Фиалковое зелье

– А вы давно у госпожи своей служите? – выспрашивал тем временем Степашка у Маши, горя любопытством.

Маша подумала и сделала широкий неопределенный жест.

– Что, с детства? – догадался Степашка. Маша энергично кивнула и стала подниматься с чемоданов.

– Это ты зря торопишься, – успокоил ее Степашка. – Я только что слышал колокольчик Андрей Андреича. Если он твою госпожу возьмет в оборот, она еще долго отсюда не уедет.

– Ы? – искренне удивилась Маша, делая большие глаза.

– Ага, – подтвердил Степашка и, зачем-то понизив голос и оглянувшись на Пахома, стал рассказывать о Мериносове.

Меж тем улыбчивый Андрей Андреич расшаркался перед Полиной Степановной, выказал намерение приложиться к ручке и как бы между делом попытался выведать ее обстоятельства: куда она путешествует, зачем и почему. Полина, которой Мериносов инстинктивно не понравился с первого взгляда, отвечала уклончиво, но ее собеседник не отставал.

– А экипаж у вас какой богатый, – говорил Мериносов, косясь за окно. – Жаль, как жаль, что Ванька уехал! Вы не хотите отведать здешней ухи? Наш хозяин так ее готовит, что просто ах! – И он выразительно поцеловал кончики своих пальцев.

Но Полина Степановна, у которой рыба всегда ассоциировалась с чем-то костистым и малоэстетичным, твердым голосом уху отвергла.

– Однако, если не починят экипаж, вам уж верно придется тут заночевать, – сказал Мериносов, улыбаясь еще шире. – Почему бы тогда не попробовать заодно и ушицы?

Еще более твердым, прямо-таки стальным голосом Полина Степановна выразила надежду, что экипаж починят непременно, что избавит ее от ночлега в этом облюбованном насекомыми месте.

– А не то я буду жаловаться! – закончила она, сверкая глазами. – Государю императору!

«Эк куда хватила!» – помыслил Андрей Андреич, счастливо улыбаясь. Бедняге было невдомек, что при желании Полина Степановна могла нажаловаться хоть обер-прокурору Святейшего синода, хоть главнокомандующему российской армии, хоть его императорскому величеству, причем все эти лица выслушали бы ее самым внимательным образом.

Тут явилась немая Маша и стала подавать госпоже какие-то знаки. Радуясь, что горничная догадалась избавить ее от общества этого невыносимого типа, Полина поднялась с места и, наскоро извинившись, проследовала за Машей. Однако за порогом горничная вовсе не обрела языка, а стала махать руками и делать какие-то маловразумительные знаки.

– Маша, мне это надоело, – сердито сказала Полина Степановна. – Условимся так: немая ты только для всех остальных, а со мной, когда никого нет поблизости, говоришь, как обычно. Ну?

Маша вздохнула и опустила руки.

– Сударыня, – горячо прошептала она, – у них тут заговор!

– Против кого? – остолбенела Полина.

– Против вас, – горестно объявила Маша. – И всех проезжающих. Тут, видите ли, две дороги, и та, по которой поехали мы, короче. А неподалеку тут живет помещик Мериносов…

– И?

– Ему принадлежит местная земля. И этот постоялый двор – тоже его.

– И?

– Так лужа на дороге – как раз его рук дело! С виду она такая неприметная, но если в нее попадешь, уже не выберешься. И все экипажи ломаются, которые туда попадают… А когда карета ломается, вам волей-неволей приходится ехать на ближайший постоялый двор, ждать кузнеца, платить ему… Вы заказываете обед, потом ужин… за комнату платите… в карты играете…

– В карты? – спросила Полина Степановна таким тоном, что Маша невольно затрепетала. – В какие еще карты?

– Ну, если бы вы были мужчиной, вы бы играли в карты, от скуки, – объяснила Маша. – С Мериносовым. Если предстоит большая игра, так он прямо к себе зазывает, в имение… От него только что как раз очередные путешественники уехали, да еще какой-то господин попался, который путешествовал по своей надобности… Тот господин играл нечисто, и его того… проучили маленько… Да только остальные господа, судя по всему, были не лучше. Они Мериносова чуть не обставили…

Полина Степановна тяжело вздохнула. Вот вам и объяснение всему: яме на казенной дороге, услужливым мужикам, которые наперебой советовали ей именно этот постоялый двор, улыбчивому Андрею Андреичу…

– Знаешь что, Маша, – распорядилась Полина, – достань-ка мой маленький чемоданчик. Который желтенький такой… Да, и скажи мне вот что: откуда ты все это узнала?

– Да от слуги, Степашки, – отвечала Маша. – Он видит, что я немая, ну и… разболтал мне все, думая, что дальше меня уж точно не пойдет. Видите, как полезно иной раз быть немой?

Когда Полина Степановна вернулась в дом, Андрею Андреичу сразу же бросилась в глаза произошедшая в ней перемена. Молодая женщина объявила, что экипаж починят неизвестно когда, стало быть, ей все-таки придется отведать здешней ухи, и она искренне надеется, что господин Мериносов составит ей компанию. Очень жаль, конечно, что ей нечем себя занять в ожидании кузнеца. Будь здесь ее муж, она бы с удовольствием сыграла с ним в карты… так, по-дружески.

– О, сударыня, – оживился Андрей Андреич, – так вы играете в карты?

И, потирая свои маленькие выхоленные ручки, шепотом велел хозяину распорядиться насчет ухи, да чтобы та была погуще и повкуснее.

Полина отдала ухе должное, после чего Маша принесла нераспечатанные колоды карт, выуженные из того самого желтого чемоданчика.

– Сыграем по маленькой? – с надеждой предложил Андрей Андреич, искрясь медоточивой улыбкой.

– Отчего же не сыграть? – отвечала Полина Степановна. – Только учтите: много вы у меня выиграть не сможете, потому как я женщина бедная.

«Знаем, знаем мы твою бедность! – улыбнулся Мериносов. – Вон экипаж какой ладный, небось не одну сотню рублей стоит… Такие даже в Петербурге и то нечасто попадаются!»

– Ну-с, начнем, – предложил он, вскрывая колоду.

Полина Степановна начала и, к величайшему своему удовольствию, выиграла три гривенника. Потом проиграла пару рублей, потом один отыграла, потом проиграла снова. День клонился к вечеру, хозяин по знаку Мериносова принес свечи и удалился. Полина играла, выигрывала и проигрывала, следя за тем, когда именно Мериносов дает ей выигрывать, чтобы поддержать в ней интерес к игре. Куча золота и серебра перед Андреем Андреичем все росла и росла, и все шире и самодовольнее становилась его улыбка. Полина Степановна раскраснелась и твердила, что вот прямо сейчас она все отыграет. Хозяин, уже давно привыкший к подобным сценам, помалкивал да улыбался в усы. Уже на кону были последние сто рублей Полины Степановны, уже должна была она неминуемо пойти ко дну, как подстреленный коварным пиратом королевский фрегат. И тут случилось чудо: Полина отыгралась, потом еще раз, и еще, и еще. Хозяин и слуги, собравшиеся в зале, остолбенели… Они не понимали, что происходит. Под конец Полина Степановна выиграла все, даже два рубля, проигранные вначале, и хладнокровно сгребла деньги в ридикюль.

– Многоуважаемая, – простонал Андрей Андреич, который не верил своим глазам, – вы невероятно везучи! Смею ли я просить о том, чтобы отыграться? На сей раз играем моими картами, – добавил он как бы невзначай.

Волосы его, лежавшие гладко, когда он только приехал, теперь стояли дыбом от напряжения, словно невидимые карточные черти весь вечер немилосердно таскали его за вихры.

– Отчего же не отыграться? – отвечала Полина с любезнейшей улыбкой.

И, воспрянув духом, Андрей Андреич послал Степашку за своей особенной колодой, которая уже принесла ему не одну сотню рублей. Полина Степановна, извинившись, отлучилась на несколько минут и по возвращении столкнулась со Степашкой в дверях. Ни половой, ни хозяин, ни Мериносов не обратили на это никакого внимания. Дрожащими руками Андрей Андреич распечатал колоду.

– Три тысячи рублей! – объявил он.

– Это почти все, что я у вас выиграла, – хладнокровно заметила Полина Степановна. – Но эти деньги теперь мои, а у вас есть 3000 рублей? Предупреждаю вас, на честное слово я не играю и векселя не принимаю.

Пришлось послать за деньгами – заначкой, которую Андрей Андреич хранил на черный день. И, едва он увидел свои карты, Мериносов понял, что этот черный день наступил.

«Тогда, – позже рассказывал Степашка любопытным, – я в первый раз увидел, как он перестал улыбаться. Честное слово!»

«Как же так? – мыслил раздавленный Андрей Андреич. – Ведь моя колода… Ведь я совершенно был уверен!»

Увы, он даже не подозревал, что Полина Степановна подменила его колоду своей, как бы невзначай столкнувшись со Степашкой в дверях.

«Мошенница! – удрученно помыслил Мериносов. – Все ясно: разъезжает по дорогам да обманывает таких простаков, как я… А я-то попался… Как последний карась!»

Жаловаться было бесполезно: на что? На то, что его крапленую колоду подменили другой крапленой колодой? И уж, поверьте мне, никто на свете не чувствует себя хуже, чем шулер, одураченный еще более ловким шулером.

– Пожалуйте три тысячи, – ласково молвила Полина Степановна, и в глазах ее полыхнули сапфировые искры.