Хроники Реликта. Том II

– Пси-генератор, – проворчал Габриэль, оглядываясь на плетущегося сзади Берестова. – Без него я не смог бы внушить К-мигрантам свою убежденность в победе. До связи, суперы.

– Не понял, – сказал Ратибор, ошеломленный открытием. – Что вы имели в виду насчет чужанина?

– Никакого чужанина не было, – вздохнул Лабовиц, тоже глядя вслед проконсулу. – Габриэль всего-навсего создал пси-фантом, внушил К-мигрантам, что имеет прямую связь с роидами.

– Не может быть! Я же его видел… и слышал…

– Просто Грехов – очень сильный экзосенс. Мне, например, до него далеко. Такие вот дела, охотник. Ну, я пошел лечиться. До связи.

Он ушел не оглядываясь. А Ратибор остался стоять, медленно приходя в себя.

Конструктор, представлявший собой светящийся «мешок с картошкой» (каждая из картофелин по размерам не уступала планетам типа Земли), слегка замедлил свой ход, но продолжал упорно стремиться к намеченной цели. По расчетам баллистиков траектория его движения должна была пересечь орбиту Юпитера на расстоянии в двадцать миллионов километров от гигантской планеты и практически упиралась в Марс, успевающий к моменту пересечения подойти точно в район рандеву.

Опираясь на расчеты, СЭКОН снова поднял вопрос применения императива «экстремум», требуя мобилизации сил и средств человечества на эвакуацию населения Марса, а потом и Земли. И снова Совет безопасности не утвердил предложение, отложив решение проблемы до появления «новых данных о прямой угрозе Марсу и Земле», в то время как по всей Системе участились случаи антисоциального поведения, стихийных всплесков паники, вспышек нервных заболеваний и психических расстройств, вызванных серией появления К-гостей. Положение в мире становилось взрывоопасным, подогреваемое безответственными заявлениями некоторых общественных и официальных деятелей о том, что во всем виноваты службы безопасности и пограничники, не справляющиеся со своими обязанностями. Предлагалось отстранить от должностей комиссаров отдела безопасности Железовского и Юнусова, а также командора пограничной службы Эрберга, срочно смонтировать на пути Конструктора «кварковые мины» и разнести его в клочья, если он не понимает, чего от него хотят.

Аудитории всех рангов захлестнула волна дискуссий, в ход были пущены аргументы высокой политики, апологии доброты и веры, экономические и научные расчеты, наивные утверждения о гуманизме высшего разума и философская казуистика «разумной жестокости», но эмоции не могли послужить базой всесторонне продуманного решения, как и сухие цифры инженерных расчетов и формулы научных теорий, и не нашлось лидера, который смог бы обработать колоссальный объем информации, взвалить на свои плечи ответственность за судьбы человечества и объяснить, что делать. Надвигался кризис, прежде всего кризис веры и морали, предполагающий в скором времени не религиозный, а самый что ни на есть материалистический хаос апокалипсиса, хаос «конца света», начинавшийся нравственным уничтожением…

Со времени схватки с К-мигрантами прошло двое суток, и Железовский, втайне ожидавший каких-то каверз с их стороны, внезапно успокоился, уверовав в твердость их слова и серьезность обещаний самого Грехова. Связь с К-мигрантами прервалась, как только оперативные группы покинули станцию, затерянную в недрах омеги Гиппарха, и никто их с тех пор не видел и не встречал.

Грехов тоже в поле зрения наблюдателей не появлялся, но Аристарх был уверен, что проконсул в курсе всех событий и продолжает свою таинственную деятельность, отдающую мистикой и жутковатым душком связи с «потусторонними силами».

В один из периодов отдыха между дежурствами – Железовский все так же продолжал жить на «Клондайке» – спейсер посетил Юнусов в сопровождении Баренца. Комиссар наземников был встревожен и не скрывал этого, Железовский усадил их на диван перед виомом, во всей красе показывающим Конструктора на черном фоне, предложил по стакану медового напитка и превратился в статую, в «роденовского мыслителя», способный просидеть в каменной неподвижности несколько часов подряд.

– Что у вас? – спросил Юнусов, мало уступающий хозяину в мимике, вернее, в ее отсутствии.

Спешить было некуда, и разговор шел в звуковом диапазоне.

– Все то же, – ответил Железовский. – К-физика не поддается анализу и не вмещается в рамки ни одной теории, а это значит, что мы бессильны оказать влияние на Конструктора.

– Даже с помощью вакуум-резонаторов?

– Теоретики работают с математическими моделями, но конкретных советов не дают. Расчет последствий удара требует учета стольких параметров, что на точный прогноз надеяться нечего.

– А если удастся соорудить «абсолютное зеркало»?

Железовский взглянул на комиссара-один исподлобья.

– Автор идеи погиб и не оставил расчетов, а его коллеги, по моим данным, – в начале пути, вряд ли они успеют довести разработку до практического применения. Существовала единственная возможность не пустить Конструктора в Систему – Т-конус, но воспользоваться ею мы уже не можем.

Юнусов кивнул, не отрывая взгляда от эллипсоидного тела Конструктора, состоящего из светящегося тумана и зерен более темных уплотнений.

– Знаете, что меня волнует до сих пор? Результат всепланетного референдума о судьбе Конструктора. Ведь практически большинство высказалось за его уничтожение, понимаете? И распределение голосов по материкам почти одинаковое – выше шестидесяти процентов, лишь Южная Азия – тридцать семь. Что это? Проявление коллективного эгоизма, приступ истерического страха или, наоборот, – эффект социальной релаксации?[35 - Релаксация – расслабление.] Почему при обсуждении не сработал принцип избыточного оптимизма[36 - Переоценка возможностей и недооценка трудностей.], характерный для группового мышления? Может быть, в обществе давно превалирует индивидуализм, а социологи пропустили финал формирования этого процесса?

– Не думаю, – качнул головой Баренц. – По-моему, четко сработал механизм выдвижения разумных альтернатив. Ориентируясь на групповое сознание, мы взаимно поддерживаем друг в друге стереотипные образы и установки, а в данном случае имела место разумная организация дискуссии, где у каждого была возможность аргументировать свою точку зрения. А результат обсуждения закономерен: альтернативы жизни цивилизации – нет.

Помолчав, Юнусов кивнул, соглашаясь, видимо, с внутренним голосом. Проговорил:

– Я слышал, в Системе появились чужане?

– По нашим подсчетам – около двухсот транспортников и более тысячи отдельных роев, – пробасил Железовский. – И количество их увеличивается день ото дня. Хорошо, что они хоть не удаляются от Конструктора больше чем на миллион километров, все время крутятся рядом, формируются в «очереди» и вместе с серыми призраками в конвои. Тебя что-то заботит конкретно?

– Его забота – волнения на Ближнем Востоке, – пробурчал молчавший до сих пор Баренц, тоже не сводящий глаз с Конструктора и облаков мигающих разноцветных огней, круживших вокруг него. – Плюс вспышка паники. Плюс попытки захвата метро, работающих на дальний космос.

– Плюс обычная профилактика, – бесстрастно проговорил Юнусов. – Вы знаете, что такое бои роботов? Или муравьиных куч? Или термитов и муравьев? А как вам нравится такое «развлечение» молодежи, как гонки на украденных транспортных коггах типа «Коралл»? Или технология наркоклипов?

– Можешь не продолжать, – сказал Баренц. – Мы знаем, что такое работа безопасника-наземника. В молодости я мечтал об участии всего в одной операции.

– Какой же?

– В операции по спасению духовности, нравственности, или соборности, если хотите.

– Тогда тебе надо было родиться в двадцатом веке, а то и раньше. Я не понял, что ты говорил о метро. Кто пытается захватить станции?

– В основном пацаны, «золотая» молодежь, сынки представителей политико-экономической элиты…

– Я не о том. Это организованные, спланированные действия или акты отчаяния?

– Еще не разобрались. Но похоже – последнее. Если был бы единый центр по бегству, мы его уже нащупали бы. В общем, работы хватает. Не плачу, констатирую факт.

– А чего вы хотели? Это обычная работа с наложенной спецификой ГО. Не справляетесь? Давайте думать, чем я могу помочь.

– Пока справляемся… худо-бедно. Меня лично беспокоит другое – возможности Грехова. – Юнусов сцепил пальцы на груди и пригорюнился.

Баренц кинул взгляд на Железовского.

– Не тебя одного. Нас тоже интересуют возможности проконсула, вернее, не столько возможности, сколько их приложение. Вектор «нечистой силы», так сказать. Чего он добивается? У меня складывается впечатление, что он ведет какую-то свою игру, недоступную для нашего понимания. Не получится ли так, что в самый последний момент он станет «по ту сторону баррикад»?

– Так же считает и Забава, – усмехнулся Железовский. – Но у меня другое мнение. Да, его пределы действительно неизвестны. К-мигранты в чем-то правы, назвав его шкурой. И все же он с нами.

– Он один, – без выражения сказал Юнусов. – Как установили мои психологи, судя по всем его связям и привычкам, эта фигура не нуждается в соратниках и друзьях. Но в отличие от вас, коллеги, я не склонен преувеличивать степень опасности одного человека, даже если он экзосенс семи пядей во лбу. Аристарх, ты умеешь успокаивать людей, успокой и меня: как долго будут продолжаться К-явления? Я имею в виду гостей.

Железовский не пошевелился, полузакрыв глаза, феноменальная глыба с канатами вместо нервов, силой робота и душой безнадежно больного человека, болезнь которого называлась «Забава Боянова».

– Не знаю, – сказал он наконец. – Есть мнение, что Конструктор исследует нас, пытается решить какую-то проблему, а какую именно – тайна за семью печатями.

Юнусов слабо улыбнулся одними губами, сухими и бледными, собрав морщинки у глаз.

– Успокоил. Тебе хорошо, сидишь здесь, в центре, как… пуп ГО, и не видишь, что творится на грешной Земле, населенной обычными людьми, не суперменами, со множеством добродетелей и пороков. Самое гнусное, что большинство реагирует на К-гостей негативно: страх, ненависть, желание убить, уничтожить неведомого посланца, нервные срывы, психические расстройства, паника… Если гости будут являться и дальше, вся Система превратится в сумасшедший дом.

Трое смотрели друг на друга, понимая все без слов.

– Когда Конструктор подойдет к поясу астероидов, некого будет защищать, – добавил Юнусов.

– Чего ты хочешь? – тихо спросил Железовский, сдерживая громыхающий голос.

– Не знаю, – медленно, растягивая слова, ответил Юнусов. – Взаимодействие масс в Системе нарушено так, что вряд ли возможно вернуть все в исходное состояние, а перераспределение орбит планеты неизбежно ведет к дисбалансу орбиты Земли, твои эфаналитики знают это не хуже моих. Что будет дальше?

– Конструктор подходит к Юпитеру, – проворчал Баренц. – Чего вы хотите?