Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая

Когда в раздираемом шквалами заливе гибла «Ноордкроне», Руппи Альмейду ненавидел. Позже ненависть к умному и расчетливому врагу отступила перед ненавистью к эйнрехтским подлецам, но удовольствия от встреч с альмиранте Фельсенбург все равно не испытывал. Да они и виделись лишь трижды… Два раза в прошлом году и теперь, по прибытии в Хексберг, когда Альмейда счел необходимым повидать бывшего адмирала цур зее и его еще более бывшего адъютанта. Огромный кэналлиец объявил, что не имеет обыкновения считать военнопленными тех, кто не захвачен в бою, после чего заговорил о Дриксен.

О состоянии дриксенского флота и портов четырехпалый знал как бы не лучше Руппи, что в очередной раз вызвало желание придушить регента и его дуру. Скрывать свои чувства наследник Фельсенбургов не стал, за что и получил от Олафа некое подобие выговора. Это был последний случай, когда Ледяной хоть чем-то напомнил себя прежнего, потом он раздобыл Эсператию, и началось…

Пока Руппи рисовал скелеты и шипел на кошку, исхитрившуюся удрать от Юхана и разыскать в чужом городе своих любимцев, Кальдмеер думал, и на пользу ему это, мягко говоря, не шло. Еще весной, узнав, что фрошер собрался говорить с наследником Фельсенбургов напрямую, минуя Олафа, означенный наследник не преминул бы взбрыкнуть, сейчас он почти обрадовался. Хватало и того, что Бешеный вместо лучшего адмирала кесарии пустил в дом какого-то монаха, причем далеко не «льва». Показать нынешнего Олафа еще и Альмейде было бы нестерпимо, но великан прислал за Рупертом. Руперт взял шляпу и пошел, не доложившись и не попрощавшись.

Моросивший почти неделю дождик иссяк, в небо вернулась летняя синева, и это, вопреки всему, радовало. Фельсенбург шагал вражеским городом в сопровождении чужого адъютанта и насвистывал. Со стороны это выглядело бравадой, но таковой отнюдь не являлось, просто менялся ветер, на крышах разворачивались флюгера, а где-то, за такими же, как в Метхенберг, домами плескалось и звало море. Руппи не сомневался, что они еще встретятся, и свято верил в затею Вальдеса – добраться до Бирюзовых земель, обойти их и плыть на восток, пока на горизонте не проступит неведомое или ополовиненные водяные бочки не потребуют возвращения. Для похода требовалось всего ничего – закончить войну и уцелеть, ну так они уцелеют! Сегодня это казалось само собой разумеющимся.

Веселье не покинуло лейтенанта даже при виде гороподобного Альмейды, а разгулявшееся воображение нарисовало, как некто подобных размеров поднимает за шкирку долговязого Фридриха и трясет, будто поганого кота. У самого Руппи для подобного силы не хватало, а хотелось…

– Вижу, вы не унываете. – Четырехпалый кивком указал на стул. – Садитесь. Пришли новости из Эйнрехта. В прошлый раз вы, говоря о столичных интригах, назвали герцога Марге хитрой сволочью и пронырой. Ваш адмирал был этим недоволен.

– Не этим.

Олафу не нравится, когда дриксенские мерзости становятся известны чужим. Руппи был бы с ним согласен, но Бешеный и без того знал Бермессера как облупленного, а дерущийся на востоке Арно, не таясь, рассуждал о талигойской дряни. Везде есть люди и мрази, скрывать это глупо, а выставлять мразь чем-то приличным лишь потому, что она «своя», глупо вдвойне.

– Неважно. – Адмирал притянул покалеченной рукой какую-то бумагу, но читать не стал. – Можете на меня кидаться, только Кальдмеер больше не похож на адмирала. Хотя, даже останься он прежним, сегодня мне нужен не моряк, а столичная птица, пусть и в чаячьих перьях.

– Я – моряк, – отрезал Руппи, – а Марге-унд-Бингауэр – проныра, сволочь и трус.

– Вы в самом деле моряк, – обрадовал Альмейда, – потому что в интригах вас обошли и дали увидеть лишь то, что хотели. Марге оказался отнюдь не трусом.

