Рождение нации

– Ну, это я думаю яснее ясного, евреи учатся все, а негры в Африке по деревьям лазают, да охотой занимаются, в Америке в баскетбол играют и реп танцуют, чукчи оленей пасут…– начал было пояснять Михаил.

– Тут надо обязательно добавить, что евреи учатся в энном поколении, и связь времен по линии грамотности у них не прерывается, несмотря ни на какие катаклизмы и независимо от страны проживания. А негры, даже американские, более чем двумя-тремя поколениями грамотных людей похвастаться вряд ли могут. Вот и у нас причина примерно та же. Фактически весь русский народ столетиями не имел возможности, ни учиться, ни занимать мало-мальски значимые командные высоты. Пример Ломоносова показывает, что и чистые русские не менее талантливы, чем дворяне, но у других, таких же талантливых, не было, либо его богатырского здоровья, либо возможности, как у него уйти с обозом в Москву, выучится. Большинство русских крестьян были не государственные, как поморы, а крепостные, а крепостным грамота не полагалась,– профессор тоскливо смотрел по сторонам, понимая, что и идти давно пора, и не мог этого сделать, разговор со студентом перешел в такую «болотную» фазу, что из его трясины уже не было «сил» вырваться.

– Ну хорошо, а после революции-то, когда крышку сорвало и народная ненависть смела сословное неравенство, почему?…– Михаил не договорил не найдя слов.

– После революции в качестве интеллектуальной элиты на смену дворянам хоть и не с русской кровью, но позиционирующих себя уже русскими, пришли, увы, не люди с низов русского общества. На их места пришли ущемленные при царе нацмены в основном, евреи в первую очередь, кавказцы, опять же латыши. Кстати родословную Ленина вы знаете?– профессор уже смирился и даже не пытался смотреть ни на часы, ни по сторонам.

– Слышал, что он вроде тоже еврей,– сделав припоминающую мину, ответил Михаил.

– Да нет… вернее еврейская кровь в нем, конечно, ест, но всего-навсего четверть. Вот чего в нем совсем не было так это русской крови, и вообще никакой к ней близкой. Ни один его предок, ни к славянам, ни к финно-уграм не относился. Оттого, наверное, он и кровь русскую лил в охотку. Отец его наполовину чуваш, то есть тюрок, наполовину калмык, то есть монголоид, мать наполовину еврейка на четверть шведка, на четверть немка. Представляете, какой коктейль, какая гремучая смесь породила этого гения зла, на горе русскому народу и не только ему. На смену Ленину Сталин пришел, ясно кто. Потом Хрущев, который себя всегда украинцем позиционировал, потом Брежнев, опять в большей степени украинец, нежели русский. Андропов – еврей. Горбачев с юга России, по матери украинец. Так что и советское цари и по всему советское дворянство, увы, имело в значительной степени не русские корни. Ну, а про творческую интеллигенцию и память напрягать не стоит, она в советский период, да и сейчас в значительной степени состоит из евреев. И получается, что смоленские, тверские, рязанские, ярославские, вологодские, да и московские люди никогда Россией не управляли, и русскую культуру в основном создали не потомки кривичей, вятичей, словен, мерян, мещеряков, муромы. Я уж грешным делом думаю не в этом ли корень всех наших бед? Если элита общества, властьимущие и творческая интеллигенция, в своем большинстве не будет иметь кровного родства с массами простого народа, как это имело место в Российской империи и в СССР, то такое общество прочным и долговечным не будет. Потому, Миша и нужно сломать эту сложившуюся традицию и, наконец, сказать людям истинную правду о нашем происхождении. А уж на основе этого, отвечать на извечные вопросы, кто виноват, и что делать. Да и с родственниками пора разобраться.

– Я тут допетрил, что и татары нам родичи не столько по тюркским, сколько по финно-угорским генам,– тут же похвастал творческой мыслью Михаила.

– Именно так. Кстати, у современных татар этих финно-угорских ген немногим меньше чем у нас…

Профессор, наконец, уже собрался идти на эскалатор,

– Подождите, Алексей Никитич… но как же дальше быть, все оставить как есть?– поспешил вновь остановить профессора вопросом Михаил.

– Оставить все как есть, уже не получится. Как ни странно на мельницу истины много воды налил тот факт, что развалился Советский Союз, и теория славянской идентичности уже не играет стержневую государствообразующую роль, потому у истины появились, наконец, шансы выйти из небытия, заявить о себе. И если вы Миша хотите, чтобы ваше имя стало причастным к признанию данной истины… учитесь и дерзайте. Это очень длительный процесс и на ваш век научной работы хватит, поверьте мне…

***

Лето для школьных работников традиционно пора отпусков. У Михаила отпуск совпал с летней сессией. Вернее именно на время сессии он отпросился в отпуск, чтобы ни что не отвлекало его от сдачи экзаменов. Впрочем, ночевать он продолжал в своей каморке под школьной лестницей. Ну, а с середины июля, когда все прочие студенты уже гуляли каникулы, у него началась летняя работа в школе. То, в общем, была и работа и аврал, связанный с ремонтом школьного здания. Кроме того пришлось заниматься выкашиванием травы на школьном дворе, обихаживать и поливать деревья, цветочные клумбы. На сколько эта работа соответствовала обязанностям рабочего по зданию?… Михаил по этому поводу не имел морального права возмущаться. Ведь директриса за это позволяла ему столько… Вот теперь она и припахивала его по полной программе. Михаилу даже пришлось иногда заменять завхоза, и это, когда в школе шел капитальный ремонт.

За ремонтом должна была наблюдать завхоз, женщина лет под пятьдесят, по образованию инженер-строитель. Подрядчики прислали сразу несколько бригад. Здесь наблюдался интернациональный подход к делу: асфальт у входа в школу клали армяне, сварочные работы осуществляли молдаване, спортзал ремонтировали узбеки, гаревую дорожку на спортплощадке делали таджики. Завхоз неплохо разбиралась в строительном процессе, но вот с интернациональными строителями никак не могла найти общий язык – те игнорировали женщину и обнаруживаемые ею недостатки не устраняли. Особенно этим отличались армяне и молдаване. Когда завхоз заявляла бригадиру армян, что не примет такую работу, ибо асфальт положен неровно, тот прямо ей в глаза нагло отвечал: мы по всей Москве асфальт кладем и все нашей работой довольны, а ты кто такая, чтобы нашу работу хаять. Откровенно наглели и молдаване. Они варили ограду для клумб, а затем девушка из их же бригады эти ограды красила. И сварка, и покраска были осуществлены с очень плохим качеством. На замечания завхоза бригадир Аурел, небольшого росточка, постоянно грязный молдованин лет двадцати шести, отвечал, что и так сойдет, а девушка-маляр вообще заявила, что не понимает, что от нее хотят, ибо не говорит по-русски. Завхоз со слезами в голосе жаловалась на такое отношение со стороны «гастарбайтеров» директрисе гулявшей отпуск. Но та не захотела ей помочь – твои обязанности, так и крутись, как хочешь. Тогда несчастная женщина стала изливать «боль души» Михаилу, занимавшемуся выкашиванием школьного газона:

– Я же вижу, как они халтурят. Эти армяне они же все родом из Грузии и уже давно здесь в Москве с помощью взяток и откатов добились монопольного права на ремонт асфальтового покрытия во всем городе. У них уже нет конкурентов, потому они за свою отвратную работу не боятся. Они за нее все от начальства до бригадиров по нескольку квартир в Москве имеют и коттеджи в Подмосковье, даже рядовые рабочие все на иномарках ездят. Не поверишь, что всего десять лет назад они приехали в Москву с голыми жопами!… Господи, что творится. Они же прямо в глаза мне смеются, что ничего ты нам не сделаешь. И ведь действительно, проволынят до августа, и что мне делать останется, подпишу приемный акт, а куда денешься. Ведь если ремонт к началу учебного года не закончить, с меня спросят. Да ладно, плохо делают, так хоть бы не издевались, а то ведь совсем ничего не боятся, будто мы не в России, а где-нибудь у них на родине. Я ведь даже на вскидку вижу, что они не выполнили работ самое малое на двести тысяч, и ничего с ними сделать не могу, и они это знают, смеются, разве что в глаза не говорят, не вы здесь настоящие хозяева, а мы…

Выслушав завхоза, Михаил невольно вспомнил то, что рассказала ему Вика о том как укладчики асфальта напугали тогда девочек из ее класса и ее саму, предлагая сесть им «на коленка». Сопоставив воспоминания Вики и слова завхоза, он сделал вывод, что тогда к шестиклассницам скорее всего и пристали именно такие же вот армяне из Грузии, специализирующиеся на укладке асфальта в Москве.

Буквально на следующий день после этого «плача» охранник позвал Михаила к школьному телефону:

– Миш, там тебя завхозиха к телефону зовет, что-то сказать хочет, вроде заболела.

