Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая

– Засвидетельствуйте мое почтение дамам, от которых я сбегаю.

– И Леоне? – добродушно усмехнулся Рудольф, поворачивая к окну.

– Леоне не надо. Кэналлийский я вспомню завтра.

Регент Талига толкнул явно пустую кружку из-под глинтвейна к упрятанному под грелкой-гусыней кувшину и быстро вышел. Стукнула дверь, закачался шнур звонка.

– Будто приснился. – Ноймаринен задумчиво потер спину. – Не хотелось бы просыпаться, уж больно сон хорош. Так счастлив ты или нет? Изволь сам сказать.

В ответ Жермон лишь блаженно улыбнулся. Задремавшее на время сражения и отступившее у гроба Вольфганга счастье расправило сразу и крылья, и хвост; умей Ариго петь, он бы запел. О серебряных глазах и прячущем сокровище омуте.

– Вот и отлично! – Рудольф все прекрасно понял. – Должно же кому-то и в любви везти, а тебе жизнь неплохо так задолжала, пора и отдавать. Жаль, с перевязью Алва поторопился, лучше бы ее при всех на тебя король надел.

– Король? – не понял новоявленный маршал. – Как? Откуда?

– Из Ноймара. Никуда не денешься, Талигом правит малыш, которого пасти и пасти. И еще больше никуда не денешься, его надо показывать подданным. День рождения короля – неплохой повод для первого после заварухи большого приема, но главное – возвращение Рокэ, а то особо недоверчивые про него чего только не навыдумывали. Вы ведь прежде почти не сталкивались?

– Нет, – начал Жермон и понял, что ведет себя как чужой, и Рудольф это вот-вот заметит. Пить не хотелось, но Ариго быстро взял с подноса чистую кружку. – Я и Савиньяков с юности не встречал.

Беловолосые мальчишки выросли в маршалов и вернулись в жизнь торского генерала чем-то очень важным, особенно Лионель. Как он сумел понять? «Желаю вам счастья, графиня, причем немедленно»… Кольцо с фамильным рубином исчезает в воде, маршал продолжает говорить о старых бедах, и те разжимают когти.

«Я уже пожелал графине счастья, что равноценно разрешению на брак. Ближайшего епископа я, само собой, уведомлю, и да минует вас Шар Судеб, должен же он кого-то миновать!» Разумеется, Савиньяк сам повел корпус на Заля не ради них с Ирэной, но Жермон не сомневался: Лионель, уходя, вспомнил и об этом… Маршал вернется с победой, никаких сомнений в этом нет и быть не может, но беды в самом деле лучше жечь, как это по осени делают мараги.

– …родственник-то тебе как? Я про Эпинэ.

– Мы поладили, – с трудом вырвался из навязчивых грез Ариго. – Наверное, из-за сражения, там не до выяснений было.

А ведь останься командующий в строю, они бы с Робером неделями кружили друг вокруг друга, не представляя, о чем можно говорить, а о чем – нет. Спасибо бесноватым, потеснившим и Ирэну с ее первой любовью, и королеву, которая стала Эпинэ настоящей сестрой.

– Вот бы мне тоже поладить, – Рудольф потер поясницу. – Хоть ты на семейном обеде посидишь, раз уж Рокэ удрал.

– Спасибо.

– Не за что благодарить! Мы, чтоб ты уразумел, теперь не просто маршалы, старый да пара молодых. Мы – августейшая фамилия, и быть нам таковой еще лет двадцать, не меньше. Я так и помру, а вы, может, еще и освободитесь. Перевязью Рокэ тебя уже осчастливил, но ты еще и член регентского совета. Как брат Катарины.

– Но ведь моя… мать…

– Это ты знаешь, причем зря. Когда на башке плешь, надевают шляпу. Когда страна дыбом, изображают, что все прекрасно. У нас есть законный король, наследный принц и пара принцесс, но детям нужна взрослая родня. Сильная и дружная. Так вышло, что Карл с сестрами у нас, а Октавий на юге, где и останется. Чтобы не исполнить последнюю волю матери, любой, надо быть либо подонком, либо регентом. Спасибо, нас с Алвой участь подонков миновала: Талиг слишком многим обязан королеве, чтобы нарушать ее последнюю волю. Катарина оставила сына на Эпинэ, в котором, судя по всему, нашла брата, значит, и нам придется разглядеть в Иноходце родню. Эрвину это удалось, а тебе?

– Кажется, да. – Но что будет, когда Ирэна все же встретит свою первую любовь? Ничего, или прошлое попробует взять свое? – Робер вам понравится… Моя… жена считает, что мы похожи.

– Немудрено, вы же кузены, причем без подделки! Ладно, давай выпьем для храбрости и пойдем обедать. Георгия взялась объяснить Эпинэ, что здесь его не съедят, будем надеяться, у нее получилось.

3

Больше всего Роберу не хватало Валме. С виконтом за плечом или хотя бы с Готти под столом он чувствовал бы себя уверенней. Хозяйкам тоже было непросто, особенно Урфриде, которая отчего-то не уходила. Молодая русоволосая дама в жемчугах смотрела то на нетронутое яблоко, то на серебряный ножик, иногда поднимая равнодушные серо-зеленые глаза. Иноходец не знал, как она осталась одна, но потеря всегда потеря.