Руппи пожал плечами.

– Значит, это не тот Марге, только и всего. Его наследник иногда готов напасть на одного всего лишь вдвоем.

– Тогда чем вы объясните, что старший Марге оседлал вспыхнувший в Эйнрехте бунт и объявил себя вождем всех варитов?

– Представление. – От недогадливости главного талигойского адмирала Руппи опять развеселился. – Через пару дней великий Фридрих мятежников победит, они сдадутся, а добрая Гудрун всех простит и умолит Неистового пощадить заблудших. Регенту… тьфу ты, он больше не регент: после смерти кесаря и до съезда великих баронов страной правят Бруно, глава дома Штарквинд и мой отец… принцу Фридриху, чтобы надеть корону, нужны победы, а их нет, вот и пришлось устроить мятеж.

– В таком случае Фридриху следовало остаться в живых.

Руппи не понял, вот не понял – и всё. В окне что-то призывно блеснуло, раздался веселый звон, перед глазами вспыхнули знакомые ночные искры, но разум уже схватил разогнавшуюся радость под уздцы.

– Фридриха убили?!

– И принцессу Гудрун тоже. Я всю жизнь считал, что в Дриксене предпочитают вешать, однако этих двоих сперва посадили на колья, а потом заживо взорвали.

– Как… как…

Альмейда рассказал. Знал он не слишком много, но этого хватило – перед глазами встала библиотека в Фельсенбурге и белый, похожий на подушку живот. Кто-то придумал набить его порохом, кто-то это сделал. «Как пожелает мой кесарь…», «Умереть в один час…» Вот и сбылось, вот и умерла!

– Как они держались?

– Меня там не было.

– Фридрих орал, – твердо сказал Руппи, – а она молчала. Пока могла. Господин адмирал, Марге не мог не струсить, иначе это был бы не он!

– Видимо, у него не оставалось выхода.

– У Марге?! Чтоб не угодить на кол, он мог обещать весь мир и четырех кошек в придачу, но кто бы его слушал?!

– Я тоже так думаю. – Альмейда потер подбородок. – Обуздать пошедшую вразнос толпу, из которой добрая половина – солдаты и гвардейцы, шаркун и кляузник не сумеет. Значит, либо Марге вас дурачил годами, либо в Эйнрехте завелся оборотень.

– Туда ведьмы не идут… – Руппи брякнул то, что следовало держать при себе, но кэналлиец и не подумал расспрашивать. Конечно, он же командует Вальдесом, должен понимать… – Господин адмирал, я вам еще нужен? Мне… хотелось бы спуститься к морю.

– Море и не такое смоет, – кивнул гигант. – Здесь вы мне не нужны, но можете быть полезны в Придде. Смерть кесаря не меняла ничего, «свадьба» Фридриха меняет многое, по крайней мере для Бруно. Регенту Талига будет о чем вас расспросить, а дальше как карта ляжет. Возможно, вас попросят переговорить с фельдмаршалом лично. Мы заинтересованы в перемирии, но теперь оно понадобится и вам. Если Дриксен не пойдет за Марге, вестимо.

Что сделает бабушка, узнав про несчастную лосиху? Бабушка, Бруно, Штарквинды, Бах-унд-Отумы? Какое же счастье, что мастер Мартин успел уехать… «Успел»?! А ведь это ты велел старику уезжать и напрочь об этом забыл. Не вспомнил даже в разговоре с отцом Луцианом, хотя адрианианец спрашивал едва ли не напрямую. Было, было в Эйнрехте нечто, из-за чего ведьма повернула, Марге расхрабрился, а гвардейцы с горожанами сорвались со всех якорей.

Руперт фок Фельсенбург посмотрел в черные сощуренные глаза.

– Я готов выехать утром. Дриксен перемирие требуется не меньше, чем Талигу. Если нужно, я напишу своей бабушке, герцогине фок Штарквинд, и принцу Бруно. Не представляю, что сейчас происходит в Эйнрехте, но адмирал Вальдес может что-то понять. Он…

– Он знает лишь одно, – махнул ручищей альмиранте. – Ведьмы плачут все чаще и тянут в море. Кого из ваших людей желаете взять с собой?

Никого не желает, но при встрече с Бруно наследнику Фельсенбургов понадобится камердинер, телохранитель, врач, секретарь, духовник, да хоть кто-то, лишь бы дрикс. Лучше всех подходит Лёффер, но ему в седло пока рано. Канмахер может пригодиться Олафу, абордажники слишком простодушны, остается папаша Симон… А что? Рану палач перевяжет, колесо починит, болтать лишнего не станет.

– Со мной поедет человек, который ухаживал за лейтенантом Лёффером. – Смерть на плахе, даже на виселице – и та чище расправы на площади! – Господин адмирал, что бы вы подумали, если б такое случилось не в Эйнрехте, а у вас?

Альмейда поднялся, почти загородив окно.

– Я родился в Алвасете. У нас такого не будет никогда.

3

Лисенок рисковал куда сильнее, но волновался отчего-то Капрас. Проклятая политика стремительно подминала маршала под себя, просто воевать не получалось, а ведь в приличные времена армии водили одни, а цель им указывали другие. Они и сейчас пытались, только уж больно много желающих пришлось на одного командующего отнюдь не лучшим корпусом – как ни вертись, всего не исполнить.

Карло про себя помянул «указчиков» злым тихим словом и привстал в стременах, оглядывая дорогу, хотя выказывать нетерпение вообще-то не следовало. Будущую встречу обставили как инспекцию возвращающихся в Гурпо войск, и вести себя надо было соответственно – маршал и вел. Принимал рапорты, проезжал вдоль марширующей колонны, проводя коротенький смотр, и оставлял продолжавший движение батальон за спиной. Если в эскадроне сопровождения и был кто-то купленный Каракисами, он не видел ничего необычного, насторожить возможного подсыла мог лишь сам маршал. Капрас это понимал – и все же, чем ближе была деревня с очередным непроизносимым названием, тем больше хотелось перейти хотя бы на рысь.

– Агас, – окликнул Карло втянутого в заговор гвардейца, – вы меня не осуждаете?

– Нет, – сын старого приятеля не колебался. – Вы не присягали ни Хаммаилу, ни Каракисам, а убираться отсюда нужно.

Довод был и сильным, и слабым, вопрос – с какой стороны посмотреть. Других оправданий, впрочем, не имелось, разве что увертки.

Третий по счету батальон скрылся за поворотом, поднятая башмаками пыль понемногу оседала, впереди, разрывая желтизну полей, зазеленели сады. Значит, уже скоро…

Люди Бааты появились вовремя, группа всадников – по виду казарон из небогатых и при нем с полдюжины то ли родичей, то ли охранников – неспешно трусила навстречу. Путники и путники, в одиночку сейчас нищий и тот никуда не отправится. Вспомнив, что нужно кивнуть Агасу, маршал придержал лошадь и понял: он таки волнуется. Сговоры за спиной командования Карло всю жизнь почитал свинством, а будучи полковником, и вовсе отказался сесть за один стол с неким почтенным землевладельцем, сколотившим состояние за счет оговоренного опоздания вверенных ему частей. Теперь кто-нибудь молодой и честный, чего доброго, сочтет продажной шкурой уже Капраса. И зря, потому что брать деньги, если их предложат, гайифец не собирался. По крайней мере, брать для себя.

– Мой маршал, – громко доложил вернувшийся в сопровождении пары кавалеристов Левентис, – мы их расспросили. Паломники.

– Паломники? – столь же громко переспросил Карло.

– Да, – подтвердил гвардеец. – Неподалеку есть место, якобы дарующее удачу в пути. Там когда-то построили часовню…

– Удача в пути и нам не повредит, – продолжил мистерию Капрас, – а лошадям не повредит водопой, до следующего ручья ехать и ехать. Заодно и Гапзиса дождемся, не хочу забираться слишком далеко на север. Командуйте привал. Левентис, вы и еще четверо… шестеро, за мной.

Проезжая петляющей среди каких-то злаков тропой, маршал удивлялся самому себе. Недавнее покушение настраивало на подозрительный лад, но Лисенка Капрас не боялся совершенно, и отнюдь не из-за эскадрона, который, случись что, был бы на месте в считаные минуты.