Пророчество Гийома Завоевателя

– Море. Стрела. Конь… – задумчиво, словно в забытьи, повторил герцог Нормандский.

– Да, великий герцог. Именно, в такой последовательности. А – конь, стрела и море отнимут у тебя и твоего рода все, что дали тебе ранее. Если…

– Что «если»? Говори, не бойся! Я озолочу тебя!!!

– Если ты произнесешь три раза слово «последний» и, если ты поднимешь меч против Юга.

– Так просто?! – Удивился Гийом. – Да, ради Бога! Я, вообще, прикажу запретить писать и произносить слово «последний», будем говорить другие слова, сходные смыслом…

– Вот! Ты уже один раз произнес это слово! Берегись, герцог! Судьба уже встряхнулась и чутко навострила уши, всматриваясь в тебя…

– Ой, ой, ой…

– Береги себя и свое семя. Не заставляй судьбу обнажить свои страшные зубы, герцог…

– Я понял, старик. Я обязуюсь исполнить слова пророчества. Но, как мне сказать своим людям, о запрещении произносить это треклятое слово?

– Пригласи писцов и знатных сеньоров. Я сам оглашу твою волю, великий герцог…

Гийом крикнул слуг и рыцарей. Через некоторое время в его палатке собрались все знатные сеньоры, пришли трое писцов. Друид встал и, посмотрев на герцога (Гийом кивнул ему), произнес:

– Сеньоры! Великий герцог Нормандии, с сегодняшнего дня и до скончания своих веков повелевает запретить в его присутствии произношение и написание слова «Последний» в любом смысле и роде!

Рыцари и сеньоры недоуменно переглядывались между собой, вопрошающе посматривая на герцога. Гийом встал:

– Повелеваю исполнять слова, сказанные старцем и записанные на пергаментах!..»

Прошли годы. Пророчество сбывалось. Море подарило герцогу Англию. Стрела убила в кровопролитном сражении при Гастингсе его соперника – Гарольда Английского. Конь вынес герцога перед бегущей армией, которая поверила слуху о его гибели. Армия, увидев Гийома живым и невредимым, разбила англичан и принесла под копыта его коня Англию…

Только, одно маленькое событие иногда тревожило короля и герцога. Когда пал его старый конь, он приказал привести нового жеребца. Бой при Гастингсе входил в свою кульминацию, фланг нормандцев стал в панике отступать, не выдержав ливня английских стрел. Слуги замялись, забыв о «запрещенном слове», когда один из конюших, ведя под уздцы бешеного гнедого могучего жеребца, произнес впопыхах:

– Сир! Этот жеребец – последний!..

Герцог вздрогнул, но плюнул на судьбу, вскочив на коня…

Судьба встала на свои лапы и обнажила жуткие зубы неизбежности…

«Два раза из трех дозволенных! Плевать! Еще один раз!» – Думал герцог, пришпоривая коня…

III ГЛАВА.

Воля Гийома Завоевателя.

Руан. Нормандия. 10 сентября 1087 года.

Гийом очнулся, весь в поту. Мучительно болел живот, словно раздираемый изнутри тысячами острых и раскаленных ножей. Герцог попытался вздохнуть и вскрикнул – острая боль, словно игла, пронзила его правое легкое.

– Повелитель очнулся! Герцог Гийом пришел в себя! – Зашумели вокруг короля слуги, созывая придворных и лекарей, отлучившихся куда-то от ложа монарха.

Гийом тяжело вздохнул и снова прикрыл глаза. Боль охватывала все его тучное, растоптанное копытами коня, тело, делая буквально малейшее движение сущей пыткой. Он снова собрался с силами и открыл глаза. Над ним склонились лекари и несколько придворных. Герцог облизал пересохшие губы и попросил пить. Слуги протянули королю-герцогу вино.

– Нет, дайте воды… – еле слышно произнес король Гийом.

Попив воды, Гийом вдруг поймал себя на мысли, как может быть прекрасна и упоительна простая ключевая вода.

«Боже! Как же я глубоко заблуждался в своей жизни, пренебрегая простыми и прекрасными вещами, отрицая обычную простоту и радость жизни…»

– Как вы себя чувствуете, сир? – осторожно спросил Гийома монсеньор Ланфранк, архиепископ Кентерберийский.

Гийом Завоеватель скривился в ответ. Ланфранк, преданный ему священник, родом из Италии, обязанный Гийому всем и верный, как собака, стал молиться за здоровье короля-герцога.

Гийом повел глазами, которые еще застилал туман слабости, и увидел своего сводного брата Эда – епископа Байе.

– Эд, брат мой, молись за душу мою…

Эд склонился над Гийомом и прошептал:

– Что вы, сир и брат мой, вы еще поправитесь. Мы все, денно и нощно, молимся о вашем скорейшем выздоровлении.

Эд отошел от тела короля-герцога и украдкой перекрестил его.

К телу короля приблизились остальные придворные, среди которых Гийом узнал великого коннетабля Англии Гуго де Биго, коннетабля Нормандии де Оммэ, графов Нортумберленда, Уорика, Варенна.

«Воронье. Уже собираются возле моего тела. – Подумал, глядя на них, Гийом Завоеватель. – Не дождетесь. Я еще…»

Острая и резкая боль пронзила тело короля, выгнув его судорогой. Придворные зашептались. Гийом приподнял голову и произнес:

– Сеньоры и сановники королевства. Я, Божьей милостью, король Англии и герцог Нормандии Гийом, повелеваю…

Сознание снова покинуло короля. Он бессильно раскинулся на подушках. Придворные испуганно смотрели на умирающего монарха. Они ждали его последнюю волю.

Гийом снова пришел в сознание. Он позвал своего дядю, архиепископа Руана, своих кузенов – епископов Лизьё и Авранша и Эда епископа Байе, которым стал диктовать свою последнюю волю. Все они были нормандцами, его ближайшие родичи, верные и преданные короне люди. Гийом долго перечислял дарения и милости различным монастырям, аббатствам и святым местам, которые тут же фиксировали трое молчаливых писцов-монахов.

Наконец, Гийом дошел до самого главного и основного вопроса – определение наследника. Многие сеньоры и прелаты склонялись к старшему сыну герцога – мессиру Роберу Коротконогому, или Куртгёзу, как его называли на французский манер. Простой, открытый и благородный Робер Куртгёз, казалось, целиком и полностью олицетворял идеалы рыцарского поведения. Но, Робер недавно поднял мятеж против своего отца, требуя себе Нормандию как можно скорее. После нескольких стычек, осады нескольких замков Гийом Завоеватель проклял своего старшего сына, чем сильно перепугал местную нормандскую знать.

– Сир! Кому вы желаете передать трон и земли, собранные вашей могучей дланью? – Осторожно спросил Гийома Гуго де Биго, приблизившись к королю после окончания его совещания с прелатами.

– Нормандию мы отдаем нашему старшему сыну Роберу… – еле слышно произнес король.

Гуго де Биго удивился. Робер Куртгёз, простодушный, доверчивый и чересчур наивный был просто идеальной фигурой для знати, надеявшейся на сильное послабление в налогах и повинностях, которые ввел Гийом Завоеватель. Надежда на восстановление «былых вольниц», с их частными войнами и правом чеканки монеты прельщала многих баронов Нормандии. Но, на самом деле, Гуго де Биго, как и большинство баронов королевства, мечтали об анархии и возможности «половить в мутной воде рыбки». Поэтому, Гуго, в надежде на возможность обогащения с нескольких сторон, «поставил» на обоих братьев, тайно поддержав Гийома Рыжего и выслав ему в помощь пятьдесят проверенных рыцарей. Эти воины служили для обеспечения безопасности принца, но, на самом деле, просто присматривали за его действиями.

– Вы прощаете Робера, сир? Вы снимете с него отеческое проклятие и дадите свое благословение, сир? Ваши слова можно понимать, таким образом, сир? – Заискивающим, несколько дребезжащим голосом, спросил Гуго де Биго.

Гийом приподнялся на подушках, его лицо налилось кровью и сделалось пунцовым:

– Нет! Я не прощаю Робера!..

Гуго посмотрел на знатных сеньоров, стоявших неподалеку, сделав вид, что сильно расстроен. Графы Нортумберленд, Уорик, Варенн, де Омаль и Готье де Кутанс стоявшие неподалеку, незаметно кивнули ему, что поняли все слова короля. Готье де Кутанс незаметно покинул короля и тайно отправился в замок Арк, где прятался Робер Куртгёз.