Пропуск в будущее

– Кеша, – сказала Шура Павловна со вздохом, – ты сам ведёшь себя плохо. Папе будет неприятно, если он об этом узнает. Давай успокоимся, вот твоя машина, точно такая же, что и у Вовы, играй и не обижай никого.

Кеша демонстративно пнул ногой игрушку и процедил сквозь зубы:

– Папан вас обеих накажет! Вы дрянные!

– Хорошо, хорошо, накажет, – согласилась Дарья, дотронулась до плеча мальчишки. – Садись, сейчас будем завтракать.

Инцидент этот вскоре забылся. Завтрак всех помирил. Дети заигрались и забыли о своих претензиях. Не забыл только Кеша, в котором зрел независимый и злобный характер. Он ещё дважды за день пытался отнять у приятелей игрушки, дрался, а когда его усмиряли, отходил в угол игрового зала, сверкал глазами и цедил какие-то слова. Шура Павловна утверждала, что это была совсем не детская ругань.

Дарья побеседовала с мальчиком, приводя в пример более покладистых сверстников Кеши, попыталась убедить его в неправильности поведения, подчинявшегося принципу «я хочу», однако заскучавший Кеша не стал её слушать и снова пообещал, что «папан всех накажет». А когда разочарованная таким финалом беседы Дарья спросила: «Как?» – Кеша ответил совершенно спокойно:

– Вые…т!

Дарья ахнула, бледнея.

– Кеша!

Шура Павловна, подошедшая к ним в этот момент, молча схватила мальчика за руку, втолкнула в спорткомнату.

– Посиди здесь, герой, подумай, стоит ли повторять, что говорит твой папан.

Женщины посмотрели друг на друга.

Потрясённая Дарья провела ладонью по лицу.

– С ума сойти! Кем же он вырастет?

– Он не понимает, что говорит, – покачала головой более опытная Шура Павловна. – В принципе наказывать надо не его, а папашу. Я поговорю с заведующей, надо принимать какие-то меры. Дальше будет хуже.

– Хорошо, я поговорю с самим Яковенко.

Однако разговора с Яковенко-старшим не получилось. В этот вечер Кешу забрал водитель бизнесмена. А утром следующего дня разъярённый Сильвестр Яковенко набросился на Дарью с руганью, – отпрыск, очевидно, успел нажаловаться папаше, – и потребовал у заведующей уволить воспитательницу старшей группы.

Заведующая Жанна Романовна попыталась уговорить бизнесмена, объяснить, что виноват во всём его сын, но Яковенко и слушать не захотел её увещевания. Уходя, он хлопнул дверью и пригрозил «принять адекватные меры» к «обидевшей» сына строптивой сотруднице детсада.

– Что же мне теперь – увольняться? – грустно спросила расстроенная Дарья.

– Если ты уволишься, уйду и я, – пообещала Шура Павловна.

– Девочки, успокойтесь, – строго сказала Жанна Романовна, держа в пальцах сигарету; перехватила взгляд Дарьи, поморщилась. – Заставил вот, мерзавец, закурить. Будем разбираться вместе, я вас понимаю. У него большие связи, но и я поговорю кое с кем, проясню ситуацию. В садике таких детей много, и что же – после скандалов с родителями каждый раз менять воспитателей? Пусть переводят сына в другой детсад.

Дарья воспряла духом и до конца дня работала с хорошим настроением, не отвлекаясь на Кешу больше, чем требовали обстоятельства.

Однако Яковенко-старший не забыл «принять адекватные меры», и девушку ждало самое тяжёлое испытание в жизни, которое она даже представить не могла.

Несмотря на то что семья Дарьи не бедствовала, машины у них не было, и домой она в большинстве случаев шла пешком; дорога от детсада до дома занимала всего полчаса. Так она поступила и в этот вечер.

Быстро стемнело. На улицах зажглись фонари. С неба посыпалась снежная пороша, затягивая всё вокруг тающей волшебной пеленой. Фонари оделись в красивые сферические ореолы, то сужавшиеся, то увеличивающиеся в размерах в зависимости от густоты снегопада.

Дарья невольно замедлила шаги, заворожённая до мистического состояния восхитительной картиной.

Она уже свернула с Васильевской на улицу Калинина, в конце которой, на берегу Каменки, стоял новый двенадцатиэтажный дом, где она жила. Слева стал виден Васильевский монастырь, справа, за домами, прятались знаменитые земляные валы, с которых зимой открывался вид на пойму Каменки, заречные слободки и ансамбли монастырей. Дарья не раз гуляла летом с подругами в старинной части города, проникаясь «сакральными ароматами веков», и ей очень нравились эти места.

Она остановилась, заглядевшись на танцующие в лучах ближайшего фонаря струи снежинок.

Внезапно рядом, так близко, что девушка испуганно вскрикнула и отшатнулась, остановился большой чёрный джип. Открылась левая задняя дверца, на тротуаре выросла мужская фигура, Дарья почувствовала рывок и едва удержалась на ногах.

– Садись!

– Что вы делаете?! – слабо запротестовала изумлённая девушка.

– Садись, тебе говорят!

Дарья узнала Сильвестра Яковенко, отца Кеши. Попыталась освободиться.

– Отпустите!

– Отпустим, конечно, – ухмыльнулся Яковенко. – Только сначала проучим немножко, поучим нужных детей любить. В машину!

Дарья отчаянно рванулась из его рук, помчалась прочь.

Яковенко бросился за ней, матерясь, но отстал.

– Садись, догоним, – высунулся из джипа водитель.

Яковенко с ходу нырнул в машину, джип с урчанием прыгнул вперёд.

Дарья оглянулась, прибавила, однако далеко убежать не смогла. Джип настиг её. Яковенко снова выпрыгнул из машины, но девушка увернулась, перебежала улицу, увидела свой дом.

– Сука! – взревел озверевший бизнесмен. Он был далёк от своих прежних спортивных кондиций и явно отставал. Остановился, тяжело дыша, вскочил в подъехавший джип.

– Гони!

Джип снова устремился в погоню.

– Давай вдвоём, – предложил бритоголовый водитель, – а то убежит.

– На …! – выругался Яковенко. – Дави эту стерву!

Водитель без колебаний въехал на тротуар, направил машину на Дарью.

Страшный удар подбросил её в воздух. Она почувствовала, что летит… и проснулась в кровати в холодном поту.

Сердце колотилось о рёбра, во рту пересохло, голова болела, словно она и в самом деле ударилась обо что-то твёрдое, перед глазами всё плыло и качалось.

Девушка посидела в темноте, держась за грудь, потом прилегла. Прошептала онемевшими губами:

– С ума сойти!