Михаил взял трубку и услышал слабый болезненный голос:

– Миша я вас прошу, присмотрите за ремонтом, я понимаю, что с ними ничего не сделаешь, но хоть для вида обозначьте контроль, а то мне сегодня совсем что-то плохо, перенервничала вчера, давление подскочило…

Михаил решил начать с самого тяжелого участка с «армянского». То, что он торчит возле рабочих, укладывающих асфальт, не понравилось их бригадиру:

– Слушай, ты чего тут стоишь, ты здесь кто, косильщик, так иди коси свою траву, а не действуй людям на нервы!

– Я сегодня за завхоза,– изобразив в ответ пренебрежение, эдак через губу, отвечал Михаил.

– Ты что сказал, за завхоза, а почему так разговариваешь?– видимо тон Михаила все-таки задел бригадира, носатого армянина лет сорока, каждый день приезжавшего на белой «Тойоте».

– Я с тобой говорю, так как вы говорите с нами,– не изменил тона Михаил.

– А как мы говорим с вами?– удивился бригадир.

– А так, чтобы мы все русские поняли, что вы для нас делаете огромное одолжение, что тут работаете, и что все русские должны стоять перед вами на коленях, или раком… Разве не так?!– резко повысил голос Михаил, так что армяне прервали работу и стали тревожно прислушиваться к разговору их бригадира с этим молодым русским.

Бригадир явно не ожидал такого ответа, в растерянности лупал глазами и вертел головой по сторонам.

– В общем так, если все неровности асфальта устранены не будут, я сейчас же согласовываю с директором школы и подаю в департамент образования, а заодно и в отдел внутренних дел докладную записку, в которой указываю, что армянская бригада по укладке асфальта неоднократно оскорбляла школьного завхоза, русскую женщину, делая ей недвусмысленные намеки, а когда она отвергла их притязания, обозвали во всеуслышание русской блядью, чему я и был свидетелем. От этих оскорблений женщина слегла и не может работать,– решил окончательно запугать армян Михаил.

– Какой намек… зачем нам эта старуха!?– еще более растерялся бригадир.

– Во-во еще добавлю, что обзывали не просто блядью, а старой русской блядью, и еще добавлю, говорили, что вся Россия у Кавказа сосала, сосет и всегда сосать будет. Думаю, мне поверят и завхоз подтвердит. А вы вот потом как хотите, так и отмывайтесь, там я думаю, еще всплывут вопросы, откуда у вас квартиры в Москве и иномарки наворочанные за такую поганую работу…

Михаил и сам не ожидал, насколько действенным окажется его «экспромт». Армяне по настоящему струхнули и тут же стали исправлять огрехи. Более того бригадир уже сам с заискивающей улыбкой бегал за Михаилом и уговаривал:

– Слушай… ты это… не надо ничего писать, мы все сделаем…

С молдаванами «договориться» оказалось еще легче, ибо пришлось потратить куда меньше времени и слов:

– Вот что, вы для чего сюда приехали, работать или великих румын изображать!?

«Осведомленность» в молдавских делах сразу произвела впечатление. Даже молодая малярша, сразу вспомнила, что вполне сносно говорит по-русски. Правда низкорослый бригадир Аурел пытался что-то возразить, но Михаил отвел его за школу и там, приперев тщедушного молдованина к стенке, несколько минут втолковывал ему «прописные истины»:

– Слушай ты, чмо грязное, мне еще отец говорил, что когда служил в советской армии, так там не было более забитых и трусливых солдат, чем молдаване, они в казарме всегда последними чмырями считались. А здесь вы, что себе позволяете!?… В общем так, чтобы помылся и морду побрил. Ты здесь в школе работаешь, тут и учителя приходят и дети. Я, конечно, понимаю, что вы всех русских считаете много вам задолжавшими, но не мы к вам, а вы к нам за куском хлеба приехали, понял!? И если не приведешь себя и своих архаровцев и архаровку в порядок, я тебе лично по тыкве настучу,– с этими словами Михаил отпустил, успевшего аж вспотеть от страха Аурела.

Через три дня завхоз выздоровела и вышла на работу. Она никак не могла понять, каким образом Михаил сумел так благотворно воздействовать на гастарбайтеров. Она, конечно, поинтересовалась, как ему удалось с ними договориться.

– Да ничего особенного. Просто я напомнил им, кто есть кто в России. А пока, слава Богу, не все из них считают себя здесь хозяевами, а нас пустым местом…– как смог объяснил свои «педагогические» эксперименты Михаил.

