часто в магазинах и на рынках можно слышать от продавцов: эта пара, этот костюм, эта колбаса и т. д. последние. Всякие сомнения в необходимости покупки немедленно улетучиваются, и мы тотчас же решаем купить вещь, когда слышим, что она последняя. Очередь никогда не уменьшается, если нам сообщают, что «всем не хватит». Тактика «сообщения об ограниченном количестве» на поприще товарообмена усваивается продавцами с первых шагов. Создайте для товара дефицит, и его реализация обеспечена.

Так, по легенде, старорусский купец реализовал залежавшуюся у него соль. По совету опытного торгаша этот человек отказал покупательнице-старушке продать пять фунтов соли, о чём она просила, согласившись отпустить ей только фунт. Он объяснил ей, что соли очень мало и на всех не хватит, а также попросил её, чтобы она об этом никому, боже упаси, ни одной живой душе не рассказывала. К концу недели вся соль была распродана.

Ещё пример. Чтобы отвлечь ребёнка от опасного занятия, мать переводит его внимание на другой, отсутствующий в поле зрения объект: «Смотри, какая птичка летит». Желая выпроводить ребёнка погулять, она, не имея, конечно, истинных намерений наказывать ребёнка за непослушание, грозится не пускать его на улицу. У него сразу возникает желание погулять именно сейчас. Этот способ манипулирования основан на свойствах психологической реактивности человека. Когда он чувствует, что на него каким-либо способом оказывают давление или ограничивают его возможности и вынуждают принять определённое решение не в его пользу, у него появляется желание поступить наоборот, противодействовать оказываемому давлению, чтобы спасти свою личную свободу и право поступать так, как считает нужным.

Обманывают, чтобы развлечься самому, повеселить других посредством шутки и прикола, что одно и то же. Шутка – ложь, сообщаемая с целью разыграть собеседника и посмеяться вместе с ним над его доверчивостью и несообразительностью. Обычай подшучивать имеет давнюю историю. У многих народов существует традиция первого апреля обманывать друзей и знакомых. Эта традиция появилась на Руси в царствование Петра I. Вспомним А. С. Пушкина:

Брови царь нахмуря,
Говорил: "вчера
Повалила буря
Памятник Петра!"
Тот перепугался:
– Я не знал… Ужель?
Царь расхохотался:
– Первый, брат, апрель!

В истории можно найти немало случаев розыгрыша не только отдельных людей, но и целых групп, клюнувших на приманку шутников. Реальный случай такой шутки приводит венгерский писатель Иштван Рат-Вег в «Комедии книги».

Летом 1840 года было объявлено об аукционе в небольшом бельгийском городке Бенш богатой библиотеки графа Форса, состоящей из 52 уникальных книг, существующих, по заявлению организатора аукциона, в одном экземпляре. Многие частные лица и библиотеки изъявили желание приобрести эти книги. К началу аукциона были забронированы все номера в гостиницах города. Однако за несколько дней до аукциона через газету было сообщено, что он отменяется ввиду закупки всей коллекции библиотекой этого городка. Библиофилы поняли, что их разыграли – аукцион был блестяще сфабрикованной мистификацией, организованной членом Бельгийской королевской академии, господином Шалон.

Критерием допустимости использования обмана в форме шутки является прежде всего желание добра объекту шутки. Если вы испытываете к человеку неприязнь и не знаете, как он отнесётся к вашей шутке, она недопустима. Кроме этого, шутка недопустима в ситуациях, когда смех, этот необходимый результат шутки и знак, что шутка удалась, неприличен: в церкви, на похоронах и т. д. Одним словом, там, где не до смеха. Гилберт Кинг Честертон по этому поводу заметил: «Смеяться можно над чем угодно, но не всегда угодно. Мы шутим по поводу смертного ложа, но не у смертного ложа. Жизнь серьёзна всегда, но жить всегда серьёзно – нельзя».

Шутить в ситуации, когда человек вам незнаком и вы не знаете, как он отнесётся к вашей шутке, – себе вредить и выставлять себя, если шутка не удалась, радостным идиотом.

Если человек без чувства юмора, если он воспринимает всё в буквальном смысле, то он не объект для шуток. И поэтому прежде чем шутить, необходимо помнить то, что сказал Жан де Лабрюйер, великий моралист Франции: «Не следует позволять себе даже самую невинную шутку иначе, как с людьми вежливыми и умными». Может, не зря Ф. М. Достоевский как-то заметил, тактично указав на ограниченность людей: «Дурной признак, когда перестают понимать иронию, аллегорию, шутку».

Но может оказаться и так, что шутка будет не к месту из-за состояния человека. Трудно представить человека, радующегося шутке, если в это время у него кошки скребут на душе из-за неурядиц на работе или дома. Шутка может превратиться в издевательство, если она осуществляется в присутствии лиц, от которых зависит объект шутки или имеется какое-либо неравенство. Не обязательно это должны быть отношения «начальник – подчинённый». Зависимость и неравенство могут быть любые: психологические, физические, эмоциональные, экономические, властные. Шутить над хромым может только хромой. Шутить над подчинённым может только руководитель, а подчинённый может только тогда, когда ему терять нечего. Непедагогично шутить над учениками учителю в школе. Не воспринимается шутка, если она затрагивает какие-либо ценности личности: веру, убеждения, национальность, друзей.

Недопустимыми шутками являются такие, которые унижают человеческое достоинство. Шутки типа «у тебя мать умерла, дом сгорел» и тому подобные недопустимы в любых случаях. Дальнейшие оправдания такого умника: «Что тут особенного, я пошутил» – могут раздаваться уже вслед уезжающей «скорой помощи», увозящей объект шутки с обширным инфарктом.

Шутка должна использоваться с учётом ситуации. Так, она неуместна на последнем этапе деловых переговоров, когда всё внимание сосредоточено на результатах встречи, и вполне уместна для участников «мозгового штурма».

Необходимым элементом шутки, её заключительным аккордом, если объект шутки сам не догадался о розыгрыше и воспринял её как правду, является признание шутника в обмане сразу же после реакции объекта шутки.

Недопустимы шутки-глупости и жестокие шутки.

При ремонте автомашины, стоящей на домкрате, наставник-слесарь пошутил над своим учеником, попросив его подлезть под машину за гаечным ключом. Когда парнишка был под машиной, он выбил домкрат, и парнишка был доставлен в больницу с переломом позвоночника.

Пример жестокой шутки. С целью проверить верность, не откажется ли любимая жена от него, боевой солдат пишет ей из госпиталя, что остался без рук и ног.

Приведём пример-анекдот такой глупой и жестокой шутки. Приходит мамаша домой, а сынок ей кричит с порога: