Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны

Медведь скалился длинными, в ладонь, клыками и пытался достать героя не менее ужасными когтями. Художник был не то чтобы уровня Васнецова или Верещагина, но вполне владеющий ремеслом.

– Это у вас что, иллюстрация к ремейку «Затерянного мира»? – осведомился Дмитрий. – На российском, так сказать, материале?

– Нет, это документальное, подтверждённое свидетелями событие. В тысяча восемьсот девяносто седьмом году князь Михаил Муравьёв на самом деле в присутствии своих гостей, действительных членов «Хантер-клуба», без какого-либо оружия, кроме рогатины, добыл этого медведя весом ровно в сорок пудов… За что и был принят «зарубежным членом-корреспондентом», что случалось крайне редко.

– Судя по картине, в этом звере пудов под сто. Но вообще геройский, по всему, был князь. Рогатина – дело ненадёжное…

– Самому приходилось? – удивился Арчибальд.

– Читал. А сам только в училище фехтованием на штыках занимался. Так что в целом представляю. Одно неверное движение – лезвие уходит в сторону, а ты получаешь по уху такой вот лапой… Голова, натурально, летит в кусты помимо тела. Собственно, вся наша жизнь такая, – философично заметил Воронцов, справедливо решив, что сравнение их нынешней деятельности с опасной охотой гораздо ближе к истине, чем шекспировское «мир – театр». В театре в худшем случае освищут и потребуют деньги назад, а ошибка в общении с таким вот персонажем – он снова взглянул на исполненную драматизма и жизненной правды картину – влечёт куда более необратимые последствия.

Присели в кресла к уже разожжённому камину. В клубе, в отличие от домов обывателей, джентльмены наслаждались треском настоящих, притом высокачественных дров, стоивших здесь сумасшедших денег. Как в Одессе двадцатого года, где акациевые дрова продавали на вес, фунтами[11 - См.: К. Паустовский. Время больших ожиданий.]. Воронцов подумал, что в здешнем мире Россия гораздо больше заработала бы экспортом возобновляемой древесины, чем углеводородов. Впрочем, может и зарабатывает – он в такие тонкости местной экономики не вникал.

Преисполненный самоуважения лакей подал джентльменам виски и по особой рецептуре производимые в Британской Гвиане уже полтораста лет подряд сигары «только для «Хантер-клуба». В случае попадания их куда-либо ещё (в Европе, разумеется, на месте именно их курили все кому не лень) производителю грозила астрономическая неустойка.

Не успел Арчибальд преподать Воронцову краткий курс манер, которых стоит придерживаться, чтобы выглядеть среди клубменов естественно, подъехал и премьер-министр. Похоже, господин Уоллес, не так давно удостоенный королём рыцарского звания и могущий теперь именоваться «сэр Смит-Дорриен», был достаточно заинтригован и сумел выкроить час-другой в своём крайне напряжённом графике. Причём подготовка к войне для него заключалась не в изучении стратегических карт, корректировке мобилизационных планов и чтении непрерывно поступавших от «надлежащих лиц» рапортов, чем как раз сейчас занимался император Олег. Британский премьер «разруливал разногласия и корректировал интересы» всяческих групп влияния, без чего государственная машина, армия, флот и «большой бизнес» синхронно работать были не в состоянии. Собственно, таким же образом руководил войной и Черчилль в соседней реальности, но у того, в силу разницы в личных качествах, получалось несколько лучше.

– Итак, мой дорогой Боулнойз, что вынудило вас искать моего общества? – деланно-весёлым голосом осведомился премьер, входя в гостиную и на ходу вытирая дождевую морось с лица большим клетчатым платком. – Давненько мы не виделись, из чего я делаю вывод, что у вас ко мне нечто экстраординарное?

В глазах Уоллеса Воронцов заметил отблески не то обычной паники, не то начинающегося безумия. Впрочем, могло быть и то и другое сразу, психотип премьера вообще не подразумевал функционирования в условиях, выходящих за рамки девяностолетней бюрократической рутины, когда решения принимаются гораздо выше его уровня, а исполнением занимаются несменяемые чиновники[12 - Одна из особенностей британской политической системы. Если по результатам выборов правительство формируется на партийной или коалиционной основе, то всю реальную работу ведут именно несменяемые и не имеющие отношения к межпартийной борьбе карьерные чиновники от замминистров и ниже. Интересно, что такие чиновники снабжают своё руководство только той информацией, которую считают допустимой сообщать человеку, который в этом же году может лишиться своего поста и превратиться в частное лицо, а то и перебежать в стан оппозиции.].

Арчибальд вначале с соблюдением всех церемоний представил Воронцова и премьера друг другу, после чего они вновь расселись вокруг низкого прикаминного столика и взяли в руки традиционные бокалы. Все «хантеры» в стенах клуба считали себя как бы охотниками на привале, а какой привал без доброго глотка чего-нибудь покрепче пива? К тому же вечные сумерки от полузадёрнутых плотных штор позволяли легко обходить ещё одно «охотничье» правило – никогда не пить виски до захода солнца.

Чтобы не вызывать лишних вопросов, Воронцов был назван лишь латинизированным именем, что звучало вполне солидно, а заодно наводило на желательные ассоциации с владельцем визитки-пароля.

– Вот, господин Деметриус имеет к вам некое поручение, – сказал Уоллесу робот. – Я допущен к тайнам этого уровня, поэтому не буду делать вид, что мне срочно потребовалось выйти в туалет или позвонить по телефону…

Воронцов наклонил голову, подтверждая слова Арчибальда, и молча показал Уоллесу карточку.

Премьер взял её в руки и не меньше минуты рассматривал, будто выискивая на ней какие-то тайные знаки. Кто его знает, возможно, они там и были.

Вернул недрогнувшей рукой, только подобрался весь, и губы шнурочком сжались.

– Я вас слушаю, – и чуть-чуть не удержался в образе, спросил лишнее: – А отчего мистер Сарториус не позвонил по телефону, как обычно?

– Вопрос совершенно не ко мне, как вы понимаете, – ответил Дмитрий, но интонацией и мимикой дал понять, что как раз к нему, ни к кому другому, а ссылка на «Сарториуса» – это просто пароль.

– Могу только сказать, что господин Сарториус последнее время очень занят и ему недосуг вникать в текущие вопросы, сколь бы важными они ни казались…

После этих слов можно было надеяться, что Уоллес тут же не кинется к телефону уточнять и перепроверять слова «мистера Деметриуса». Вот если Сарториус некстати сам вдруг позвонит – это будет номер! Одна надежда – Замок озаботится, чтобы этого не случилось, раз сам затеял интригу.

– Виски очень неплох, как вы считаете? – сменил тему Воронцов и ещё минут пять рассуждал о сравнительных качествах этого напитка как в отношении с иными «продуктами прямой перегонки», так и применительно к разным регионам Ирландии и Шотландии. Затем перешёл к сигарам. Когда твой партнёр взвинчен и изо всех сил пытается понять, что именно в данный момент происходит, такая тактика очень хороша в качестве «артподготовки».

Клиента следует довести до состояния, когда он уже не в силах должным образом контролировать ситуацию и своё положение внутри её. Это особенно хорошо удаётся, если персона выведена за пределы привычного контекста и вынуждена на ходу применяться к роли, ей совершенно несвойственной.

Премьер-министр великой державы, поставленный в положение школьника, внезапно вызванного к директору без предварительного объяснения причин. Всякого рода прегрешений и проступков любой семи-восьмиклассник знает за собой множество, но о каком именно сейчас пойдёт речь? А может быть, предстоит не наказание, а награда? Тоже непонятно за что. Очень малое количество людей, обычно имеющих специальную подготовку, в состоянии сохранить в предложенных обстоятельствах полную безмятежность духа и хорошее настроение. А если это им удаётся – то чем не повод задуматься как раз о заведомой срежиссированности их поведения. Всё это хорошо было показано в «Семнадцати мгновениях», на примере пары Штирлиц – Мюллер. Впрочем, Воронцов за последние годы имел время изучать и более достоверный «учебный материал».

– Вы уже в курсе о событиях сегодняшней ночи? – наконец спросил Воронцов, доведя Уоллеса до кондиции. Спросил внезапно, без всякого интонационного или смыслового перехода от предыдущей фразы.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду? – опешил премьер и снова потянулся за платком. Потоотделение тоже полностью вышло из-под контроля. Очередь за остальной вегетатикой…

– Неужели вам не доложили? – удивился «мистер Деметриус», мельком взглянув на ручной хронометр. – Должны бы были, особенно с учётом разницы во времени. Дело, собственно, вот в чём. Довольно крупное подразделение британской морской пехоты в сопровождении кадровых сотрудников СИС, конкретно – МИ-8, около полуночи высадилось на острове, принадлежащем достаточно известному в мире лицу. Вам, по крайней мере, точно известному – Ибрагиму Катранджи. Причём если многие малоосведомлённые люди считают его главарём чуть ли не всемирного преступного синдиката, то в иных кругах он считается вполне респектабельным деловым человеком, сфера интересов которого лежит в «серой», как некоторые выражаются, зоне по отношению к общепринятым принципам и стандартам.

Удачно завершив эту старательно сконструированную фразу, Дмитрий замолчал, с удовольствием пыхнул сигарой и вопросительно посмотрел на Уоллеса.

– Я на самом деле ничего об этом не слышал, – с излишним жаром ответил премьер, разве только за руку Воронцова не схватив для большей убедительности. – Мне, безусловно, хорошо известен господин Катранджи, более того, он должен сыграть важную роль в предстоящих событиях, и предварительная договоренность с ним уже достигнута… Следовательно, то, о чём вы говорите, – или чудовищное недоразумение, а возможно – провокация. Так осложнять отношения с одним из решающих союзников на пороге войны?! Нет, это на самом деле беспрецедентно, и я…

– Командир подразделения коммандос майор Стент сдался в плен и даёт показания, руководитель спецоперации Лонсдейл погиб в бою… – помолчав, добавил Воронцов и снова посмотрел на премьера.

Арчибальд, всё это время молча смачивающий губы в своём бокале, не поленился встать и, хотя они ни о чём предварительно не договаривались с Дмитрием, очень своевременно и достаточно многозначительно принёс и поставил перед премьером телефонный аппарат на длинном витом шнуре.

– Это – закрытая связь. Позвоните, куда считаете нужным, и уточните…

Уоллес начал нервно накручивать диск, а Воронцов незаметно показал роботу большой палец, одобрительно при этом кивнув. Машина-то он машина, но степеней свободы набрался столько, что тест Тьюринга[13 - Алан Тьюринг – один из основоположников современной кибернетики и вычислительной техники. Рассуждая о возможностях «машинного интеллекта», предложил свой знаменитый тест. По его условиям сторонний наблюдатель, беседуя удалённым способом одновременно с компьютером и человеком, должен определить, кто из его собеседников является человеком, а кто – машиной. Если это ему не удастся, значит, задача создания «искусственного интеллекта» достигнута.] выдержал бы перед целым синклитом строгих экзаменаторов. И соображает вполне правильно. Всегда бы так.

После нескольких звонков Уоллес попал, наконец, на компетентное лицо и затеял с ним весьма напряжённый разговор, в котором неоднократно звучали нецензурные (по английским меркам) выражения и даже угрозы.

Когда премьер положил трубку, на него неприятно было смотреть. Как на полураздавленного таракана.

И взгляд, что он бросил на Арчибальда, был отнюдь не ангельский. Тот ответил взглядом же, но совершенно безмятежным, с таким примерно смыслом: «Сам напортачил, сам и отвечай. И нечего искать виновных на стороне». Относилось это, безусловно, к сложным взаимоотношениям между некоторыми клубменами, членами правительства и парламента, а также и особами из Царствующего Дома.

– Там действительно не только нападение на остров, – сказал Уоллес. – Там полный провал операции, большие потери и масса пленных. Пока неизвестна судьба некоторых важных документов…

– Ваши люди настолько идиоты, что отправляются на «острую операцию» с секретными бумагами? – изобразив подчёркнутое удивление, спросил Воронцов.

– Мы с этим будем разбираться, – промямлил премьер.

– А по какой бы ещё причине я к вам лично явился? – в стиле неизвестного Уоллесу Бендера поинтересовался Воронцов. – Идиотская акция налицо, причём позорно проваленная. «Люди короля» в плену и наверняка сейчас, перебивая друг друга, дают признательные показания под угрозой сдирания шкуры заживо с последующей варкой в оливковом масле. Думать надо, с кем связываетесь. Там ведь не только турок, там ещё калабрийцы, сицилийцы и наверняка хоть парочка русских…

Премьер довольно сбивчиво начал разъяснять посланцу таинственного Сарториуса всю нелепую цепь случайностей, нестыковок и заведомую неконструктивность нынешнего устройства британской бюрократии, приведшую к столь нежелательному результату.

– Это, в общем, не ко мне, – ответил достаточно благодушно Воронцов и чуть не добавил: «Обращайтесь во всемирную лигу сексуальных реформ». Но вовремя остановился, решив, что увлекаться не стоит.

– Мне моё время ещё дороже, чем вам – ваше. Поэтому отвлекаться не будем. Для того чтобы урегулировать инцидент, вам следует лично обратиться к господину Катранджи, пока он не «дал ход» этому делу. В своём, конечно, понимании. О чём и как договоритесь – меня не касается. В любом случае ваш с ним семейный конфликт предстоит самим и решать. Так, чтобы он не повредил «общей цели». То есть он может потребовать с вас всё, что пожелает, и мы препятствовать не будем. Но война с Россией должна начаться независимо от ваших разборок. Срок – не позднее такого-то числа.

Главное, ради чего Воронцов и затевал весь цирк, было сказано – названа дата «часа Ч», или, по англо-американски выражаясь – «Дня Д»[14 - «День Д» – кодовое обозначения 6 июня 1944 г., начало операции «Оверлорд», попросту – десанта в Нормандии и открытия Второго фронта в Европе.].Такая уж людская психология – если приказано свыше «не позднее», то позднее не начнут, но и раньше тоже, обязательно найдётся какая-то «непришитая пуговица». Теперь же всё ясно – премьер напуган и одновременно озлоблен настолько, что остальное должно пройти без сбоев.

На обед Воронцов не остался: дополнительная пощёчина, ведь, решив все неприятные вопросы, джентльмены могли бы за хаггисом и ростбифом как-то сгладить случайные противоречия. Только Дмитрию этого не требовалось. Следующий раз пусть с премьерами Берестин общается, это у него наследные принцы в друзьях ходят.

Из Замка он позвонил непосредственно Ибрагиму. Как в соседний квартал того же города, даже не задумавшись, что сам он сейчас находится в месте и времени, далеко предшествовавшем открытию Америки не только Колумбом, но даже и викингами. Чистый Гаррисон с его «Фантастической сагой».

– Как там у тебя? Я только что с Уоллесом закончил беседовать. Ничего не изменилось? Клиенты твои колются?

Для простоты Воронцов избрал для общения с Катранджи стилистику петроградских студенческих кругов. Не так важно, что сам он учился во «фрунзенке», а Ибрагим в другой реальности в штатском Университете, главное, что примерно в одном возрасте они ходили по одним и тем же улицам и мокли под теми же бесконечными дождями, находя приют то в разного рода кабачках, то в неизменных с времён Достоевского «съёмных квартирах» центральных, но захолустных переулков.

– Нет, всё нормально. Напели достаточно, хоть на пожизненную каторгу, хоть на свержение Кабинета министров.

– Свержение нам как раз ни к чему. Долго второго «Гаммельнского крысолова» искать придётся. Он тебя, по моим расчётам, в ближайшие полчаса-час искать начнёт. Передай секретарям, где ты есть, и чтобы соединяли немедленно. Можешь требовать с него, чего душеньке угодно. Хоть в финансовом вопросе, хоть в политическом. В обоих сразу тоже можно. Клиент спёкся и жить хочет больше, чем иметь красивые похороны в Вестминстере. Так что полная свобода твоему воображению. Но воевать за него ты в конце концов согласишься. Только уточни, где и с кем для подписания стратегического союза встретишься. Нет, подписание обязательно, на словах бритты чего хочешь наобещают – царской России в пятнадцатом году Стамбул клялись отдать. Так что бумажка в руках нужна. Окончательная. Пользоваться мы ею, скорее всего, не будем, но им этого знать необязательно.