Днем работая, по вечерам Михаил брал у охранника ключ от кабинета информатики, подключал к интернету свой ноутбук и искал, искал информацию о кривичах, вятичах, мещеряках…

Уже в августе на охрану опять заступил Василич. Как обычно летом он побывал у родственников в Белоруссии и опять нахваливал тамошние порядки:

– В Белоруссии народ честнее, и такого воровства и чиновничьего беспредела как в России нет, и жизнь в Минске от провинциальной не сильно отличается.

– Кончай Василич, твоя Белоруссия это большой колхоз, а Лука в нем председатель. Мои деды в таких колхозах всю свою жизнь провкалывали задарма, и я еще с детства помню, как дед говорил: в колхозе только председатель и его прихвостни живут хорошо, все остальные нищие и бесправные.

– Не правда… Ты еще молодой и знать того не можешь. А дед твой… ну что ж, обиженные всегда и везде были. А в том колхозе, которым ты Белоруссию назвал, нищих как раз нет совсем, а в России их тьма-тьмущая,– привел очередной аргумент Василич.

– Конечно нет, потому что уравниловка. У тех кто лучше работает отбирают, чтобы лодыри с голоду не сдохли. В результате все как в СССР – ни нищих, ни богатых, даже средних нет, все в честной бедности живут, ничтожную зарплату получают. Я же тебе говорил, что не из России в Белоруссию, а в Россию из Белоруссии народ на заработки бежит. Здесь хоть заработать можно, а у Луки в колхозе среднестатистическая гарантированная пайка. Поверь, Василич, колхоз это наше советское прошлое, как говорит наш препод по политологии. А Лука свой народ заставил уже больше полутора десятков лет жить в этом прошлом, когда Россия худо-бедно, но шла вперед и уже создала хоть и не ахти какую, но вполне рыночную экономику. А у Белоруссии все эти пробы и ошибки, что пережила Россия, еще впереди. Так эту ситуацию наша препод по экономической теории объясняла, умная баба, профессор, где-то твоих лет,– привел свои аргументы и ссылки на свои университетские авторитеты Михаил.

У Вики же летом наступила своя «горячая» пора. В своем турагентстве она до сих пор занималась документальным оформлением групп отдыхающих. Но случилось то, чего она очень опасалась – вместо заболевшей штатной сотрудницы ей самой пришлось свозить одну из таких групп в Анталию. Вернулась она вымотанная, злая…

С Михаилом они теперь встречались в квартире Викиной подруги, которая сама уехала на полтора месяца за границу. Вика успела отойти от той первоначальной эйфории, сопровождающий период, когда девушка впервые себя осознает, так сказать, полноправной женщиной, началом которого послужила та мартовская совместная поездка в деревню. Теперь она уже все воспринимала более спокойно и даже в какой-то степени по-житейски обыденно. Во всяком случае, она заставляла Михаила принимать меры предохранения, что он делал с неудовольствием, ибо не мог не помнить высшего наслаждения той их первой ночи, когда они не думали ни о каких последствиях. В очередной раз они договорились встретиться на «их» квартире вскоре после приезда Вики из Турции. Михаила сразу выказал Вике неудовольствие ее измученным внешним видом:

– Вик, что с тобой? Я думал ты приедешь загоревшая, отдохнувшая, а тут… как будто там пахали на тебе.

– Какой отдых, я же там работала. Пахали, говоришь? Да почти так и было. Не поездка, а сплошное издевательство. Тут свои клиенты с самого аэропорта задолбали, то то им не так, то другое, еще и турки издеваются. И ничего им в ответ не скажешь. Даже вспоминать противно. Как я на мать зла за то, что она меня на этот турбизнес учиться уговорила, будь он проклят,– ругалась Вика, пока они ехали в ее машине до квартиры.– Говорили мне, что турки к нам очень плохо относятся, но не думала, что до такой степени. Там они нам чуть не в открытую дают понять, что наш турист, это турист второго сорта. Перед западными туристами и их турагентами они чуть не на цырлах ходят, а перед нами… Чурки сраные, возомнили о себе, что они европейцы, а мы вроде как бы и нет. И унизить по всякой мелочи наровят, чуть не все, начиная от руководства отеля и кончая последним официантом.

– А ты не обратила внимание, как они к другим не к совсем западным туристам относятся, например, к болгарам, румынам, грекам?– задал вопрос Михаил.