– Я выросла на севере, – рука без браслета тронула ножик, – но так и не привыкла к метелям. Когда вместо земли и неба серая муть, становится страшно, особенно если смотреть из окна.

Георгия промолчала, комнату заполонила неприятная тишина, потом тоненько звякнуло, встречаясь со стеклом, серебро.

– Мне приходилось пережидать торские метели, – не выдержал молчания Эпинэ. – Это не так уж и трудно.

– Мужчинам на войне не страшно, это мы боимся, – задумчиво произнесла герцогиня. – Когда счастливы, боимся за свое счастье; когда счастье уходит, мы принимаемся бояться будущего или прошлого.

– Прошлое исчезает, – Урфрида все же взяла яблоко, – не сразу, но исчезает. Иногда это хорошо, чаще – больно… Мне не нравится забывать, а вам, герцог?

– У меня забывать не получается, но впереди всегда что-то есть, в том числе и хорошее.

– Вам сейчас трудно? – сестра Эрвина поднялась. – Трудно и непонятно? Мама, извинись перед герцогом за меня. Обед уже совсем скоро, я должна поправить прическу.

Она исчезла так же неожиданно, как и появилась, оставив нетронутое яблоко и смешанное с облегчением недоумение. Герцогиня устало вздохнула.

– Возвращайся ты в армию, я бы ничего не сказала, но завтра вам с Урфридой сперва придется сопровождать Октавию, а потом идти четвертой парой в Кальтарине.

– Не надо, – растерялся Иноходец, – то есть… Я не готов, и тут столько… достойных. Алва… Валме…

– Алва, как регент, пойдет в первой паре с хозяйкой, то есть со мной, Рудольф составит пару графине Савиньяк, третьими будут дядя короля по матери граф Ариго с моей невесткой. Ты, как опекун принца Октавия и кузен покойной королевы, – четвертый, тебе требуется дама, а Фрида – кузина Карла. Более близких родичей у детей Катарины Ариго нет, собственно говоря, их вообще нет.

– А… Я забыл фигуры, может быть, Придд? Он помнит все, и он теперь тоже родственник. Через Ирэну, то есть графиню Ариго.

– Фигуры ты вспомнишь, тело всё запоминает раз и навсегда, особенно в детстве. Степень близости герцога Придда к Олларам несопоставима с вашей, причем во всех смыслах. Этикет жестче устава, тот порой удается отбросить.

– Понимаю, – ненавистное слово как нельзя лучше отражало мерзкое положение. – Я попробую.

– Урфрида – хорошая партнерша, она сумеет тебе помочь, а вот передо мной стоит отвратительный выбор. Предоставить действовать сплетницам, попросить о помощи Арлину или же рассказать самой.

– Сударыня, поверьте, я ничего, то есть ни о чем не…

– Завтра тебе всяко придется бродить по залам. Тебя будут останавливать, заговаривать, приглашать, кто-то неминуемо расскажет и о скандале в нашем семействе.

– Я не люблю сплетен.

– Ты не любишь, но другие без них не могут жить. Если ты не станешь слушать, решат, что ты знаешь что-то непристойное, так что лучше тебе в самом деле знать. Все очень просто. Моя дочь оставила мужа, который предпочел ей любовницу. Урфрида терпела столько, сколько могла, но, когда супруг решил признать незаконного сына и объявить его своим наследником, не выдержала. Ты что-то хочешь спросить?

– Почему? – Ничего он не хочет спрашивать, ничегошеньки! – Маркграф еще не стар, у него еще могут быть… Может появиться законный наследник.

– Бергмарк живет дикарскими законами, – герцогиня оглянулась, Робер проследил за ней взглядом и увидел массивные бронзовые часы, – а пренебрежение супружескими обязанностями появлению законных наследников не способствует. Рудольф, мой муж, очень недоволен поступком Урфриды, но я свою дочь понимаю. Твоя кузина предпочла терпение, правда, мой брат ее хотя бы любил. Сойдись Фердинанд на глазах супруги с какой-нибудь Дженнифер, Катарина бы поступила, как Фрида. По крайней мере, я хочу в это верить.

Катарину нельзя было не полюбить, за что ей до сих пор мстят спасенные ею дряни! Сказать подобное об Урфриде Иноходец не мог, но Георгия Оллар ответа не ждала.

– Теперь ты знаешь правду, – герцогиня встала и расправила юбки. – Подай мне руку, нам пора. Имей в виду, мой супруг во время разговора бродит по комнате. Пока мы обедаем, он, разумеется, будет сидеть за столом, но потом женщины уйдут пить шадди, а вы останетесь. Поверь, к тебе Рудольф достаточно расположен, но в первый раз он может показаться суховатым и подозрительным. Мне, во всяком случае, показался… К счастью, я ошиблась. Мы прожили хорошую жизнь, и я надеюсь, что мои дети и дети моих подруг тоже найдут свое счастье. Рано или поздно.

Герцогиня была вежлива, но беспокоили ее собственные дочь и сын, разумеется, если Эрвин был с матерью хоть сколько-нибудь откровенен. Робер подал собеседнице руку, и они чинно дошли до просторной столовой, на пороге которой высился седой сутуловатый великан. Бывший регент и бывший Первый маршал Талига.

– Рудольф, – герцогиня сжала локоть Робера. – Это сын Жозефины, но главное не это. Я полностью согласна с Эрвином, и вы знаете в чем.

Ноймаринен шагнул вперед: